В начале 1798 года престарелый грузинский царь Ираклий II умер и новым правителем Грузии стал его сын Георгий XII. С выводом русской армии из Грузии там вновь стала складываться ужасная обстановка. И теперь уже сын Ираклия обратился к Павлу I с просьбой о военной помощи. Он жертвовал ради спасения Грузии всем, даже управлять обязывался «…по тем законам, кои из высочайшего двора даны быть имеют. От себя же (он обязывался) без особого повеления никаких узаконений не вводить».[498]
Накануне XIX века, в ноябре 1800 года, русская армия под командованием генерала Лазарева вступила в Грузию. Её сопровождал полномочный министр при Георгии XII Коваленский, который сосредоточил в своих руках всё управление страной и «…полностью овладел царём», — писал один из высоких воинских чинов на Кавказе.[499] Павел заявил: «Я хочу, чтобы Грузия была Губернией…»[500] Так и случилось. Грузия перешла в подданство России. Колониальное положение её вызвало недовольство народа, стала складываться критическая обстановка, в которой разбираться пришлось уже новому русскому царю Александру Павловичу. 12 сентября 1801 года он обнародовал манифест о присоединении Грузии, в нём указывалось о лишении прав всех царствовавших династий на грузинский престол. Наместником Кавказа и главнокомандующим русскими войсками был назначен 11 сентября 1802 года князь П. Д. Цицианов, перед которым стояла задача расширения русского влияния на Кавказе. Такая политика России должна была привести к войне с Персией. И она случилась.
В начале 1803 года русская армия начала подчинять России районы, расположенные к северу от реки Аракс. Особенно сильное сопротивление оказало Ганджинское ханство — одно из феодальных владений, ранее принадлежащее Грузии. Экспедицию по его покорению возглавил лично главнокомандующий Цицианов. 20 ноября 1803 года русская армия была сосредоточена в 15 километрах от Тифлиса, у деревни Саганчуле, и от неё двинулась в поход. На подходе к Шамхору 29 ноября князь Цицианов послал правителю Ганджи (ныне Гянджа) Джавад-хану ультиматум: «…Вступив во владение Ганджинское, — писал он, — объявляю вам о причинах прихода сюда:
Первое и главное: что Ганджа с ея округом во время царицы Тамары принадлежала Грузии и слабостью царей грузинских была отторгнута от оной. Всероссийская Империя, приняв Грузию в своё высокомощное покровительство и подданство, не может… оставить Ганджу яко достояние и честь Грузии в руках чужих…
Третье: купцы тифлисские, ограбленные вашими людьми, не получили удовлетворения… А по сим трём причинам я сам с войсками пришёл брать город, по обычаю европейскому и по вере, мной исповедуемой, должен, не приступая к пролитию человеческой крови, предложить Вам о сдаче города и требовать от Вас ответ из двух слов по вашему выбору да или нет, т. е. сдадите или не сдадите… Буде же не желаете, то ждите несчастного жребия, коему подпали некогда Измаил, Очаков, Варшава и многие другие города. Буде завтра в полдень не получу ответа, то брань возгорится, понесу под Ганджу огонь и меч, чему Вы будете свидетель и узнаете, умею ли я держать слово».[501]
Но Джавад-хан был хитрым и коварным политиком. Он и раньше, сдавшись графу Зубову, присягал Екатерине II и тут же переметнулся к персам. И теперь он дал русскому командованию неопределённый, уклончивый ответ, чтобы оттянуть время. Цицианов, взяв с собой генерал-майора С. М. Портнягина, с эскадроном Нарвского драгунского полка полковника Корягина, двумя батальонами 17-го егерского полка подполковника Ф. Ф. Симоновича, Кавказским гренадёрским батальоном и семью орудиями выступил на изучение крепости и подходов к ней. В садах, окружавших крепость, среди каменных и глинобитных оград, представлявших собою нечто вроде укреплений, русские встретили сильное сопротивление. Завязалось целое сражение, которое длилось более двух часов. Но упорство воинов Джавад-хана было сломлено, и они отступили в крепость, оставив за пределами её 250 человек убитыми. На сторону русских перешли в качестве пленных 200 шамшадильцев и 300 армян. Цицианов тоже понёс немалые потери — 70 человек убитых и около 30 раненых.
Началась подготовка к осаде крепости — устраивались траншеи, укреплялись засады, устанавливались пушки — всё было устремлено на Ганджу. Взятие её обеспечивало безопасность восточных границ Грузии. Крепость представляла собой внушительное укрепление. Она была обнесена двойными стенами «высотой четыре сажени»[502] — снаружи глинобитной и каменной внутри, с бойницами, шестью башнями; и над всем этим, внутри крепости, возвышалась грозная, неприступная цитадель.
Пять раз князь Цицианов пытался убедить Джавад-хана сдать крепость без лишнего кровопролития, но всё напрасно. Жаль было женщин и детей, которых во множестве нагнали туда в залог мужской верности. Они могли невинно пострадать при бомбардировке и штурме.
Минул старый 1803 год. 2 января на военном совете было решено в ночь провести подготовку, а под утро 3 января начать штурм. Все войска были разделены на две наступающие колонны, в которых находилось около 700 азербайджанских ополченцев и добровольцев из других ханств.[503] Лёгкой татарской коннице, как «…недостойной по неверности своей…»,[504] было приказано оцепить крепость со всех сторон, чтобы никто не мог уйти при штурме. Для подстраховки были дополнительно выставлены пикеты из казахских, шамшадильских, бергаминских, демугасальских ополченцев. Всем штурмующим было приказано не трогать женщин и детей и не совершать грабежей.
3 января 1804 года в 5 часов 30 минут начался штурм. Первая колонна в составе гренадёрского батальона Севастопольского полка, батальона Кавказского гренадёрского полка под командованием Ф. Ф. Симановича и двухсот спешенных драгун генерал-майора С. А. Портнягина подступила к крепости со стороны Карабахских ворот. Вторая колонна — два батальона 17-го егерского полка полковника Корягина — начала вести ложную атаку со стороны Тифлисских ворот. Батальон майора Белавина, при котором находился и Цицианов со всей артиллерией и сотней казаков, составлял резерв.
Штурмующим удалось в предрассветной мгле подойти близко к крепости, где на них обрушился град камней, зазвенели стрелы, загрохотали выстрелы. Первую стену по приставным лестницам миновали солдаты полковника Корягина. В коридор, между стенами, оборонявшиеся бросали пропитанные нефтью, зажжённые бурки и тряпьё. К башням, пробираясь вдоль по стенам, бросился с батальоном майор Лисанович и овладел ими. В одной из них сам Джавад-хан, оседлав огромную пушку, отбивался саблей от наседавших русских и пал в этом бою. С другой стороны крепости Портнягин сумел пробить брешь в глинобитной стене, но ворваться в зону между стенами не удалось. Пришлось штурмовать стены с помощью приставных лестниц. Две попытки были неудачными. Штурмующих опрокидывали вместе с лестницами. И только в третий раз сам генерал Портнягин первым ворвался на стену. За ним ринулись солдаты и бросились к башням. Тем временем Корягин, который вначале предпринимал ложную атаку, уже спустился внутрь крепости и открыл ворота. Ужас охватил оборонявшихся. На площади крепости кричали в страхе и молились около 9 тысяч ни в чём неповинных женщин с детьми. Вой и смятение оглашали крепость. Русские солдаты увели детей и женщин в захваченные башни — подальше от выстрелов и резни. В сражении погиб средний сын Джавад-хана Гуссейн-Кули-ага, но два других, старший и младший, сумели через стены улизнуть из крепости и скрыться.
К полудню всё было кончено. Дорога на Южный Азербайджан была открыта.
За эту славную победу генерал-майор Портнягин был награждён орденом св. Георгия 3-й степени, полковник Корягин получил св. Георгия 4-й степени, а перед смертью, 7 мая 1805 года, он был жалован орденом св. Владимира 3-й степени. Подполковник Симонович был удостоен ордена св. Георгия 4-й степени.[505] Для низших чинов — участников штурма Ганджи были отчеканены серебряные медали необычного размера, диаметром 33 мм.
