Участники сражения были щедро награждены. Сам командующий Архипелагской экспедицией Алексей Орлов получил высшую степень ордена св. Георгия и жалован персональной именной золотой медалью с надписью: «Гр. А. ГР. Орлов. Победитель и истребитель турецкого флота» (выполнена мастером Иоганном Бальтазаром Гассом). Вместе с медалью Орлов получил и титул «Чесменского».[222]
Подобными медалями из золота и серебра были жалованы также и некоторые влиятельные участники сражения.[223] «Лейтенант Д. С. Ильин за смелое управление брандером был награждён орденом Георгия 4-й степени».[224]
В память об этом сражении все нижние чины — моряки и солдаты-десантники, получили серебряные медали (диаметром 39 мм) с короткой надписью на оборотной стороне: «БЫЛ». Под ней изображены в клубах дыма пылающие турецкие корабли. Внизу, под обрезом, помещена надпись: «ЧЕСМЕ. 1770. ГОДА ИЮЛЯ 24 Д.». Это, по сути, последняя боевая медаль с развёрнутой композицией сражения. Дата «24 июля» на медали не соответствует действительности — по-видимому, перепутана при изготовлении штемпелей.
Медаль за сражение при Чесме была учреждена именным указом Адмиралтейской коллегии, подписанным самой императрицей 23 сентября 1770 года:
«Желая изъявить Монарше Наше удовольствие находящемуся теперь в Архипелаге Нашему флоту, за оказанную им тамо 24 и 25 прошедшего Июля важную нам и Отечеству услугу победою и истреблением неприятельского флота, Всемилостивейше повелеваем Мы Нашей Адмиралтейской Коллегии учинить находящимся на оном предписанныя Морским уставом за флаги, за пушки, взятые корабли и прочие награждения, кто какое потому имел случай заслужить; сверх же того жалуем Мы ещё всем находившимся на оном во время сего счастливаго происшествия, как морским, так и сухопутным нижним чинам, серебряныя, на сей случай сделанные медали и соизволяем, чтобы они в память того носили их на голубой ленте в петлице».[225]
Автор лицевой стороны медали (она идентична кагульской) Тимофей Иванов, а оборотную сторону выполнял работавший с ним в паре русский мастер Самойла Юдин.
В Эрмитаже находится серия гуашей и картина маслом, выполненные современником Екатерины II — Гаккертом, удивительно талантливо передавшим все этапы Чесменского сражения.
Прежде чем написать эти работы, ему пришлось тщательно изучать ход боя по подробным рассказам самих участников сражения. А для того чтобы художник мог зримо увидеть морской бой, по специальному распоряжению императрицы были даже сожжены на плаву несколько устаревших кораблей.[226]
Очень хорошо передал эту историю Валентин Пикуль в своём романе «Фаворит»:
«…Никто не верил, что для натуры русские пожертвуют двумя кораблями.
— Можно рвать, — конкретно доложил Грейг.
— Так рви, чего публику томить понапрасну…
В небо выбросило чудовищные факелы взрывов, долго рушились в гавань обломки бортов, мачты и реи, а горящие паруса ложились на чёрную воду. Алехан (Алексей Орлов) картины Чесменского боя купил и переправил их в Эрмитаж…»[227]
«Поборнику православия». 1771 г
К периоду Архипелагской экспедиции относятся также интереснейшие медали с надписью «Поборнику православия», они без указания на них каких-либо дат, а потому и не имевшие ранее определённого толкования о причине их выпуска.
Ни проекта, ни документов на изготовление этих медалей в архивах не сохранилось. В публикациях Ю. Б. Иверсена они названы «Медалями на ныняшний военный случай», указано, что чеканили их из золота и разного достоинства — в 20, 15, 12, 5 и 3 червонца. «Предписывается также выпуск серебряных медалей весом в 18, 15, 10, 5 и 2 золотника».[228]
Хранившиеся в Государственном Эрмитаже пять разновидностей этой медали — в 5, 12 и 15 червонцев и две серебряные «размером и весом в рублевик» — тоже ничего не говорили об истории их появления. Некоторые знатоки утверждали, что ими награждалось православное российское духовенство и носилась медаль на шее, на цепи, даже указывали дату утверждения этой медали — 1771 год. Современники считали, что она была выбита в честь рождения великого князя Константина Павловича — второго сына будущего императора Павла I.[229]
И только после поступления в 1901 году в Эрмитажное собрание золотой медали достоинством в 20 червонцев, найденной на дне Чесменской бухты, в затонувших обломках русского флагмана «Св. Евстафий», приоткрывалась в какой-то мере завеса тайны этих медалей.[230] Появилось предположение, что они предназначались для поощрения греческих повстанцев, которые должны были содействовать планам Екатерины II в освобождении христианских народов из-под турецкого гнета, открытии Константинополя для христианства всего Балканского полуострова. Императрица лелеяла надежду водрузить над храмом Святой Софии вместо полумесяца православный крест и сделать новым византийским императором одного из своих внуков.
С этой целью в Средиземное море была снаряжена военная экспедиция Балтийского флота, а в Валахию, Молдавию, Албанию, Черногорию для подготовки восстания были направлены самые деятельные эмиссары.
Командующим всей Архипелагской экспедицией был назначен Алексей Орлов, который со своим братом обер-прокурором Сената Фёдором, прихватив выделенные для начала этого предприятия 200 тысяч рублей, отправился сухим путём через Европу в Италию. Братья действовали под именем «графов Острововых».[231]
В славянских землях они развернули подготовку к восстанию, проводили агитацию среди населения, распространяли «воззвание русского правительства», собирали и вооружали отряды.[232] Екатерина предостерегала Орлова, чтобы дело проводилось «тихостью» и без спешки наступления на турок «малыми и рассыпанными каждого народа кучами», а восстание готовилось всеобщее и одновременное, ибо «восстание каждого народа порознь» не даст нужных результатов.[233]
Греки с нетерпением ждали появления русской эскадры у берегов Мореи, чтобы подняться против турецкого ига. Начались отдельные стихийные вооружённые стычки с турками. Чего остерегалась Екатерина II, то и случилось. Турки разгадали намерения России и стали подтягивать к Морее войска.
«Если бы можно было русскому флоту подойти несколькими месяцами ранее, — писал с сожалением адмирал С. К. Грейг, — пока это всеобщее воодушевление народа ещё было в полной силе… то весьма вероятно, что вся Морея в короткое время была бы очищена от турок и осталась в полной власти греков».[234]
Когда русские корабли пришли 18 февраля 1770 года в порт Витуло (начали разгрузку батарей, принялись за укрепление берегов), то было уже поздно. И хотя греки поднялись на борьбу и был взят даже главный город Майны (Миситрия) совместно с русским десантным отрядом капитана Баркова, повстанцы уже не могли устоять против подготовленных турецких войск. В Черногории организация восстания тоже была сорвана, и посланный туда князь Ю. В. Долгоруков был вынужден бежать.[235] К тому же крестьянское восстание под руководством Пугачёва сорвало дальнейшие планы войны, Россия спешно заключила мир, и екатерининским мечтам не суждено было сбыться.
