Декабрь 1142 – декабрь 1143

Впервые в жизни констебль Варан серьезно заболел.

Нет, плохая погода здесь ни при чем. Ветер, круживший над болотами Уорхейма, не мог сравниться с завывающими ураганными метелями Сербии. Сыпавшийся с неба снег казался пустяком по сравнению с погребавшими все живое снегопадами, Варан помнит их по Германии. Сырость, пропитавшая его одежду во время поездки в Уорхейм, казалась даже приятной при воспоминаниях о том, что ему пришлось испытать на сирийском побережье. Нечего и говорить, что здесь, на острове, не было ни песчаных бурь, ни палящего, беспощадного солнца Аравии.

В свое время эти тяготы Варан перенес играючи. Но ныне даже пустяковое путешествие на южное побережье дорого обошлось ему. Вдруг онемела и перестала слушаться вся левая часть его тела. Такого с ним никогда не случалось. Казалось, что ее сковал холод, от которого мозжили кости. Варан мучился, он был могуч, подобно дубу, и вдруг… Он проклинал погоду, гордость не позволяла ему признаться в своей слабости.

Ему шел уже шестьдесят третий года, он был стариком.

Бриан приехал к Уорхейму и застал войско графа Глостерского при осаде замка, который они отнюдь не торопились взять. Бриан понимал, что маневр Роберта был обречен на неудачу, об этом он хотел поговорить с графом. Стефан ни за что не уйдет из Оксфорда, где запер императрицу Матильду. Что бы ни случилось в Англии, Стефан будет штурмовать крепость, разбирая ее, если потребуется, блок за блоком, камень за камнем. Оставался один выход – атаковать армию короля. Но гарнизон Уоллингфорда был недостаточно силен для этого. Бриан предложил Роберту снять бессмысленную осаду, собрать силы всех сторонников императрицы и попытаться разорвать кольцо противника, охватившего со всех сторон Оксфорд.

Граф Роберт выслушал его с мрачным видом, стоя на растоптанной в грязь земле, рядом со своей палаткой.

– Кажется, я неверно оценил этого человека, – задумчиво сказал он. – Поступки Стефана и раньше нелегко было предугадать, но я был уверен, что он не выдержит и примчится сюда. Вы слышали, лорд Бриан, что я привез из Нормандии сына Матильды?

Бриан посмотрел на графа, но лицо того было замкнутым и бесстрастным. Знал ли брат Матильды его тайну? Могла ли она сообщить Роберту, что отец Генриха не Готфрид Анжуйский, а ее верный сторонник и обожатель, Седой из Уоллингфорда? Хотя, если волосы мальчика не рыжие, как у отца и матери, и в них появилась седая прядь… В таком случае Роберт и сам мог сообразить, от какой яблони это яблоко.

– Да, – сказал Бриан спокойно, – я слышал. И Стефан наверняка знает об этом. И все же он не уйдет и не променяет мать на сына. Он наверняка добьется своего, если мы не начнем действовать… Кстати, а где мальчишка?

Роберт кивнул в сторону замка. Бриан посмотрел туда же и впервые смог рассмотреть панораму только что победно завершившейся осады. Он увидел только четыре осадные машины и подумал: выходит, запасы продовольствия в замке были невелики, раз Роберт обошелся такими малыми силами при штурме. И стены, и башни Уорхейма оставались неповрежденными, что было большой редкостью в подобной ситуации.

– Я послал племянника в захваченный замок. С инспекционными целями, – объяснил он и хохотнул. – Парнишка так и рвется на одну из сторожевых башен, он хочет взобраться на нее и водрузить знамя Анжу. Я обещал подождать его здесь и помахать ему рукой, когда он с этим справится. На редкость живой мальчик, этот юный Генрих. Но, Господи, лучше бы его темперамент меньше влиял на его внешность!

Бриан нахмурился. Что Роберт хотел сказать этим? Что особенного в личности седых мужчин?

Он хотел было уже осторожно расспросить графа Роберта о характере девятилетнего мальчика, как вдруг услышал чей-то восторженный вопль. Подняв глаза, он увидел на вершине одной из башен замка небольшую фигурку, восторженно размахивающую руками. Снег продолжал падать, и потому, кроме подпрыгивающего от возбуждения темного силуэта и стоящей рядом глыбы телохранителя, ничего толком нельзя было рассмотреть. Знамя Анжу развевалось среди зубцов на белой крыше башни, и Роберт, как обещал, помахал племяннику рукой в знак приветствия.

– Пойдемте, лорд Бриан. – Роберт довольно улыбался. – Нам надо обсудить план дальнейших действий.

Они пошли через замерзшее болото, представляющее сейчас бескрайнее заснеженное поле. Варан последовал за ними, приволакивая левую ногу, такую тяжелую и непослушную.

– Кто владелец этого замка? – спросил Бриан. Замок казался неприступным и, тем не менее, пал необычайно быстро.

– Довольно щегольского вида молодой человек, – ответил Роберт. – Кстати, он уже однажды попадал к нам в плен – при битве у Линкольна. Его зовут Гилберт де Рентон. В прошлый раз отец выкупил своего отпрыска. Ныне, по словам щеголя, его захватывают уже в третий раз, и семья отказывается платить деньги за его свободу. – Граф Роберт хмыкнул. – Вы знаете, что он сделал с теми сотнями фунтов, которые Стефан выделил ему на оборону замка? Накупил на них гобеленов, а когда пришла зима, приказал сшить из них цветастые плащи для своих стражников, так что их ночью можно различить даже за милю. Хотел бы я всех наших врагов видеть такими безголовыми!

Мальчик лихо взлетел по винтовой лестнице на крышу сторожевой башни, подошел к ее краю и, размахивая знаменем Анжу, закричал:

– Берегитесь! Я иду на штурм! Я возьму этот замок во имя моего отца, графа Готфрида Анжуйского!

Затем, не обращая внимания на вздохи сопровождавших телохранителей, он помчался вниз. Эхо его шагов гулко отражалось от внутренних стен башни.

Телохранители, дородные рыцари, привыкшие степенно вышагивать, с проклятиями кинулись следом. Чертова прыгающая блоха! Неужто этот пострел не может немного подождать, пока они переведут дух? Вверх-вниз по лестнице… И тысяча вопросов в минуту: что это такое? как это делается? зачем это делается?.. Нет, чем скорее граф Роберт отошлет его в Анжу, тем будет лучше для всей армии.

Захват Уорхейма не был полностью бескровной операцией, но на этот раз победители воздержались от традиционного разорения замка. Благодаря заботам молодого кастеляна, гарнизон замка оголодал до того, что ныне покорно стоял в три неровных ряда, безропотно ожидая дальнейшей судьбы. Гилберт де Рентон выдвинулся чуть вперед, держа на полусогнутой руке свой полированный, в форме желудя шлем. Его голову покрывал капюшон из сплетенных металлических колец, на котором лежала шапка снега. Шесть рыцарей, некогда согласившихся сопровождать его в Уорхейм, отошли от него в противоположный угол двора, желая подчеркнуть свое полное неприятие этого тупоголового военачальника. Под их ногами в грязи валялись ненавистные цветастые плащи, сшитые из гобеленов. Нет, думали рыцари, никогда мы не будем служить под началом этого идиота де Рентона!

Мальчик выскочил из двери сторожевой башни, горящими от возбуждения глазами оглядел понуро стоявших во дворе пленников и помчался к приземистой, округлой цитадели. Его телохранители, пыхтя, следовали за ним. Бриан в этот момент только входил в распахнутые ворота и потому не успел толком разглядеть его. Но он должен был увидеть Генриха, ради этого он и приехал. Забыв обо всем, Бриан зашагал к цитадели.

– Одну минуту, – остановил его граф Роберт. – Я отдам кое-какие указания, а затем мы пойдем греться в башню.

Он подошел к понуро стоявшему де Рентону. Молодой дворянин преклонил колено и, опустив голову, заявил о полной капитуляции возглавляемого им гарнизона. Глостер кивнул в знак согласия и разрешил владельцу замка встать.

Де Рентон стряхнул снег с коленей и, вздохнув, сказал:

– Я должен еще раз повторить вам, лорд Роберт, что вы не получите ни единого пенни от моей семьи. Родственники предупредили меня об этом. Они купили это место для меня у короля Стефана, вручили пять сотен серебряных марок и сказали, что это все, на что я могу рассчитывать. Но разве я виноват, что имею склонность раз за разом попадать в плен?