Мэдден колебался.

– Ножом, – тихо ответил он.

Хэкет кивнул и снова уставился в пол.

В наступившей тишине гулко тикали настенные часы.

Наконец Спенсер смущенно кашлянул и, взглянув на своего шефа, заговорил:

– Мистер Хэкет, боюсь, потребуется официальное опознание трупа вашей дочери.

Хэкет страдальчески поморщился.

– О Господи!

– По возможности, это нужно сделать в течение двадцати четырех часов, – продолжал Спенсер извиняющимся тоном.

– Хорошо, – едва слышно прошептал Хэкет. – Пожалуйста, не говорите об этом жене. Я не хочу, чтобы она увидела Лизу.

Спенсер кивнул.

– Я заеду за вами завтра утром, около одиннадцати.

– Мистер Хэкет, может, оставить на ночь у вашего дома одного из моих людей? – предложил Мэдден. – Он не доставит вам хлопот.

Хэкет покачал головой.

Над ними вновь нависла та же гнетущая тишина. На сей раз ее нарушил Мэдден:

– Нам придется просить и вас покинуть дом до тех пор, пока судебные эксперты не проведут осмотр. Это займет день или два.

Хэкет молча кивнул.

– Только дайте мне взглянуть… – пробормотал он.

Полицейские озадаченно переглянулись.

– Где это произошло, – пояснил учитель. – Я должен посмотреть, где это произошло.

– Зачем вам мучить себя?

Хэкет повернулся к Мэддену.

– Я должен посмотреть, – упрямо повторил он.

Полицейский кивнул. Хэкет вышел из кухни и направился в гостиную. Остановившись на пороге, он замер в изумлении.

По комнате будто пронесся смерч.

Вся мебель была перевернута, вазы вдребезги разбиты, телевизор и видеомагнитофон разломаны и выпотрошены. Но не бессмысленные разрушения повергли Хэкета в состояние шока. Он ошеломленно смотрел на пятна крови на ковре, аккуратно прикрытые пластиковой пленкой. Тяжело опустившись на стул, он уставился в одну точку невидящим взором. Минута проходила за минутой, а Хэкет все сидел так же отрешенно. Потом наконец поднялся и побрел в прихожую.

У подножия лестницы Хэкет помедлил, словно прикидывал, хватит ли у него сил, а может быть, он страшился зрелища, которое должно открыться его глазам. Но все же, вцепившись в перила, он принялся взбираться по ступенькам.

Достигнув верхней площадки, Хэкет вновь остановился, глядя на плотно прикрытую дверь в комнату Лизы. Затем трясущейся рукой взялся за дверную ручку.

Вошел.

Еще больше пластиковой пленки.

Еще больше крови.

Особенно на постели.

Он почувствовал, как по щекам его заструились слезы. Повернувшись, чтобы выйти из комнаты, он на что-то наступил. Это оказалась одна из дочкиных игрушек. Хэкет наклонился и поднял с пола плюшевого мишку. Подержав его в руках, поставил на шкаф.

Взгляд его вновь обратился к постели.

К постели, залитой кровью.

По щекам его по-прежнему катились слезы.

Ей было очень больно?

Она кричала?

Он сжал кулаки. Каждый из этих вопросов обжигал мозг раскаленным железом.

Как долго она мучилась?..

– Какое теперь это имеет значение? – прошептал он.

Если бы он был здесь, а не у Никки…

Эта мысль занозой впилась в его мозг. Он повернулся и прикрыл за собой дверь, утирая с лица слезы.

Быстро раздевшись, он скользнул под одеяло и прижался к ней, ощущая тепло ее тела. Она во сне что-то пробормотала, когда он нежно обвил рукой ее шею.

Внезапно проснувшись, словно вынырнув из кошмара, она тотчас увидела его. Хэкет же поразился мертвенной бледности ее лица. Даже в темноте он различал непросохшие слезы на ее щеках.

– Джон! – прошептала она жалобно.

Он крепко обнял ее, так крепко он прежде никогда ее не обнимал. Почувствовав у себя на груди ее слезы, Хэкет снова испытал горечь утраты.

– Если бы только я была дома! – всхлипнула она. – Если б только не больница и не твое собрание…

Он кивнул.

– Мы не должны себя винить, Сью, – сказал он и тотчас же возненавидел себя за эту ложь.

– О Господи!.. – прохрипел он.

И они словно растворились друг в друге, связанные общим горем.

10 сентября 1940 года

Голоса снаружи становились все громче.

Он узнал один из них. Второй казался незнакомым. Говорили сердито, раздраженно. Наконец дверь с шумом отворилась, и он поднялся навстречу вошедшим.

– Я пыталась остановить его, Джордж, – сказала Маргарет, жена Лоуренсона. Она беспомощно смотрела на мужа.

Тот, чуть улыбнувшись, кивнул ей.

– Ничего, – успокоил он ее, подозрительно поглядывая на незнакомца. – Можешь оставить нас.

Мгновение она колебалась, затем вышла, прикрыв за собой дверь. Лоуренсон тут же изменился в лице.

– Кто вы? – резко проговорил он. – Как вы смеете врываться в мой дом подобным образом?

Перед ним стоял высокий, крепко сбитый мужчина. Даже грубая ткань форменной одежды не скрывала мощи его мускулатуры. Его продолговатое изможденное лицо с ввалившимися щеками – лицо, наводившее на мысль о постоянном недоедании, – совершенно не вязалось с мощной фигурой атлета. Не сводя с хозяина взгляда своих серых глаз, незнакомец шагнул к столу и представился:

– Майор Дэвид Кэтлин. Разведка.

Лоуренсон не предложил присесть, но Кэтлин и не ждал разрешения.

– По какому случаю это вторжение? – сухо проговорил Лоуренсон.

– Я здесь по заданию министерства внутренних дел. В связи с проектом «Генезис».

Лоуренсон смерил его настороженным взглядом.

– Ваша работа над проектом приостановлена с сегодняшнего дня, – продолжал Кэтлин, в упор глядя на доктора.

– Но почему?! – воскликнул Лоуренсон. – Работа идет полным ходом. Достигнуты огромные успехи. Что, назначили кого-нибудь другого?

Кэтлин покачал головой.

– Проект закрывается полностью.

– Вы не можете так поступить! Не должны! Я уже близок к цели. Кое-что, конечно, требуется совершенствовать, я понимаю…

Майор перебил его:

– Доктор, проект аннулируется. И я понимаю почему.

– Армия, министерство внутренних дел – все меня поддерживали с самого начала, – запротестовал Лоуренсон.

– До тех пор, пока не увидели результаты, – невозмутимо заметил Кэтлин. – Лоуренсон, послушайте! Если общественность дознается, с чем связана ваша работа, не избежать грандиозного скандала. Никто не встанет на защиту проекта, особенно если за вас возьмется пресса. Вы представляете себе последствия, если газетчикам удастся раздобыть и выставить на всеобщее обозрение несколько фотоснимков, иллюстрирующих вашу работу? – Он безнадежно покачал головой. – Работа… В данном случае это не самое подходящее слово, согласитесь…

– Но ведь правительство поддержало проект «Генезис», – настаивал Лоуренсон, сверля взглядом майора. – Они финансировали мои исследования.

– Финансирование приостановлено, – отрезал Кэтлин.

– Что ж, обойдусь без них.

– Послушайте, Лоуренсон, я проделал путь в сорок миль не для того, чтобы давать вам советы. Поймите, это приказ.

Слабая улыбка тронула губы доктора.

– Я не в вашей армии, майор. Вы не можете мне приказывать.

Офицер поднялся со стула.

– Вы должны немедленно прекратить работу, вам понятно?

– Я работаю в лабораторных условиях всего лишь месяц, даже меньше. Еще рано судить о результатах. В конце концов, это некорректно.

– А то, чем занимаетесь вы, – бесчеловечно! – отрезал Кэтлин.

Мужчины враждебно смотрели друг на друга. Наконец Лоуренсон отвел глаза. Подойдя к окну, он посмотрел на свой обширный сад. Здесь, среди мирной загородной тишины, трудно было поверить, что в сорока милях отсюда, в Лондоне, вскоре начнутся приготовления к ночному налету люфтваффе.

– Что более бесчеловечно, майор: моя работа или бессмысленная бойня, в которой мы участвуем?

– Звучит весьма философично, доктор. Но я прибыл сюда не для обсуждения положительных и отрицательных сторон войны.

Лоуренсон пристально взглянул на майора.

– Я не остановлю свою работу, – заявил он упрямо.

– Вы что, не понимаете, почему необходимо немедленно прекратить все работы над «Генезисом»?