Хочет подружиться?!
— Как насчет киношки? — спрашивает он.
Рик что-то бормочет, не сбавляя шага. Чи-Чи не отстает. Он с первого взгляда распознает брата по духу.
— Ты тот парень, что врезал этим жукам, да?
Тщеславие Рика мгновенно дает вспышку. Он замедляет шаг. — Здорово, должно быть, — продолжает Чи-Чи.
— Полагаю, что так, — соглашается Рик. Они гуляют, они беседуют.
— Так как насчет киношки? — повторяет Чи-Чи.
Почему бы нет? У Рика даже DVD-плеера больше нет! Он даже не может просмотреть старый репортаж.
Чи-Чи садится за руль, и они едут в даунтаун. В старый кинотеатр — липкие полы, подозрительные посетители, высокий потолок с горгульями, злобно пялящимися вниз, — и смотрят мексиканский ужастик про человеческий мозг, который сохраняют живым на сервировочном столике. Текст на испанском, никаких субтитров, и Чи-Чи поясняет:
— Парень, я вырос на этом отстое.
Рик смотрит на экран. Как ни странно, он все понимает. Герой даже не англичанин, мало того, Рик не уверен, что в картине вообще есть герой, но на секунду он представляет Чи-Чи, выросшего на подобных фильмах и любящего подобные фильмы. Но потом остатки еды (то есть он надеется, что это еда), приклеившие его подошвы к полу, рассеивают зыбкую магию момента, и он поднимается, чтобы уйти.
— Как насчет шипучки? — спрашивает Чи-Чи. — Я знаю эту часть города, как трусики своей девчонки.
Рик качает головой, отстраняется, добирается до дома, где обнаруживает, что Фрэнк Эмерсон, — чудесный парень! — вломился в квартиру и оставил в прихожей гору его вещей: голова саранчи на дощечке, награды, призы, свадебные фотографии, пояса, носки, сотовый и ключи от скутера, местонахождение которого Рик позабыл. Да, и записку: «Подумал, что тебе это понадобится. Фрэнк».
Батарейка сотового сдохла, домашнего телефона у него нет, а работающие автоматы, оказывается, так же редки, как журавль американский. Только три часа спустя ему удается найти будку, и он звонит Чи-Чи.
— Неплохо бы выпить, — говорит он. — Очень неплохо бы, amigo.
Они пьют. Чи-Чи накачал его в баре Восточного Лос-Анджелеса, и не успеваем мы оглянуться, как они уже вываливаются из тату-салона на бульваре Голливуд, и у Рика на предплечье красуется довольно большая хищная птица, сжимающая в когтях нечто вроде маленькой удочки.
— Герой должен иметь тату, — едва ворочая языком, объявляет Рик, и все расплывается… и мы возвращаемся к…
Мелькают кадры следующего рабочего дня: фургон, татуированная рука Рика, малюющая на фургоне, очередного гада, квартиры, в которые его вызывают, словом, очень реальный мир людей и их насекомых. Когда карусель на этот раз останавливается, перед нами огород старика… кузнечики, пожирающие его кукурузу и салат. Камера наезжает на Рика, сидящего в грязи со скрещенными ногами. В пальцах он сжимает крохотную саранчу, и та из последних сил дрыгает ногами, стараясь выжить. В огороде появляется старик, сначала с непонимающим, потом с возмущенным видом. Рик смотрит на него с выражением спасителя: «Придите ко мне, страждущие насекомые»…
— Простите, я никак не могу этого сделать, — говорит он, осторожно сажая маленькое создание на лист салата. Поднимается и уходит.
Мы переносимся в офис его компании, где Рик подает заявление об уходе. Нам не слышно слов. Босс рвет и мечет, показывая на фургон Рика. Рик берет банку скипидара и тряпку и начинает стирать свои художества. А когда заканчивает, мы замечаем, что выглядит он кошмарно: волосы отросли, как канадская трава, борода спутана. Настоящий бродяга.
Зато теперь у него DVD-плеер и шикарный телефон с встроенной камерой — все благодаря Чи-Чи и его уличным связям. Он не знает, как включать камеру, определять телефон звонившего и много чего еще, но кому какое дело? Он звонит Джейни, оставляет свой номер и вечером получает сообщение.
— В Кливленде нашествие летучих мышей-вампиров, — говорит чей-то голос. — Миллионы и миллионы.
Они знают, кто он. Единственный, кто может остановить этих тварей. И он нужен прямо сейчас. Канцелярия мэра, национальная гвардия, дорожный патруль — он необходим всем.
Сердце Рика бухает в ребра. Он улыбается, как ребенок. Наконец-то! Свершилось! Он чувствует прилив адреналина, волнение, радость, восторг, ликование — теперь он снова главный во Вселенной… но тут слышит смех в трубке.
Это шутка, понимает он. Дружки Фрэнка развлекаются. Больше некому.
К горлу подкатывает тошнота.
Он выключает телефон.
И смотрит старый фильм. Голова саранчи, так и лежащая в углу, пялится на него. Телефон снова звонит. Рик выбрал вместо мелодии птичьи трели и сейчас жалеет об этом. Он колеблется… но нажимает кнопку. В конце концов, никому не запрещено надеяться, верно? На этот раз голос обрывается хохотом уже на первом предложении. Речь идет о гигантских курах в Далате, но голос вне себя от восторга и под дружные отдаленные вопли не может даже произнести второго предложения. Рик отсоединяется, уходит и бредет по темным, жутковатым улицам. Мы видим слезы в его глазах.
Рик и Чи-Чи шатаются по городу. Пьют. Снимают простеньких девчонок, цыпочек в барах, знойных пышечек, чьи партнеры по каким-то причинам запоздали или пришли, заранее настроенные на скандал. Правда, Рик валится головой на стойку или на мостовую, прежде чем что-то, хорошее или плохое, успевает случиться. Крупный план: татуированная рука свисает с откоса сточной канавы. Орел, скорее, походит на попугая.
Он почти все время держит сотовый выключенным, но знает, что сообщения продолжают приходить. Друзья Фрэнка, друзья друзей, всякий, кому хочется повеселиться. Он старается держаться подальше от дома, даже ходит вместе с Чи-Чи на мексиканские ужастики… но не выдерживает и снова отвечает на звонки.
Когда Чи-Чи нет рядом, он ходит по улицам один. Однажды, очумев от спиртного, он видит, как весьма привлекательную блондинку окружили уличные грабители, этнически настолько разнообразные, что со стороны вся сцена выглядит, как постер ЮНЕСКО. Рик впервые видит, как кого-то грабят, и даже не сразу соображает, что происходит и почему Господь привел его сюда.
Вот он — шанс стать героем.
Правда на его стороне. И банда это почувствует.
Но не успевает Рик подбежать, как блондинка начинает гвоздить нападающих сумкой. Парик слетает, и оказывается, что это вовсе не женщина, а ужасно обозленный трансвестит. Проворно работая мускулистыми волосатыми ногами, он исчезает в переулке как раз в тот момент, когда появляется Рик. Банда окружает его. Похоже, чувства ее членов крайне оскорблены. Они опозорены и жаждут сорвать на ком-то свой гнев. И предводитель шайки довольно жизнерадостно объясняет это Рику. Последние кадры: переулок и выкрашенный в синий цвет мусорный контейнер. Из него медленно, поднимается голова Рика, покрытая кетчупом, дынными корками и другими столь же «привлекательными» продуктами, не скрывающими, однако, огромного «фонаря» под глазом. Вокруг вьются мухи, создавая нечто вроде нимба. Экран темнеет, и мы…
Мы видим отчаявшегося Рика, который звонит Чи-Чи из своей темной квартиры, только чтобы услышать следующее:
«Сообщение для Пабло, Денниса, Марии и Рика. Простите, приятели, но этого гражданского дерьма я больше не вынесу. Сегодня иду на призывной пункт».
Его лучший друг снова завербовался… во имя всего святого…
Рик уставился в пол. Насекомые… сотни темных безымянных насекомых… ползут по линолеуму. Затемнение…
Рик наконец едет домой, в Макалоувилль, на дряхлом автобусе компании «Грейхаунд». Он, как и Чи-Чи, понимает, что с него довольно, и твердит себе: только в Макалоувилле он сможет забыть о жуткой реальности Америки 2005 года. Синяки еще не сошли, а с этим «фонарем» он похож на енота. Волосы и борода придают вид безумца. По мере приближения к дому рекламные плакаты все больше желтеют, а некоторые товары вообще уже не производятся: паста Айпена, маленькие печеночные таблетки Картера, пена для бритья «Барма» и тому подобное. Машины, пролетающие мимо автобуса, тоже становятся старше, а одежда водителей до последних мелочей повторяет моду пятидесятых. Рик Роу наконец возвращается домой.
