— Стефания…

На учителя тяжело смотреть. О Стеше новых учителей не предупреждают. Это бессмысленно, потому что тогда надо предупреждать о каждом из девятнадцати, а теперь, с Юрой, из двадцати. Тем более, что как раз Стеша-то абсолютно безвредна. Он думает: «Что она делает здесь?!!» Скоро он будет знать ответ. Сергей Анатольевич мне нравится, и поэтому его жалко. Хотя жалеть людей нельзя — никому от этого пользы нет.

— Антон, подожди! — кричит Юра и ковыляет за мной на своих сложных костылях. Его длинный шарф почти волочится по земле, на лице, поверх мышечного напряжения, всегдашняя улыбка. Весь он похож на покалеченного Остапа Бендера.

— Стой! — орет Пашка так, как будто бы я улетаю на другую планету и ему нужно перекричать рев космических двигателей.

Я останавливаюсь.

— Сейчас удобное время, если ты не против, — улыбается Юра и подмигивает мне.

— Пожалуй, — соглашаюсь я. Мне любопытно, но и страшновато, если честно. Как-то хочется продолжать думать, что Юра — нормальный пацан, хотя и больной на ноги.

— Пошли, — говорит Пашка. — Дома же беспокоиться будут. Если хочешь болтать на улице, брал бы коляску…

Пашку тоже жалко. У него дома никто и никогда о нем не беспокоится. На лице у Юры написано, что он сейчас скажет. Пашка тоже экстрасенс, он уже все знает, но старается оттянуть этот момент.

— Спасибо, Паша. Меня сегодня Антон проводит, ладно? Нам поговорить надо…

Пашка смотрит на меня с тупой непрощающей злобой. Не надо никого жалеть. Тем более в нашем «Е» классе.

Мы с Юрой заходим за гаражи. Он садится на ящик и глубоко дышит. Костыли вытягиваются рядом и тоже — отдыхают. Изо рта у Юры вылетает пульсирующее облачко пара.

— Хочешь, костер разведу? — спрашиваю я. Как и Пашка, оттягиваю момент.

— Давай, — соглашается Юра.

Я вытягиваю руки над пляшущими язычками, грею. Замечаю, как торчат из рукавов голые запястья. Опять вырос, и куртка снова мала. Мать опять будет ругаться, что надо покупать новую. Но не могу же я не расти…

— Я не буду тебе ничего рассказывать, — говорит Юра. — Ты не трус, поэтому не испугаешься. Я тебе просто покажу… Меня ты легко узнаешь, а там… ну, я все равно не знаю, как будет… Помоги мне встать, пожалуйста…

Я беру Юру за руки и тяну на себя. Неожиданно подо лбом вспыхивает знакомый жар.

«До чего же некстати! И почему?» — думаю я и теряю сознание.

Когда я пришел в себя, я лежал на траве лицом вниз. Травинка попала мне в нос и щекотала ноздрю. Кроме травы, я ничего не видел. Но, учитывая, что у нас сейчас конец ноября… Трава — это тоже интересно. Подумав об этом, я слегка повернул голову, убирая травинку из носа, и чихнул, зажав нос ладонью, чтобы не издавать лишних звуков.

Юра помог мне подняться и заботливо отряхнул травинки с куртки и брюк. При этом он тревожно заглядывал мне в глаза и как будто чего-то ждал. Интересно, чего? Что я начну с перекошенной рожей метаться по травяному лугу и орать: «Выпустите меня отсюда!»? Если так, то зря ждал, я немного иначе устроен. А откуда, впрочем, Юре знать, как я устроен?

И тут, не сразу, но я заметил-таки самое главное: здесь, на лугу, или, скорее, на лесной опушке, Юра нормально ходил, приседал, наклонялся… То есть был совершенно здоровым человеком!

— Классно! — негромко сказал я и тихонько толкнул Юру в плечо.

— Ничего себе! — Юра устоял на ногах, улыбнулся и довольно сильно толкнул меня в ответ. Улыбка у него осталась прежняя.

— Разговаривать можно? — деловито осведомился я. — Никто из леса не набежит?

— Да нет, вроде, не должен бы, — Юра пожал плечами. — Разве что ты до визгу хочешь немедленно сразиться с чудовищем…

— Была нужда! — фыркнул я и на всякий случай еще раз огляделся. Лес как лес, поляна как поляна. Цветочки какие-то цветут, птички порхают. Деревья старые, толстые, значит, и лес не вчера вырос. Куда же это нас занесло?

— Это чего — параллельный мир? — спросил я с таким видом, будто прогулки по параллельным мирам для меня так же обычны, как, предположим, завтрак или урок математики.

— Может, параллельный, — Юра собирал в траве спелую землянику, из чего я заключил, что здесь, в этом мире, весна как раз сейчас переходит в лето. — А может, и перпендикулярный. Я в этом не очень-то разобрался… Если хочешь, спроси еще чего-нибудь и пойдем.

«Куда?» — хотел спросить я, но удержался. Это я и так узнаю.

— Почему ты отсюда возвращаешься? Туда, к нам? — спросил я. Юра смутился, и я понял, что попал в точку.

— Это не совсем от меня зависит… и потом — там родители… И еще, я не уверен, что здешний мир существует всегда, — твердо закончил Юра.

— То есть, возможно, что он что-то вроде видения, галлюцинации? — уточнил я.

— Не знаю, — Юра выглядел подавленным, и я решил не настаивать.

— Ладно, все равно здорово, — примирительно сказал я. Я действительно был рад за Юру, что он может ходить и вообще.

Сочувствовать чужим несчастьям — просто. Особенно если у самого в это время все более-менее нормально. Искренне радоваться чужим удачам или успехам почти невозможно. Может, и есть где-то такие святые люди, которые сами получили трояк за контрольную и радуются, что подружка там или приятель получили пятерку. Но большинство — наоборот. За Юру я радовался по-настоящему, и даже немножко погордился собой по этому поводу.

— Здесь живет кто-нибудь? — спросил я, шагая вслед за Юрой по узкой лесной тропинке. Юра шел так быстро, что мне приходилось почти бежать. Кажется, он не столько торопился куда-то, сколько наслаждался самой возможностью — быстро идти.

— А как же! — не оборачиваясь, ответил Юра. — Конечно, живут. Ты есть хочешь?

— Хочу! — не задумываясь, ответил я. Я всегда хочу есть. Уже лет десять, то есть столько, сколько себя помню. Мама говорит, что это оттого, что у меня брюхо так устроено. Когда я был маленьким, я с ней соглашался, теперь думаю по-другому, но не спорю. Зачем?

— Но у меня денег нет. Или здесь как-то иначе? Можно заработать? — с надеждой спросил я.

В нашем мире меня на работу никуда не берут. Я сто раз пытался. «Когда исполнится четырнадцать…» Или справку от врача требуют. Какой, интересно, врач мне ее выдаст?

Почти все наши где-то подрабатывают. Если это, конечно, можно так назвать. У Пантелея свой «бизнес». Ванька с братьями иномарки «раздевают», а потом сбывают добычу на Варшавском рынке. Витька, когда в семье жрать совсем нечего, тоже вспоминает старое, хотя Митька перед ней и на коленях стоял, и колотил ее… Таракан с Игорем на проспекте с тряпкой суетятся, но там конкуренция, и синяков получается больше, чем бабок. Пашка на рынке что-то таскает, Маринка как-то сезон проработала «Красной шапочкой», но потом всех остальных «сказочников» взяли и посадили. Она, кажется, испугалась и завязала. Я, конечно, тоже работаю — за мать по утрам газеты разношу. Но деньги-то она получает, так что мне это… Вот если бы курьером устроиться, но там паспорт нужен…

Господи, ну до чего же я скучный! Попал в какой-то неведомый мир, а о чем думаю? Пожрать да заработать… Правильно Клавдия говорит, что в нашем «Гарлеме» атрофируются все человеческие потребности, кроме самых простых и примитивных…

Я попробовал думать о мире, в который попал. Но информации было еще слишком мало. Если бы я был ботаник, то мог бы определить, насколько деревья и травки отличаются от наших. А ночью можно было бы посмотреть на звезды… Я читал много всякой фантастики — и старой, научной, и фэнтези, и так, не поймешь чего. В общем, логично: дыма без огня не бывает, если столько обо всех этих параллельных-перпендикулярных мирах пишут и думают, значит, что-то такое должно быть на самом деле. Вот оно и есть. Если думать в этом направлении, то сейчас тут окажутся средневековые замки, маги-колдуны, рыцари и еще какие-нибудь эльфы с гномами. Или, наоборот, какой-нибудь «город будущего» с авиетками, бластерами-кластерами и кабинками для телепортаций.