Дженнифер пожала плечами, надеясь, что у Мартина найдется ответ, которого не было у нее.

— Хм, я занимаю комнату Джона, и мне не хотелось бы… ну, ты понимаешь…

— Конечно.

Она рассмеялась, сделав ненужным дальнейшие объяснения.

— Комнату, которую Фелисити отвела мне, я тоже не считаю своей. Она слишком…

— Чужая, да?

Дженнифер кивнула. То, что Мартин не считал этот особняк своим, почему-то принесло ей облегчение.

— Вообще-то я не знаю, о чем думает моя сестра. Здесь все совершенно не в ее стиле.

Мартин нахмурился, став в этот момент удивительно похожим на того человека, который с дотошностью и отстраненностью полицейского расспрашивал ее недавно о подозрительном незнакомце со шрамом.

— Мне тоже так показалось. Фелисити приветливая, заботливая, теплая. Я ей завидую.

Еще при первой встрече с сестрой Мартина Дженнифер увидела в ней ту свободу мыслей и эмоций, которую никогда не позволяла себе и из-за отсутствия которой чувствовала себя чуть ли не старухой.

— Но, наверное, весь этот блеск нравился ее мужу, — осторожно предположила Дженнифер.

— Может быть, Фелисити была для него тем теплом, которое все здесь согревало. Вероятно, благодаря ее присутствию этот особняк становился их домом. Кто знает…

Дженнифер покачала головой и неуверенно улыбнулась.

— Не обращай внимания. Сама не знаю, почему несу такую чушь.

— Нервы, — сказал Мартин, поразив ее как проницательностью, так и правильностью предположения.

— Но, наверное, ты права насчет Фелисити и Джона. У тебя определенно талант восприимчивости.

Он помолчал, а когда снова заговорил, голос его был уже другим — низким, напряженным.

— Только вот я уже больше не могу.

Прикосновение его ладоней обожгло Дженнифер, мгновенно всколыхнуло притихшее было желание.

— Если твоя и моя комнаты не в счет, то у меня есть другое предложение.

Она рассмеялась.

— Только пусть там не будет хрусталя, мрамора и этой светлой обивки. Итак, твой выбор…

— У нас есть наша комната.

После этих слов все стало глубже, значительнее и определеннее.

— Тренажерный зал.

Он кивнул.

— Там нет ни хрусталя, ни мрамора, зато…

— Зато есть массажная с зеркалами во всю стену, — закончила за него Дженнифер.

— Итак?

— Решено.

Вот она и подошла к порогу, на котором не собиралась останавливаться.

Набравшись храбрости, Дженнифер приподнялась на цыпочках и дала Мартину ответ, которого он ждал.

Мартин чувствовал, что, несмотря на все заверения в обратном, в Дженнифер есть дух авантюризма. Он проявлялся в ней не так уж и редко. Взять хоть бы этот день — сначала поход с подругой в магазин дамского белья, потом обжигающий чувственный поцелуй, едва не доведший его до исступления.

Ее язык скользнул по его губам, поманил и спрятался, втягивая Мартина в сладостную игру, о которой он мечтал с того самого момента, когда впервые обратил внимание на соблазнительную официантку. Не сдерживаясь больше, он схватил Дженнифер за руку и увлек к гимнастическому залу. Переступив порог, Мартин ногой захлопнул дверь, оставив за ней последовавшую было за ними Синтию.

Во всем «склепе» это помещение было единственным, где Мартин чувствовал себя более или менее комфортно, единственным местом, где мог быть собой, и единственным, которое они уже согрели своим теплом.

Дженнифер, судя по выражению лица и блеску глаз, разделяла его мнение. Едва за ними закрылась дверь, как она обвила шею Мартина и угостила еще одним поцелуем, более глубоким, сводящим с ума, заряженным страстью и желанием, от которых сгорал и сам Мартин. Он медленно повернулся к Дженнифер лицом, чтобы она почувствовала силу, влекшую его к ней. Она застонала и подалась к нему, требуя еще большей близости, чем та, которую позволял разделявший их барьер одежды.

Избавиться от этого оказалось не так-то просто: рубашка и джинсы облепили тело, словно приклеившись к нему, и Мартину понадобилось несколько мучительно долгих секунд, чтобы сбросить их на пол и предстать перед Дженнифер таким, каким ему хотелось.

— Тебе нравится? — хрипло спросил он, ловя в зеркалах собственное отражение.

Она тоже успела снять блузку и юбку и стояла в фиолетовых кружевных трусиках и в такого же цвета бюстгальтере, открывавших больше, чем скрывавших.

В ответ Дженнифер кивнула.

Он провел пальцем по тонкой лямке бюстгальтера, сдвинул ее с плеча и замер, наслаждаясь видом почти обнаженной груди.

— Я восхищен.

Наклонившись, Мартин коснулся губами шеи Дженнифер, опустился ниже и остановился у ложбинки, разделявшей два холма с розовыми вершинами сосков.

Дженнифер выдохнула, ощутив теплое, нежное дыхание на своей коже, и вздрогнула, когда губы Мартина двинулись дальше. Он тоже дрожал от сдерживаемого напряжения. Было ли ему когда-нибудь так же хорошо, как сейчас? Чувствовал ли он уже нечто подобное? Хотел ли принести какой-либо женщине удовольствие, сравнимое с тем, которое доставлял Дженнифер?

Мартин знал ответы на все эти вопросы и поэтому боялся признать их. Рано или поздно отвечать все равно придется. Но сейчас мысли и чувства отступали перед тяжелым и все убыстряющимся ритмом желания.

Его пальцы уже оценили упругость полной, налитой груди, коснулись отвердевшего соска, поднявшегося над краем сползшего кружева, и уступили место губам, продолжившим мучительно-сладостную пытку.

Не выдержав, Дженнифер потерлась бедрами о его ногу'и обняла за талию. Мартин поднял голову и посмотрел в расширившиеся зрачки Дженнифер, словно предостерегая ее от поспешности.

— Я же обещал тебе не торопиться.

— Но это было еще до того, как мы… зашли так далеко, — возразила она, краснея под его взглядом.

Он усмехнулся.

— Я никогда не утверждал, что быстро — это плохо.

Все его тело стремилось вперед, не желая подчиняться тормозам воли, но сначала Мартину нужно было кое-что сказать Дженнифер. Не о том, как сильно он ее хочет, нет. Он должен дать ей понять, что она для него значит. Не женщина на одну ночь, с которой поспешно расстаются утром и забывают к ланчу. Дженнифер заняла в жизни Мартина особое место, и то, что приближалось с каждой минутой, было воплощением мечты, ответом на все вопросы.

— Знаешь, мне так нравилось наблюдать за тобой, когда ты работала в кафе. Такое милое лицо, такая ослепительная улыбка… Я мог бы смотреть на тебя всю ночь напролет.

Мартин вздохнул.

— Ты из тех не многих особенных женщин, которым не нужны ни тушь, ни помада, ни пудра.

В глазах Дженнифер мелькнули удивление и благодарность.

— Ты сам все это придумал, Мартин. Работа официантки не лучший выход для того, кто провел весь день на ногах. Но, когда появился ты, все изменилось. Я едва могла дождаться начала смены.

— Рад слышать, что чувство взаимное.

Она прикусила губу.

— У нас с тобой много общего, Мартин.

— Я знаю.

Он снова прижался к ней, будто убеждая в том, что именно у них общего сейчас.

Дженнифер откликнулась мгновенно, спеша утолить их общий голод.

Мартин поймал ее руки и опустился на колени.

— Стоп, а то еще ухватишься за что-нибудь.

— Негодник, — прошептала она, кладя ладони на мускулистые плечи и напоминая себе, что надо быть осторожнее и не причинить ему боли.

Мартин подался вперед, вынуждая Дженнифер отступить к стене с шедшей вдоль нее перекладиной, и приник губами к кружеву трусиков, под которыми темнел треугольник волос. Аромат женской плоти был так пьяняще крепок, что для Мартина все едва не закончилось в эту же минуту. Проклятье, Дженнифер могла делать с ним что угодно!

Обнимая ее колени, Мартин провел языком по ее животу — дразня, лаская, приглашая к более серьезной игре. Ноги Дженнифер задрожали, и Мартин, осмелев, медленно сдвинул кружевную полоску ниже, чтобы ощутить весь вкус предлагаемого лакомства. Подстегиваемый стонами, поднимающимися из, казалось, самых глубин естества Дженнифер, он раздвинул языком влажные и теплые складки и приник к источнику, готовый без остатка отдать себя в обмен на хотя бы одну каплю драгоценной росы.