Жестокость и мародёрство неприятеля умножали ответные действия населения, даже у малых детей вызывали ненависть и презрение. Любопытный пример по этому случаю приводит Фёдор Глинка в своих «Письмах русского офицера»:
«…На вчерашнем ночлеге, в избе одного зажиточного крестьянина разговорились о злодейских поступках французов… двенадцатилетняя девочка вслушивалась в наш разговор. „Ну, чтоб вы сделали, когда б французы пришли сюда? — спросил один из нас. — И, барин! — ответила малютка, не задумываясь, — да мы б им, злодеям, дохнуть не дали; и бабы пошли бы на них с ухватами!“»[599]
Партизанское движение ширилось и крепло. Мелкие, разрозненные крестьянские отряды объединялись в крупные, стало появляться множество народных героев и талантливых руководителей сопротивления, таких как Герасим Курин, бежавший из плена солдат Ермолай Чертвертаков, гусар Самусь, отставной майор Емельянов, отставной штабс-капитан Тимашев, рядовой Ерёменко, знаменитая старостиха Василиса Кожина и другие. Предводителя одного из отрядов — Шубина, французы сумели захватить под Смоленском, привезли в город закованным, и там, на площади, его демонстративно предали смертной казни. Эти простые самобытные таланты имели в своих отрядах по нескольку тысяч человек и так организовывали и направляли их действия, что наносили огромные потери французской армии.
Параллельно, а зачастую совместно с крестьянскими отрядами действовали армейские партизаны, отряды которых создавались преимущественно по инициативе офицеров, таких как Давыдов, Сеславин, Фигнер, Кайсаров, Кудашев, Ефимов, Ожаровский, и многих других. Отряды быстро множились, крепли и действовали во всех оккупированных районах. Вот короткие эпизоды из действий только одного отряда — Дениса Давыдова:
«…В самый день вступления Наполеона в Москву, — пишет в „Военных записках“ Давыдов, — узнав, что в село Токарево пришла шайка мародёров, мы на рассвете напали на неё и захватили в плен 90 человек, прикрывавших обоз с ограбленными у жителей пожитками».[600] И тут же — когда сообщили Давыдову, что к Токареву приближается другой отряд, он рассказывает так: «…Мы сели на коней, скрылись позади изб и за несколько саженей от селения атаковали его со всех сторон, с криком и стрельбою ворвались в середину обоза и ещё захватили 70 человек в плен. Тогда я созвал мир… раздал крестьянам взятые у неприятеля ружья и патроны… дал наставление, как поступать с шайками мародёров, числом их превышающих…»[601]
А вот достоверный рассказ о его дальнейших смелых действиях:
«…Не проходило дня, чтобы отрядом Давыдова где-нибудь не была перехвачена французская эстафета, не был отбит неприятельский транспорт с оружием или обоз с награбленным провиантом. Случалось приводить в плен разом до двухсот пятидесяти человек. Партизанский отряд, руководимый Давыдовым, с течением времени до того усилился, что под Красным взял в плен двух генералов, множество обозов и до двухсот солдат. 9 ноября Давыдов напал на Копысе на французский кавалерийский склад, охраняемый тремя тысячами человек, овладел складом и, взяв двести восемьдесят пять пленных, вплавь переправился через Днепр и выслал партии к Шклову и Староселью. За эти смелые дела поэт-партизан получил Георгия 4-й степени».[602]
Умелые действия армейских партизан поднимали дух населения во всех оккупированных губерниях России. Силы сопротивления разрастались, и партизанское движение превратилось в грозную силу для врага. Назначенный главнокомандующим русской армией М. И. Кутузов высоко ценил действия крестьянских партизан в тылу неприятеля и всемерно содействовал им. Он говорил о крестьянах, что они «…с мученической твёрдостью переносили все удары, сопряжённые с нашествием неприятеля, скрывали в лесах свои семейства и малолетних детей, а сами, вооружённые, наносили поражения в мирных жилищах своих появляющимся хищникам. Нередко самые женщины хитрым образом улавливали сих злодеев и наказывали смертью их, и нередко вооружённые поселяне присоединялись к нашим партизанам, весьма им способствовали в истреблении врага, и можно без преувеличения сказать, что многие тысячи неприятеля истреблены крестьянами».[603]
Действительно, в Отечественной войне французская армия от действий партизанских отрядов понесла потери более чем в 30 тысяч человек. В своём письме из России англичанин Терконель сообщал, что «…пленных приводят в таком множестве, что получаемыя неприятелем подкрепления едва ли могут заменить столь значащия ежедневныя потери».[604]
Кутузов, как мог, поощрял героев-крестьян, но он не располагал большими возможностями для награждения за смелые их действия. Поэтому, обращаясь к императору 24 октября с ходатайствованием об активных действиях крестьян в Московской и Калужской губерниях, писал ему: «…Многие тысячи неприятеля истреблены… подвиги сии… велики, многочисленны и восхитительны духу россиянина». Он просил Александра I одобрить эти действия официально через печать, чтобы «…возбудить подобное соревнование в жителях прочих наших губерний».[605]
Партизанское движение разворачивалось с невероятными успехами. О героических действиях крестьян стали поступать к императору ходатайствования и от других влиятельных лиц с тем, чтобы поощрить героев за их выдающиеся подвиги. О партизанах стала рассказывать периодическая печать — «Сын Отечества», «Северная почта», «Русский вестник», назывались имена крестьян, расписывались их боевые эпизоды. В такой обстановке невольно возникал вопрос о конкретных наградах для партизан. Знак отличия ордена св. Георгия предназначался его статутом только для нижних чинов регулярной армии и не мог быть использован для награждения простых крестьян. Поэтому при представлении Александру I ходатайства Ростопчина о поощрении сразу пятидесяти народных героев-крестьян было принято использовать для их награждения ранее обещанную медаль для народного ополчения «За любовь к Отечеству». Указание Александра I было отправлено министру финансов Д. А. Гурьеву. В нём сообщалось, что «…Государь император по дошедшему до его величества сведению о храбрых и похвальных поступках поселян Московской губернии, ополчившихся единодушно и мужественно целыми селениями против посылаемых от неприятеля для грабежа и зажигательства партий, высочайше повелеть соизволил начальствовавших из них отличить георгиевским пятой степени знаком (солдатским, без степени); а прочих серебряною на Владимирской ленте медалью с надписью „За любовь к Отечеству“».[606]
Согласно этому решению 23 человека из пятидесяти были представлены к награждению знаком отличия ордена св. Георгия, «…взятым (и) из таковых имеющихся на лицо без номеров», чтобы не было регистрации награждаемых крестьян-кавалеров в Капитуле орденов. А оставшиеся 27 человек представлялись к награждению медалью «За любовь к Отечеству».[607]
На лицевой стороне её — погрудное, профильное, вправо обращённое, изображение Александра I без каких-либо украшавших его императорских атрибутов; по кругу медали, вокруг портрета, надпись: «АЛЕКСАНДР I. ИМП. ВСЕРОСС.». На оборотной стороне — во всё поле медали, венок из дубовых листьев, перевязанных вверху и внизу лентами; внутри его горизонтальная четырёхстрочная надпись: «ЗА — ЛЮБОВЬ — КЪ — ОТЕЧЕСТВУ», а ниже, под фигурным прочерком, указан год — «1812».
Эта медаль, серебряная, обычного диаметра — 28 мм, предназначалась для ношения на груди на Владимирской (красной посредине и с чёрными по краям полосами равной ширины) муаровой ленте. Награждение ею было оформлено как разовое «всемилостивейшее пожалование» поимённо названных крестьян Московской губернии, чтобы она не приобрела статут массового награждения крепостных крестьян.[608]
