– Как я могу помочь? – Предусмотрительность Чэда и его забота о ее репутации тронули и совершенно обезоружили девушку.

– Я хотел бы, чтоб вы уехали домой. Сокол отвезет вас, – пояснил Чэд и, увидев, как омрачилось лицо девушки, добавил: – Обещаю вам, что позвоню, как только появятся хоть малейшие изменения в состоянии отца. Скоро должны появиться репортеры. Если мы хотим скрыть ваше имя от прессы, то будет разумнее, чтобы вас к этому времени здесь уже не было. А не то ваше присутствие вызовет массу вопросов, на которые трудно будет ответить. Мне не хотелось бы, чтобы вам пришлось пройти через все это.

– Да, да, я понимаю, – согласилась Ланна.

– Спасибо, Ланна, – его улыбка согрела девушку своей теплотой. – И обещаю, что ваше имя вообще не будет упоминаться. Знаю, это именно то, что он сам бы хотел.

В этом она ничуть не сомневалась. Джон был джентльменом в самом подлинном смысле этого слова. И точно таков же, кажется, его сын. Эта мысль показалась Ланне очень утешительной.

– Вы очень добры, мистер Фолкнер, – пробормотала она.

– Зовите меня Чэд, – попросил он с улыбкой, а затем, сразу помрачнев, произнес: – Мне очень жаль, что я не могу больше с вами оставаться, но вы, конечно же, поймете меня: я сейчас очень нужен матери.

– Естественно. Я и не думала вас задерживать, – заверила его Ланна, качнув темной головкой.

Чэд полуобернулся и прикоснулся к ее плечу, словно безмолвно утешая и успокаивая девушку.

– Сокол присмотрит за тем, чтобы вы благополучно добрались до дому. А я позвоню, как только появятся хоть какие-нибудь изменения.

– Спасибо.

Но когда Ланна посмотрела на молчаливого человека, который должен был сопровождать ее домой, в глазах ее вновь вспыхнула настороженность. Тот, кого Чэд назвал Соколом, ответил ей бесстрастным взглядом, по которому невозможно было догадаться, как он относится к заданию, которое поручил ему Чэд. Во всяком случае, он ничем не выразил своего неудовольствия.

Чэд задержался у двери, словно желая что-то сказать ему. Безразличный взгляд голубых глаз Сокола лениво переместился с девушки на Чэда. Ланна не расслышала, что сказал Чэд. Человек по имени Сокол коротко кивнул в ответ. Что бы ни было сказано, выражение его лица не изменилось. Когда Чэд вышел из комнаты отдыха, оставив ее наедине с Соколом, девушка почувствовала неловкость и смущение.

– Я могу вызвать такси, – предложила она.

Резкая линия его губ скривилась в насмешливой улыбке.

– Вы ведь не хотите расстроить планы Чэда, не так ли? – вежливо произнес он, с подчеркнутой медлительностью растягивая слова. – Он будет о вас беспокоиться. Разве вы хотите этого?

– Нет, – отрезала Ланна, спрашивая себя, почему ее не оставляет чувство, будто он над ней насмехается.

В этот поздний час машин на улицах было немного. Как только машина, в которой сидели Ланна и Сокол, приближалась к очередному перекрестку, на светофоре загорался зеленый свет, и это постоянное совпадение казалось девушке сверхъестественным и даже жутковатым. Ощущение нереальности усиливали мелькавшие за окном вдоль дороги фонари, то и дело освещавшие салон автомобиля призрачным светом.

Ланна искоса изучала человека, сидящего за рулем. В полутьме-полусвете уличных фонарей его густые волосы приобрели черный цвет мерцающего оникса. Нос был бы прямым, как лезвие, если бы не легкая горбинка. Резкие, выдающиеся скулы, твердый подбородок, впалые щеки и глубокие складки, тянущиеся от крыльев носа к уголкам рта. Тонкие губы кривились в усмешке. Это было лицо сильного и волевого человека, лицо, привлекающее внимание и вызывающее интерес, но вместе с тем заставляющее относиться к его обладателю с опаской.

Но больше всего Ланну смущали и беспокоили его глаза – глубокого кобальтово-синего цвета, что составляло необычный контраст с черными волосами и бронзовым оттенком кожи. Но дело было даже не в цвете, а в выражении. Какой переменчивый взгляд! То в нем вдруг загорались насмешливые искорки, то взгляд становился твердым – словно стальным, а иногда – совершенно бесстрастным и ничего не выражающим. Если верно говорят, что глаза – это зеркало души, то у этого человека, кажется, вообще никакой души нет.

Ланне было не по себе. В голове у нее по-прежнему стучали какие-то молоточки. Она ощущала слабость и тошноту. Конечно, это от шампанского – она слишком много выпила… И еще ее угнетало молчание, которое становилось все тягостнее. Если Ланна сейчас не нарушит его, то закричит, чтобы освободиться от сковывающего ее напряжения.

– Вы работаете у Джона… мистера Фолкнера? – спросила она, чтобы хоть что-то сказать.

Человек на миг отвел взгляд от дороги, глянул на профиль спутницы, едва вырисовывающийся в полутьме, и опять стал смотреть на бегущую навстречу ленту дороги.

– Не совсем.

– Тогда, стало быть, вы друг семьи? – Ланна была уверена: он должен быть либо тем, либо другим – об этом явно говорило то, что Чэд доверяет ему.

– Можно сказать и так, – согласился он.

Ланна почувствовала раздражение. Ей необходимо с кем-то поговорить – она должна отвлечься от мыслей о больнице и Джоне. Как жаль, что домой ее везет не Чэд, а этот человек! Ланна пыталась вспомнить, какой из сыновей Джона женат – старший или младший? Джон рассказывал ей об этом, но припомнить точно она никак не могла. Однако у Чэда на пальце не было обручального кольца…

Она вновь попыталась завязать разговор:

– Чэд назвал вас Соколом. Это ваше имя или фамилия?

– Фамилия.

Он опять отделался коротким ответом, сводящим на нет все ее старания завести разговор. Однако Ланна видела, что в этом нет стремления оборвать ее, а есть лишь простое безразличие.

– А как вас зовут? – не уступала она.

– Джим, но так меня никто не называет.

– Значит, просто Сокол?

– Значит, просто Сокол, – согласился он.

Однако простым этого человека никак не назовешь, подумалось Ланне. Уж чего-чего, а простоты в нем не было ни на йоту. Он разительно отличался от всех, кого знала Ланна, но в чем это отличие – она никак не могла определить. Девушка всматривалась в лицо своего спутника, пытаясь разгадать его тайну, до тех пор, пока тот не повернулся к ней и с безмолвным вызовом перехватил ее взгляд. Только тут Ланна осознала, что она неприлично долго и слишком пристально рассматривает своего загадочного провожатого. Она отвернулась и попыталась переключить внимание на ночные улицы, проплывающие за окном автомобиля.

– Вот здесь, пожалуйста, сверните за угол, – сказала она.

До ее дома оставалось всего четыре квартала. Ланна невидящим взглядом смотрела на знакомые места, прижав ко рту кулачок, стиснутый так крепко, что ногти впивались в ладонь. Ее вновь охватил страх, пережитый совсем недавно, когда карета «Скорой помощи» с воющей сиреной неслась по этим темным улицам.

– Чэд напоминает мне своего отца… Он такой мягкий и заботливый, – пробормотала она, думая совсем о другом.

– Да, уж он знает, что и когда нужно сказать.

Это замечание мало походило на похвалу, да и тон, с каким Сокол произнес его, был слишком сухим. Интересно, а он способен хоть о ком-нибудь отзываться хорошо?

Автомобиль сбавил ход.

– Здесь?

– Да.

Когда машина остановилась, Ланна взялась за дверную ручку и тут услышала, что Сокол выключил двигатель. Она посмотрела на своего провожатого с удивлением – она думала, что он тут же уедет обратно, в больницу. Однако дверца с водительской стороны была уже распахнута, и Сокол плавным движением выскользнул на тротуар. По-видимому, он собирался исполнить наказ Чэда буквально и проследить, чтобы Ланна в целости и сохранности добралась до самых дверей своей квартиры.

Он шел до подъезда, держась чуть в стороне. Подойдя, он открыл дверь парадного и поднялся вслед за Ланной на ее площадку. Здесь они остановились. Девушка раскрыла сумочку, отыскивая ключи, и услышала, как за спиной щелкнул замок. Она оглянулась – миссис Морган смотрела на нее через приоткрытую дверь.