Туата-Де были еще не способны захватить Дэнью – другие расы оказались слишком сильны, – но могли завоевать этот мир. Сейчас. Пока человек не стал более сильным.

– Дэррок! – Громкий возглас прервал эти невеселые размышления. Перед ним предстал Маел, супруг королевы. – Я пытался покинуть двор как можно раньше, но...

– Я знаю, как пристально она за тобой наблюдает, и предполагал, что придется подождать, – прервал его Дэррок, сгорая от нетерпения и желая поскорей услышать новости. Несколько дней в королевстве Чар были равны нескольким месяцам в мире людей, где Дэррок ожидал его в условленном месте.

– Скажи мне, она это сделала?

Высокий, сильный, смуглый, с волосами цвета бронзы, последний фаворит королевы кивнул, сверкнув радужными глазами.

– Она сделала это. Адам теперь человек. И еще, Дэррок, она отняла его силу. Он больше не видит нас.

Дэррок улыбнулся. Отлично! Большего он не смел и желать. Его враг, вечное бельмо на его глазу, самый ярый сторонник человечества, изгнан из Чара, а без него соотношение сил при дворе менялось в пользу Дэррока – и довольно надолго. Ну а Адам теперь беспомощен, он живая мишень. Смертный.

– А тебе известно, где он сейчас? – спросил Дэррок.

Маел покачал головой.

– Знаю только, что он бродит по миру людей. Хотите, что бы я его нашел?

– Нет, ты и так достаточно сделал, Маел, – ответил Дэррок.

У него были на примете и другие Охотники, которые могли выследить жертву. Не такие верные королеве, как ей хотелось бы.

– Тебе надо бы вернуться до того, как Эобил заметит твое исчезновение. Она не должна ничего заподозрить.

Когда супруг королевы исчез, Дэррок тоже изменил пространство и время, но пожелал очутиться не в том мире, в котором окажется Маел.

По пути он смеялся, зная, что хотя Адам был бы лучшим среди смертных, тщеславному принцу Д'Жаю вряд ли понравится быть человеком. Он станет мучиться оттого, что вынужден быть рабом в теле одного из этих мелких, ничтожных творений, чья жизнь так ужасно коротка.

А жизнь Адама, по-видимому, окажется гораздо короче среднестатистической.

Адам был застигнут врасплох, и ему как-то не пришло в голову сделать несколько коротких прыжков и, пока не поздно, догнать женщину. К тому моменту, когда он решился изменить пространство и время, старенькое авто тронулось с места, и он понятия не имел, где оно было в данный момент. Он быстро пробежался в разных направлениях, но уже не смог его найти.

Мотая головой, Адам вернулся и сел на скамейку, проклиная себя на дюжине языков. Наконец-то хоть кто-то его увидел! И что же он сделал? Упустил ее – его окончательно выбило из колеи собственное человеческое тело.

Он вдруг мучительно ясно осознал, что мужской мозг и мужской член не могут снабжаться достаточным для работы количеством крови одновременно. Работает или то, или другое, и, очевидно, человек не может выбирать, что именно.

Как Туата-Де он мог бы полностью контролировать свою страсть. Он был бы полон желания и в то же время невозмутим. Прикосновение могло оставить его равнодушным (не то чтобы такого раньше не бывало; за несколько тысяч лет Туата-Де довелось все попробовать).

Но как у человека мужского пола, похоть у него была гораздо сильнее, и тело стало ее рабом. Простое прикосновение могло превратить его в дикаря. Как же человечеству удалось просуществовать так долго? И, раз уж на то пошло, как им удалось выкарабкаться из этой трясины первобытности на заре цивилизации?

Недовольно вздохнув, он поднялся со скамьи и стал мерить шагами тесный дворик, вымощенный брусчаткой. Вон там он лежал на спине, глядел на звезды, гадая, где же, черт возьми, может так долго скрываться Цирцен, – и вдруг остро почувствовал на себе чей-то пристальный взгляд.

Он обернулся, приготовившись уже увидеть нескольких своих собратьев, насмехающихся над ним. По правде говоря, он даже надеялся их увидеть. А насмехались бы они или нет – не важно. За последние девяносто семь дней он повсюду искал кого-нибудь из представителей своей расы, но все поиски оказались тщетными. В конце концов он решил, что королева попросту запретила шпионить за ним, потому что другого объяснения он найти не мог. Он прекрасно знал, что среди его расы найдутся те, кому было бы особенно приятно увидеть, как он страдает.

Но встретил он не собратьев, а обычную женщину. Женщину-человека, излучавшую нечто, что не было присуще ему подобным, – она светилась изнутри мягким золотом своей бессмертной души.

Эта молодая чувственная женщина, похоже, была ирландкой. Ее длинные серебристо-белые волосы скрепляла заколка, а более короткие локоны свободно свисали, оживляя изящное сердцевидное личико. Огромные, широко посаженные глаза, острый подбородок, полные, сочные губы. Огонь в ее кошачьем зелено-золотом взгляде служил свидетельством страстного гаэльского темперамента, который всегда его притягивал. Полная грудь, стройные ноги, соблазнительные ягодицы.

Адам сразу же мучительно остро почувствовал, как твердеет его плоть. И через несколько решающих мгновений его мозг совсем прекратил работать. Все остальное функционировало, как и прежде. А может, даже и лучше. Но только не мозг.

Лишенный силы feth flada, он воздерживался на протяжении трех адски долгих месяцев. А рука была не в счет. Лежа там и представляя, что бы он мог сделать, если бы имел такую возможность, он совсем не заметил, что она не просто стоит и смотрит в его сторону. Его первое ощущение оказалось верным: она действительно смотрела на него. Прямо на него. Она его видела.

К тому моменту, как он был на ногах, – вернее, когда он вспомнил, что у него есть ноги, – она уже сидела в машине. Она улизнула от него. «Но ненадолго, – подумал он, прищурившись. – Я найду ее».

Она его видела. Он понятия не имел, как и почему у нее это получалось, но, откровенно говоря, его это не интересовало. Она его видела и должна стать для него пропуском обратно в рай.

«Наконец-то! – подумал он, и его рот расплылся в злорадной, чувственной ухмылке. Он был готов поспорить, что она способна не только увидеть его, но и почувствовать. По логике вещей, если на нее не подействовал один элемент feth fiada, не должны подействовать и другие.

Впервые с тех пор, как королева превратила Адама в человека, он откинул голову и рассмеялся. Низкий, мрачный, нечеловеческий звук вырывался из его человеческого рта, и ему вторило эхо.

Адам обернулся и оценивающе посмотрел на здание за своей спиной. Разгуливая среди людей не одно тысячелетие, он прекрасно изучил их, а еще больше он узнал о них за последние месяцы. Они были рабами привычки; словно медлительные горные ягнята, они послушно брели по истоптанной копытами тропе, день за днем возвращаясь на одно и то же пастбище.

Несомненно, в этот вечер она не просто так пришла к этому зданию. И, несомненно, в этом здании было что-то, что могло бы привести его к ней. Соблазнительная ирландка должна стать его спасительницей.

Она поможет ему найти Цирцена и обсудить сложившуюся ситуацию. Цирцен изменит время и пространство и вернет его на остров Чар в Мораре, где находится королевский двор. И Адам убедит Эобил, что с него довольно.

Он знал, что королева не сможет возразить, глядя ему в глаза. Ему нужно просто добраться к ней, увидеть ее, прикоснуться и напомнить, как и почему он был ее фаворитом.

И конечно, теперь, когда он нашел того, кто может его видеть, он снова за считанные секунды обретет свое бессмертное «Я». А пока, в ожидании возвращения Цирцена, ему было чем поразвлечься. Он уже не очень волновался по поводу того, как снова стать бессмертным. Пока. По крайней мере, не теперь, когда у него появилась возможность заняться сексом, будучи в человеческом теле. Все обаяние Чара не шло ни в какое сравнение с той чувственностью, которую он сейчас ощущал. Чувственность пронизывала его до мозга костей – и Адама еще больше разозлило то, что Эобил лишила его возможности испытать все эротические возможности этого тела. Иногда королева бывала ужасной стервой!