Мартовская бомбардировка унесла огромное количество жизней защитников Севастополя. Только раненых через руки Пирогова прошло около пяти тысяч. Он не уходил с главного перевязочного пункта, находившегося в здании Дворянского собрания, всё это время. Днём и ночью «резал» и штопал людей. Целые лужи крови расплывались на паркете, их просто не успевали вытирать. Огромные деревянные бочки были заполнены отрезанными людскими конечностями.[817] Дом Гущина прозвали «Мёртвым домом». Туда, после сортировки раненых, отправляли безнадёжных, и это было равносильно смертному приговору.

А Севастополь пылал пожарами, и тушить их было некому. Все, кто ещё мог держаться на ногах, работали на восстановлении линии укреплений. 6 июня 1855 года после очередной бомбардировки союзники предприняли общий штурм. Защитники города с великим трудом отбили наседавшего противника. Сказывалась нехватка людей и боеприпасов. Гарнизон Севастополя имел всего лишь 43 тысячи человек, а осаждавшие насчитывали до 175 тысяч.

Но сколько было совершено севастопольцами героических подвигов! Например, матрос 30-го флотского экипажа Пётр Маркович Кошка наводил по ночам ужас на передний край осаждавшего противника. Он предпринимал самые невероятные по дерзости ночные вылазки в стан врага и почти никогда не возвращался без трофеев и ценных сведений для командования. (110 лет спустя его внук, обладая такими же боевыми качествами, погиб, защищая Севастополь от фашистских захватчиков.) Подобные подвиги совершали и многие другие: матросы Ф. Заика и А. Рыбаков, солдаты И. Шевченко и А. Елисеев, простые жители города. Они проводили ночные рейды на передней линии противника, уничтожали артиллерийскую прислугу, заклепывали пушки и выводили из строя вражеские батареи. Упорная война велась и под землёй. Под позиции противника было прорыто 7 тысяч метров подземных галерей и совершено с помощью эффективного электрозапала 94 крупных минных взрыва.

28 июня 1855 года Севастополь постигло неутешное горе. На Малаховом кургане был смертельно ранен Павел Степанович Нахимов. Пуля пробила ему голову, и он скончался, не приходя в сознание. Но гарнизон не сдавался. К августу город казался вымершим. Почти все его здания были разрушены. Но среди руин всё так же несгибаемо держались из последних сил его защитники.

5 августа 1855 года началась последняя, но самая сильная бомбардировка. На каждом километре вражеских позиций, напротив линии севастопольских укреплений, было сосредоточено до 150 орудий — небывалая по тем временам плотность огня… Задрав жерла, они за три недели бомбардировки выпустили по Севастополю сотни тысяч снарядов. Только за это время город потерял 20 тысяч защитников. Против одного Малахова кургана вели огонь 110 орудий противника.

27 августа в обеденное время начался последний штурм севастопольских укреплений. Второй бастион с гарнизоном 1100 человек отбивал атаки целой дивизии Дюлака. 1400 защитников Малахова кургана сражались до последнего момента с 8 тысячами штурмовавших. И только неприятельский снаряд, угодивший в пороховой погреб, решил разом судьбу сражения. Страшный взрыв потряс Малахов курган, и всё было кончено…

Потеря ключевой позиции обороны решила дальнейшую судьбу Севастополя. Срочно был наведён через Южную бухту плавучий мост, и в ночь на 26 августа, взорвав сохранившиеся бастионы и затопив оставшиеся суда, гарнизон перешёл на Северную сторону, оставив врагу лишь развалины Южной стороны города. Так окончилась героическая 349-дневная оборона Севастополя.

Только за один последний день и только на одном Малаховом кургане полегло 1697 русских защитников.[818]

Узнав о сдаче колыбели Черноморского флота, император Александр II писал главнокомандующему Горчакову в Крым: «…Как ни тяжела материальная потеря Севастополя и унижения нашего… флота, но я сожалею гораздо более о дорогой крови, которая ежедневно проливалась героическим гарнизоном Севастополя. Поэтому я не могу не одобрить Вашу решимость очистить Южную сторону, что было исполнено очень удачно, благодаря плавучему мосту… Не унывайте, а вспомните 1812 год… Севастополь — не Москва, а Крым — не Россия. Два года после пожара московского победоносные войска наши были в Париже. Мы те же русские…»[819]

В октябре император Александр II сам прибыл в Крым в действующую армию. Обходя войска, благодарил солдат за мужество и стойкость. «…Именем покойного государя, — говорил он, — именем отца моего… благодарю вас…» В госпиталях Александр II обходил раненых солдат и матросов, «…благодарил лично за труды и страдания, раздавал подарки и награждал отличившихся. У Севастопольского кладбища, где мирно спят защитники города, государь с обнажённой головой вышел из экипажа, осеня себя крестным знамением, подошёл к могильному холму и, упав на колени, долго и неутешно рыдал».[820]

Больше месяца он провёл в Севастополе, находясь среди солдат. Там же своим приказом по армии, отданным 31 октября 1855 года, император установил специальную медаль для награждения защитников города. Он писал: «…Храбрые воины Крымской армии! свидание с вами доставило мне невыразимое удовольствие… Мне отрадно было видеть вас и любоваться вами… В память знаменитой и славной обороны Севастополя я установил, собственно для войск, защищавших укрепления, серебряную медаль на Георгиевской ленте для ношения в петлице.»[821] Эта медаль (диаметром 28 мм) стала первой наградой Крымской войны. На лицевой стороне её изображены рядом два вензеля — Николая I и Александра II, увенчанных императорскими коронами. А на оборотной стороне, под лучезарным «всевидящим оком», мелкая четырёхстрочная надпись: СЪ 13 СЕНТЯБРЯ — 1854 — ПО 28 АВГУСТА — 1855». Её окружает броская надпись, выполненная крупным шрифтом, вдоль края медали: «ЗА ЗАЩИТУ СЕВАСТОПОЛЯ».

Эта медаль предназначалась для награждения всех без исключения защитников Севастополя, в том числе и женщин, «…которые несли службу в госпиталях или во время обороны оказывали особые услуги». Впоследствии право на получение этой медали распространилось различными дополнениями к приказу вплоть до вручения их «…наёмным и собственным людям военных офицеров, находившимся на Южной стороне Севастополя при его защите…»[822]

В собраниях коллекционеров встречается странная «гибридная» медаль «За защиту Севастополя» из светлой бронзы, лицевой стороной которой является вензелевая сторона медали «В память Крымской войны» со «всевидящим оком» над коронами. Возможно, эта медаль была пробной и осталась не утверждённой.

50 лет спустя, к юбилейной дате Севастопольской обороны, была отчеканена наградная медаль (диаметром 28 мм) из серебра и светлой золочёной бронзы.

На лицевой стороне её, в лучах сияния «всевидящего ока» изображён крупный равноконечный крест, в центре которого, в венке из дубовых листьев, указано число дней продолжавшейся осады Севастополя — «349»; внизу, под крестом, вдоль края медали даты — «1855–1905». На оборотной стороне — горизонтальная надпись, славянской вязью, в четыре строки: «НА ТЯ ОУПОВАША, — ОЦЫ НАШИ: — ОУПОВАША, И — ИЗБАВИЛЪ ЕСИ Я». Эта надпись относится непосредственно к оборотной стороне бронзовой медали за Крымскую войну, о которой речь пойдёт ниже.

Эта юбилейная медаль была учреждена императором Николаем II 5 октября 1904 года. Серебряная — предназначалась для награждения всех оставшихся в живых защитников города Севастополя, включая и тех, кто находился в это время в городе по обязанностям службы, в том числе священников и женщин, которые несли службу в госпиталях. Кроме того, ею были награждены все оставшиеся в живых участники сражений при Альме, Балаклаве, Инкермане и Чёрной речке. Носили серебряную медаль на Георгиевской ленте.