Хойт Фортенберри был куда менее приметным. Не бледный, но и не смуглый, не высокий, но и не низкий. Он всегда выглядел веселым, оставлял неплохие чаевые и относился к моему брату куда лучше, чем тот, по моему мнению, заслуживал.

Я порадовалась, что Рене и Хойта не было в баре в тот вечер, когда вампир вернулся. Он сел за тот же столик.

Теперь, когда он оказался прямо передо мной, я слегка оробела. Оказалось, я совсем забыла едва ощутимое сияние, исходящее от его кожи… и переоценила его рост и то, насколько графично очерчены его губы.

– Что вам принести? – спросила я.

Вампир поднял на меня взгляд. Я забыла и о том, какие глубокие у него глаза и как его присутствие на меня действует. Он не улыбался и не моргал; казалось, он вообще не двигался, но вокруг него расплывалась спокойная тишина. Я ослабила защиту и почувствовала, как расслабляются мышцы лица. Будто после массажа – ну, наверное.

– Что ты такое? – спросил вампир. Он пытался выяснить это уже второй раз.

– Официантка, – ответила я, второй раз притворяясь, что не понимаю вопроса. Улыбка привычно вернулась на мое лицо. Ощущение спокойствия пропало.

– Красное вино, – заказал вампир. Если он и был разочарован, по голосу этого не чувствовалось.

– Без проблем, – сказала я. – Синтетическую кровь должны привезти завтра утром. Слушай, мы сможем поговорить после моей смены? У меня к тебе просьба.

– Разумеется. Я перед тобой в долгу, – ну разумеется, он не обрадовался вопросу.

– Дело не во мне! – я и сама начинала сердиться. – Дело в моей бабушке. Если ты не уснешь… то есть да, наверное, ты не уснешь… к половине второго, когда я закончу работать, встреть меня, пожалуйста, у служебного входа на заднем дворе бара.

Я кивнула в сторону нужных дверей, и собранные в хвост волосы качнулись из стороны в сторону. Вампир проводил их взглядом.

– С удовольствием.

Непонятно, демонстрировал ли он вежливость, которую бабушка считала обычной для прошлых времен, или попросту издевался надо мной.

Очень хотелось показать ему язык или пустить подразнить иным образом, но я сдержалась. Развернувшись на пятках, я вернулась к бару. За принесенное вино он оставил двадцать процентов чаевыми. Вскоре после этого, взглянув на его столик, я поняла, что он испарился. Сдержит ли он свое слово? Так или иначе, Арлин и Дон ушли до того, как я закончила наводить порядок – скорее всего, потому что все салфетницы на моих столиках оказались полупустыми. Я попрощалась с Сэмом, пока забирала сумочку из закрытого ящика в его кабинете, где наши вещи оставались на время смен. Он гремел инструментами около мужского туалета – вероятнее всего, пытался починить текущий бачок. Я на секунду заглянула в женский, чтобы проверить прическу и макияж.

Выйдя наружу, я заметила, что Сэм успел выключить свет на парковке для посетителей. Территорию освещал только фонарь с датчиком движения на электрическом столбе перед его трейлером. К радости Арлин и Дон, Сэм разбил небольшой сад и засадил самшитом – девочки безостановочно дразнили его насчет аккуратности этой живой изгороди. Мне она нравилась.

Как и всегда, грузовик Сэма стоял перед его трейлером, и на парковке для персонала оставалась только моя машина. Я потянулась, оглядываясь по сторонам. Билла не было. Удивительно, насколько острым оказалось разочарование. Я ожидала, что он проявит вежливость, даже если в душе – есть ли у него вообще душа? – ему вовсе не хотелось со мной разговаривать. Может, подумала я с улыбкой, сейчас он спрыгнет с дерева или возникнет передо мной прямо из воздуха, завернутый в черный плащ с красным подбоем. Но ничего не произошло. Так что я поплелась к машине.

Я рассчитывала на сюрприз – но не на тот, который получила.

Мак Рэттри выскочил из-за машины и в одно мгновение приблизился ко мне вплотную. Он не сдерживал силу, и от удара в челюсть я упала как подкошенная. Я успела вскрикнуть, но столкновение с землей выбило из легких весь воздух. Гравий содрал открытую кожу, и я осталась лежать, безмолвная, бездыханная и беззащитная. Затем я увидела Дэниз – как она замахивается ногой в тяжелом ботинке – и успела свернуться калачиком прежде, чем они начали бить. Боль пришла мгновенно: сильная и неостановимая. Я инстинктивно закрыла лицо руками, и удары посыпались на предплечья, ноги и спину.

Наверное, в первые пару секунд я действительно верила, что они остановятся, прошипят мне пару проклятий, скажут, что это было последнее предупреждение, и уйдут. Но я четко помню момент, когда поняла – они намерены меня убить. И если лежать неподвижно, позволяя себя избивать, я была готова, то позволить себя убить – нет. Я перехватила следующий удар – бросилась на летящую в меня ногу и вцепилась в нее изо всех сил. Я пыталась кусаться, я хотела, по крайней мере, пометить одного из них – я даже не понимала, кого именно удерживаю.

А потом позади меня раздался рык. О нет, подумала я, они захватили с собой собаку. Судя по звуку, весьма недружелюбную. Если бы я еще могла испытывать эмоции, у меня бы волосы встали дыбом. Еще один удар – по спине, – и избиение прекратилось.

Этот последний удар сделал со мной что-то страшное. Я слышала свое тяжелое дыхание и странный булькающий звук, доносящийся откуда-то из легких.

– Что за чертовщина? – спросил Мак Рэттри, и его голос был полон ужаса.

Я снова услышала рык. Ближе, прямо за моей спиной. С другой стороны донеслось звериное ворчание. Мак начал ругаться. Дэниз, причитая, вырвала ногу из моей ослабевшей хватки. Мои руки упали на землю. Похоже, я уже не пошевелюсь – перед глазами стоял туман, но я все равно видела, что моя правая рука сломана. Лицо было влажным. Страшно представить, сколько травм я получила.

Мак закричал, Дэниз тоже. Похоже, вокруг меня что-то происходило, но я не могла пошевелиться. Я видела только свою сломанную руку и разбитые колени и темноту под колесами машины.

Через некоторое время наступила тишина. За моей спиной заскулила собака. Она ткнулась мне холодным носом в ухо, а потом лизнула Я попыталась поднять руку и погладить пса, который, несомненно, спас мне жизнь, но не смогла. Собственное дыхание доносилось как будто издалека.

– Я умираю, – сказала я.

Стоило признать, смерть казалась мне все более и более вероятной. Жабы и кузнечики, производящие большую часть ночного шума, умолкли, напуганные движением и шумом на парковке, так что мой тихий голос, прозвучавший ясно и четко, потонул в ночной тишине. Странно, но вскоре я услышала два других голоса.

Перед моим лицом показались ноги, обтянутые окровавленными синими джинсами. Вампир Билл наклонился, и я увидела его лицо. Рот был испачкан в крови, нижней губы касались белоснежные клыки – он выпустил их. Я попробовала улыбнуться, но мышцы лица не слушались.

– Я собираюсь поднять тебя, – спокойно сказал Билл.

– Я умру, если ты попытаешься, – шепнула я.

Он внимательно осмотрел меня и сказал:

– Не думаю.

Странно, но от его слов мне стало легче. Думаю, он за свою жизнь насмотрелся на самые разные раны.

– Будет больно, – предупредил он.

Сложно представить, что сейчас не сделало бы мне больно.

Его руки обхватили меня до того, как я успела испугаться. Я вскрикнула, но ничего не случилось.

– Быстрее, – поторопил голос.

– Мы уйдем в лес подальше от посторонних глаз, – сказал Билл. Он нес меня с такой легкостью, как будто я ничего не весила. Он что, собирался закопать меня там, вдали от посторонних глаз? Сразу после того как спас от Крыс? Мне было почти все равно.

Когда Билл опустил меня на ковер из сосновых игл в темноте леса, мне стало лишь немного легче. Где-то вдалеке мерцал смутный свет фонаря над парковкой. Я чувствовала, как сквозь волосы сочится кровь, как болит сломанная рука, как ноют следы от ударов, – но больше всего меня пугало то, чего я не чувствовала.

Я не чувствовала ног.

Живот казался тяжелым и наполненным. Слова «внутреннее кровотечение» возникли в моем сознании сами собой.