– Я знаю, что по стране обо мне ходят самые мерзкие слухи, и догадываюсь, кто их распускает. Это ничего не меняет, я всегда поступаю так, как считаю нужным. Возможно, я наиболее верный королю человек в этом зале. Или наименее лояльный. Кто из вас обладает даром прорицателя, чтобы принять или опровергнуть мои слова? Никто. Ни один человек на свете не может предугадать моих поступков. Смотрите, я сейчас на глазах короля почесал свой зад. Признайтесь, кто из вас ожидал этого? Никто. Тогда нечего трепать языками, болтая о моей якобы измене.

Его дерзкие слова были встречены возмущенными криками и, как ни странно, одобрительным гулом. Друзья Жоффрея орали, что, мол, они и не собираются обвинять графа Эссексского. Кому же тогда, к дьяволу, доверять? Противники не оставались в долгу, припоминая Жоффрею все его грехи и то, что он уже переходил однажды на сторону императрицы, погнавшись за новыми владениями. Его намерения были ясны как день, и нечего считать, что другие якобы блуждают во тьме.

Все были так взволнованы, что никто не заметил, как Стефан обменялся многозначительным взглядом со стражниками, стоявшими у дверей.

Большой совет завершился, как это зачастую бывало, так ничего толком не решив. Бароны поклонились своему королю и пошли к выходу из зала. Жоффрей, все еще разгоряченный спорами, неожиданно обнаружил, что идет в окружении своих противников, в то время как его сторонники уже вышли наружу. Встревоженный, он было торопливо пошел к двери, как вдруг король окликнул его:

– Жоффрей, подождите минуту.

Граф повернулся, и в тот же момент стражники вытолкали из зала его телохранителей, немедленно закрыв дверь на засов. Те немногие из сторонников Жоффрея, кто еще оставался в замке, были прижаты к стенам остриями мечей. Операция оказалась крайне простой, но она удалась на славу.

Стефан поднялся с кресла, наливаясь багрянцем гнева.

– Вы арестованы, граф Эссексский, как потенциальный предатель. Ваше лицемерие никогда не обманывало меня. Вы будете вздернуты на одном дереве с другими изменниками. Я немало дал вам в прошлом, но Матильда оказалась вдвое щедрее. Проглотив все это как акула, вы вновь изголодались от жадности и решили в очередной раз перейти на мою сторону. Ныне вы опять ищете союза с Матильдой. Что ж, сэр, скоро вы вдоволь будете качаться взад-вперед – на виселице!

Дверь задрожала от ударов – это отсеченные от хозяина телохранители пытались прорваться в зал. Жоффрея окружили скорые на расправу бароны. Его глаза горели от ярости. Он зарычал, с ненавистью глядя на Стефана:

– Ничтожный маленький королек… Ты подхватишь скоро простуду от ветра проклятий, что обрушатся на тебя со всех сторон… Болтливая, безмозглая кукла, боящаяся собственной тени…

Он схватил один из клинков, приставленных к его горлу, и кровь побежала по его ладони.

– Оставьте его и наденьте кандалы на его людей, – приказал Стефан и вынул из ножен меч – он не хотел оставаться невооруженным перед этим диким кабаном. Затем он приосанился и произнес небольшую речь, заготовленную королевой: – Вы, Жоффрей, готовы предать меня в любую минуту. Главное для вас – это продать свою верность подороже. Вот вы и решили время от времени менять в этой борьбе претендентов за трон, и вы уже дважды успешно торговали своей преданностью, почему бы это не сделать еще раз? Вы корыстолюбец самого низкого пошиба, вы никогда не поделитесь куском хлеба с другом, умирающим от голода. Я не доверяю вам, Жоффрей де Мандевилл.

Он нахмурился, пытаясь вспомнить дальнейший текст, написанный королевой, а затем продолжил:

– Выслушайте теперь мое предложение. Вы намеревались окружить меня всеми вашими бесчисленными замками, поместьями, городами, оставив на троне разоренного короля. Но наверняка вы имели в виду и другое – отдать все это в обмен на свою жизнь, когда вас поведут на казнь. Этот момент настал, Жоффрей. Виселица для вас готова. Через час вы будете вздернуты, словно простой разбойник. Я не намерен торговаться с вами. Спасайте свою шкуру, и на этом будет поставлена точка, или умрите.

На лице Жоффрея проскользнула злорадная улыбка. Стефан даже не понял, что совершил очередную серьезную ошибку. Он предложил выбирать между виселицей и владениями, но это не было выбором, поскольку решение было очевидным. Король просто запутался и забыл наказ супруги, королева говорила ему о другом. Она повторила несколько раз: предложите ему смерть или тюрьму, но ни в коем случае ни смерть или свободу. Так он и должен был повторить, но демоническая внешность графа Эссексского смутила его, и он сказал не то.

Жоффрей облизнул пересохшие губы и кивнул.

– Что ж, Стефан, берите все. Я не хочу болтаться на веревке. Но я бы на вашем месте не спешил раздавать мое добро направо и налево. Сохраните его для меня. Разогнав последних своих сторонников, вспомните о Жоффрее де Мандевилле.

Он закрыл глаза и прислонился к стене, собираясь с силами. Его тело задрожало, мускулы вздулись. Когда он вновь поднял веки, на короля уставились два пылающих зрачка. Стефан в ужасе отшатнулся.

Густым, хриплым от сдерживаемой ярости голосом Жоффрей произнес: – Что ж, вот я и стал беден, подобно крестьянину. Но что мне делать здесь, при королевском дворе? Вы обычно не позволяете присутствовать простолюдинам на Большом совете.

Стефан медленно спрятал меч в ножны и кивнул своим баронам, приглашая их последовать его примеру. Стук в дверь прекратился, и запор был поднят. Жоффрей де Мандевилл пошел к выходу, у дверей он обернулся и указал на короля своей окровавленной рукой. Бароны переглянулись. С таким же успехом Жоффрей мог разрядить арбалет в голову короля. Затем он с гордо поднятой головой вышел из зала.

Стефан с силой потер одеревеневшее лицо. Но оно не слушалось его до конца дня.

Разорительная война продолжалась, рассыпавшись на сотни небольших кровавых конфликтов. Выпал снег, и насытившиеся убийствами бароны вернулись в свои владения, а крестьяне – в свои разрушенные, сожженные деревни. С приходом холодов Варан вновь почувствовал онемелость в левой стороне своего тела и понял, что это серьезно. Он стал еще более угрюмым и неразговорчивым, сторонился людей.

К Бриану и Элизе словно бы вернулись их первые, безмятежные супружеские годы. Но ей уже исполнилось тридцать семь лет, а мужу – сорок три. И у них по-прежнему не было детей.

Молодая пара, Эдвига и Моркар, души не чаяли в своем первенце Элдере. Время от времени леди Элиза охотно присматривала за мальчиком, отдавая ему нерастраченное тепло своего материнского сердца.

На Рождество ближайший друг Бриана Фитца граф Милес Герифордский отправился на охоту в лес Деан, растущий вдоль берегов узкого морского рукава. Охотники застрелили множество кабанов и оленей. Затравив очередного зверя, бароны осыпали его стрелами. Одна из них случайно рикошетом отлетела от дерева и пронзила шею Милеса. Он умер в седле.

Теперь у восставших осталось два лидера: граф Роберт Глостерский и барон Бриан Фитц. Но лорд Уоллингфорд отныне был далеко не уверен, что хочет воевать с королем.