– Я совсем забыла, тетя. Вы не поговорите от моего имени с кем-нибудь из горничных?

Она рассказала о необъяснимой резвости, проявленной ее мебелью, и мисс Мелкшам, хотя и подняла брови, лишь заметила:

– Как странно, право, – и пообещала заняться этим.

Теория Джема о заученных однажды действиях подтвердилась. Клавдия с тревогой и некоторым весельем смотрела, как он неловко взобрался на лошадь, выбранную для него Джоной, но, сделав несколько пробных кругов по конюшенному двору, казалось, сговорился с резвым конем и сделал Клавдии знак скакать вперед по заросшей тропинке, ведущей вверх, к полям.

Клавдия указала на поле зреющего ячменя, по которому бриз гнал легкие волны, делающие его похожим на золотое море.

– В этом году ожидаем хороший урожай.

Джем отвлеченно кивнул.

– А арендаторы? Теперь, когда столько земли продано, хватает ли вам людей для работы в поле? – спросил он.

– О да. Большая часть земли, которую я продала сквайру Фостеру, – пастбище. Я была вынуждена продать и некоторую часть пашни, но вы увидите, что большинство семей арендаторов, служивших вашему отцу, по-прежнему работают на земле Рейвенкрофта.

Джем улыбнулся:

– Это хорошо. Осмелюсь заметить, что не знаю никого из этих семей, но… хотя, постойте. Интересно, Уилл Патнем еще здесь?

– Да. Его жена родила ребенка меньше двух месяцев назад. Это уже их пятый. Уилл, должно быть, лет на пять старше вас?

– М-м… около того. Он был добр ко мне, когда я был ребенком. Он знал все лучшие места для рыбной ловли и все самые многообещающие места для охоты. Это, конечно, унижало его достоинство – ведь он был уже подросток, а я еще под стол пешком ходил, но он знал, что мне больше не с кем играть, и поэтому терпел меня.

Клавдия рассмеялась:

– Могу себе представить. Он прекрасный муж и отец.

Джем с любопытством взглянул на нее.

– Значит, вы со всеми арендаторами так же хорошо знакомы?

– О да. Я часто навещаю их и люблю поболтать. От них я многое узнала о том, как управлять поместьем.

– Правда? – Джем секунду помолчал. – Наверное, и отец многое знал. Я много пропустил в свое отсутствие.

Бессознательно Клавдия наклонилась к нему и положила ладонь ему на плечо.

– Да, Джем, и я жалею от всей души, что Эмануэль Кастерс вошел в жизнь вашей семьи. Я… я надеюсь, что сейчас он горит в аду.

Сразу же устыдившись своей пламенной речи и интимности контакта, установленного ею, она резко отдернула руку и поскакала вперед, вверх по небольшому холму. Когда Джем догнал ее, она указала на дальние пастбища, которые были видны с возвышения.

– Большая часть того, что вы видите, принадлежит вам, но дальше, вон за той полосой дубов – все это теперь собственность сквайра Фостера.

– Да, я понял это из слов Джоны. Как я вижу, у вас теперь здесь пасутся овцы.

– Боюсь, теперь их стало вполовину меньше. Видите ли, я потратила большую часть доходов на лошадей. – Она с беспокойством посмотрела на него. – Мне казалось, что с ними мне повезет больше, особенно при поддержке Джоны.

Джем поерзал в седле и в упор взглянул на нее.

– Надеюсь, это не было сказано в качестве извинения, – серьезно сказал он, – ибо вам не за что извиняться.

Она напряглась.

– Я знаю, но…

– Возможно, не все ваши решения были разумны, но кто же из нас может утверждать, что мы всегда поступаем правильно? Какую бы цель вы ни преследовали, она была выбрана осторожно и мудро, с любовью к этой земле. За это я всегда буду вам благодарен и никогда не изменю своего мнения.

Клавдия вновь почувствовала прилив жгучих слез и безмолвно кивнула в знак признательности. Повернувшись, она самым прозаичным голосом, на который только была способна, заметила, что, им пора возвращаться.

– Но еще и часа не прошло, – сказал Джем. – Я надеялся взглянуть на дома арендаторов.

Клавдия, однако, полагала, что провела уже достаточно времени наедине с его светлостью. Не то чтобы она не доверяла Джему. Ее могли подвести собственные чувства.

– Нам сегодня многое надо сделать, милорд, – натянуто сказала она и повернула лошадь к усадьбе.

– Кстати, – заметил Джем, – если вы собираетесь заканчивать каждую фразу этим «милорд», вы сведете меня с ума. Я не привык, чтобы меня звали как-то иначе, нежели Джем. Вы не могли бы это как-нибудь устроить? – Улыбка его была теплой и обезоруживающей и посеяла смятение в душе Клавдии.

– Не думаю, милорд, – сухо сказала она. – Именно так к вам следует обращаться, и вы должны к этому привыкнуть.

– Но я отказываюсь привыкать к этому. Тем более, что вы уже пару раз называли меня Джемом, – резонно заметил он.

– Я была неправа. Я не подумала.

Он усмехнулся:

– Я так и знал: вы слишком много думаете. – Когда улыбка, которую он ожидал в ответ на остроту, не появилась, он продолжил: – Когда мы наедине, я не вижу причины, почему бы нам не называть друг друга по имени?

– Но мы не будем проводить слишком много времени наедине, – тихо, но холодно заметила Клавдия.

Тут Джем, казалось, оторопел и несколько секунд смотрел на нее, прежде чем ответить.

– Да, это правда, – равнодушно произнес он и резко пришпорил лошадь.

Клавдия секунду смотрела ему вслед, чувствуя себя необыкновенно одинокой, затем последовала за ним.

Вернувшись в конюшню, она быстро соскочила с лошади.

– Ми… сэр, мне подождать вас в кабинете после завтрака? – спросила она.

– Это было бы замечательно, миссис Кастерс. – Джем сдержанно поклонился. – Я увижу вас в столовой.

Клавдия заколебалась.

– Я не собиралась завтракать там, ми… сэр. Мне не пристало больше сидеть с вами за одним столом. В конце концов, я ваша служащая.

Джем шумно вздохнул.

– Неужели с вами у меня будет та же проблема, что и с вашей тетушкой? – Он набрал воздуху, чтобы продолжить, но, увидев ее упрямо сжатые губы, подозрительно быстро капитулировал: – Очень хорошо, я принимаю ваш аргумент – пока. Но вы еще не моя служащая. Сегодня вы еще моя гостья, которая собирается передать в мои руки поводья Рейвенкрофта, но пока еще не сделала этого. – Клавдия открыла рот. – И поскольку это так, – несколько торопливо продолжал Джем, – вам очень даже пристало позавтракать со мной, тем более что, если я не ошибаюсь, ваша тетушка собирается к нам присоединиться.

Клавдия закрыла рот. Она наклонила голову, чувствуя себя при этом чрезвычайно глупо, и с достоинством заторопилась к дому, насколько позволяли это сделать брюки и широкополая шляпа.

Добравшись до комнаты, она застала там горничную, усердно мывшую окна. Оглядевшись, она увидела, что мебель возвращена в исходное положение.

– Благодарю вас, Притчерт, – сказала она с улыбкой. – Похоже, во мне настолько сильны привычки, что я ничего не могу делать, если в моей комнате что-нибудь не так, как всегда.

Маленькая горничная сделала быстрый реверанс, но в глазах ее сквозило непонимание.

– Например, столы и стулья. – Поскольку Притчерт все еще недоуменно смотрела на нее, Клавдия продолжила: – Благодарю вас за то, что вы вернули их на место.

Притчерт перевела взгляд на указанные предметы, затем обратно на Клавдию.

– Обратно, мэм? Да я… я ничегошеньки с ними не делала. Они так и были, когда я пришла. А вы хотели их переставить?

– Да нет же, они и были переставлены, – ответила Клавдия, чувствуя себя крайне неловко. – Их передвинули, а теперь они снова на месте. Я предположила, что это вы переставили их, а теперь… – Она замолчала, видя все нарастающее изумление на лице девушки. – Все это не важно, Притчерт. Если вы закончили, можете идти.

Горничная, бросив на нее еще один удивленный взгляд, выскользнула из комнаты. Клавдия села в кресло и осмотрелась.

– Как странно, – повторила она слова тетушки, сказанные ранее.

Она немного подумала над всем этим, затем решила, что объяснение этому довольно простое. Какая-то другая горничная переставила мебель и потом, поняв свою ошибку, или ей сказала об этом тетя Гусси, вернулась сюда и исправила ее.