А первый складывал в мешок то, что мы выложили на стойку.

— ВОЗЬМИ КОРОБКУ ИЗ-ПОД СИГАР! ПОД СТОЙКОЙ! — крикнул он напарнику.

Тот перекладывал в мешок деньги из кассы. Он нашел коробку из-под сигар. В ней были деньги. Он кинул ее в мешок и перепрыгнул через стойку. Они постояли еще несколько секунд.

— Меня разбирает! — сказал тот, который прыгал через стойку.

— Кончай, уходим! — сказал другой.

— МЕНЯ РАЗБИРАЕТ! — заорал первый. Он прицелился в бармена. Он выпустил три пули. Все в живот. Старик три раза дернулся и упал.

— МУДАК! ЗАЧЕМ ТЫ ЭТО СДЕЛАЛ? — заорал его партнер.

— НЕ НАЗЫВАЙ МЕНЯ МУДАКОМ! Я ТЕБЯ ТОЖЕ УБЬЮ!

— Он повернулся и навел пистолет на партнера.

Но опоздал. Пуля попала ему в нос и вышла из затылка. Он упал, повалив табурет. Другой выбежал в дверь. Я досчитал до пяти. потом выбежал за ним. Оба старика еще были живы, когда я убегал. Кажется.

Я быстро сел в машину. Рванул от бордюра, проехал квартал, свернул направо, в переулок. Потом сбавил скорость, поехал не торопясь. Тут послышалась сирена. Я зажег сигарету от прикуривателя, включил радио. Передавали рэп. Я не мог разобрать, чего он там рэпает. Я не мог решить, ехать мне домой или в контору.

Кончилось же это все супермаркетом, где я погрузил в тележку пять грейпфрутов, жареную курицу и картофельный салат. Да, и еще 0,75 водки и туалетную бумагу.

13

Я очутился у себя на квартире. Я углубился в курицу и картофельный салат. Я покатал по ковру грейпфрут. Я был угнетен. Весь мир ополчился против меня. Потом зазвонил телефон. Я выплюнул непрожаренное куриное крыло и взял трубку.

— Да?

— Мистер Билейн?

— Да?

— Вы выиграли бесплатную поездку на Гавайи, — сказал кто-то.

Я повесил трубку. Пошел на кухню, налил водки с минеральной водой, добавил соуса «табаско». Сел со стаканом, выпил половину, и тут постучали в дверь. Стук был плохой, но я, вопреки своему правилу, сказал: «Войдите».

И зря. Это был сосед из 302-й, почтальон. У него как-то странно были приделаны руки. И мозги тоже. И глаза смотрели не совсем на тебя, а куда-то тебе за голову. Так что ты не совсем понимал, где ты находишься. Были у него и некоторые другие недостатки.

— Привет, Билейн, а мне не найдется выпить?

— На кухне, налей сам.

— Понял.

Он ушел на кухню, насвистывая «Дикси». Вернулся вразвалочку, в обеих руках по стакану. Сел напротив меня.

— Взял с запасом, — сказал он, кивнув на стаканы.

— Знаешь, эта штука продается во многих местах, — сообщил я.

— Ты бы запасся.

— Да плевать… Слушай, Билейн, я пришел поговорить по делу.

Он выпил то, что было в правой руке, разбил стакан об стену. Этому он научился от меня.

— Я пришел затем, чтобы открыть нам путь к легкой славе.

— Ясно, — сказал я. — Послушаем.

— Меланхолик Майк. Бежал на днях. Идет, как язык прокаженного по девичьей сиське, — первую четверть мили за 21,0. В торговом заезде 20-тысячников вышел на прямую на 5 корпусов впереди, проиграл всего полтора корпуса. Теперь его ставят в 15-тысячниках.

Такую лошадь — на 3/4 мили. Они только под хвост ему будут смотреть. Ставки на него 15 к 1! Верняк! Я беру тебя в долю, друг!

— Зачем меня в долю? Зачем сам все не выиграешь?

Он выпил из второго стакана. Потом оглянулся. Поднял стакан.

— Стой! — сказал я. — Разобьешь этот стакан — и у тебя будут два задних прохода.

— А?

— Подумай сперва.

Почтарь тихо поставил стакан.

— Еще есть выпить?

— Ты знаешь где. И мне налей.

Он ушел на кухню. Я чувствовал, что теряю терпение. Потом он вернулся, дал мне стакан.

— Стой, — сказал я, — я выпью твой.

— Как это?

— В нем крепче.

Он дал мне другой стакан, потом сел.

— Так я тебя спрашиваю, скороход, зачем меня в долю?

— Да вот, — сказал он.

— Ну, дальше?

— У меня с капустой туго. Поставить нечего. Но когда выиграем, я тебе отдам из выигрыша.

— Неинтересно говоришь.

— Слушай, Билейн, мне нужно самую малость.

— Сколько?

— Двадцать зеленых.

— Это большущие деньги.

— Десять зеленых.

— Ну ты разбежался.

— Ладно, пять зеленых.

— Что?

— Два зеленых.

— Мотай отсюда!

Он допил и встал. Я тоже допил. Он стоял. Он сказал:

— А чего это грейпфруты на полу?

— А мне так нравится.

Я встал и подошел к нему.

— Пора уходить, приятель.

— Уходить пора? Да ну? Я уйду, когда пожелаю!

Он обнаглел от выпитого. Это бывает. Я заехал ему кулаком в живот. А на кулаке был медный кастет. Чуть насквозь не прошел к чертям. Он упал.

Я отошел и сгреб с полу битое стекло. Потом вернулся, открыл ему рот и бросил стекло туда. Потом потер ему щеки и немного пошлепал по ним. Губы у него покраснели.

Тогда я вернулся к прерванному питью. Прошло, наверное, минут 45, и почтальон зашевелился. Перекатился на живот, выплюнул пару стекляшек и пополз к двери. Вид у него был жалкий. Дополз до самой двери. Я открыл ее, и он пополз дальше к своей квартире. В следующий раз надо присматривать за ним. Я закрыл дверь.

Я сел и нашел в пепельнице погасшую сигару. Зажег ее, затянулся, закашлялся. Попробовал еще раз. Довольно приятно. На меня нашла задумчивость.

Решил больше ничего сегодня не делать. Жизнь изнашивает человека, до дыр.

14

Я снова пришел в магазин к Реду. Я снова занимался делом Селина. Ипподром был закрыт, и день был пасмурный. Ред проставлял цены на редких книгах.

— Сходим к Муссо? — предложил он.

— Не могу, Ред. Я, кажется, ем без остановки. Посмотри на меня.

Я распахнул пиджак. Рубашка обтягивала мое брюхо. Одна пуговица отскочила.

— Тебе надо отсосать этот жир. У тебя будет инфаркт. Жир отсасывают через трубку. Сольешь его в банку, будешь смотреть, и он тебе будет напоминать, чтобы ты не увлекался пончиками с повидлом.

— Я подумаю. Не хочешь грейпфрута?

— Грейпфрута? От него не толстеют.

— Знаю, но утром я поскользнулся на нем, когда встал. Грейпфруты опасны.

— А где ты спал, в холодильнике?

Я вздохнул.

— Слушай, давай переменим тему. Ты знаешь этого типа, который похож на Селина?

— А, этого…

— Этого. Не заходил тут?

— С того раза — нет. Ты следишь за этим гусем?

— Можно сказать, да.

И тут он входит, легок на помине. Селин.

Пролез мимо нас, прошел по проходу, вытащил книжку.

Я подошел к нему поближе. Совсем близко. Он держал подписанный экземпляр «Когда я умирала». Тут он заметил меня.

— В прежнее время, — сказал он, — жизнь у писателей были интереснее, чем их писания. А нынче — ни жизнь неинтересная, ни писанина.

Он поставил Фолкнера на место.

— Вы тут поблизости живете? — спросил я.

— Возможно. А вы?

— Когда-то у вас был французский акцент, правильно? — спросил я.

— Возможно. А у вас?

— Ничего подобного. Слушайте, вам никто не говорил, что вы на кого-то похожи?

— Каждый из нас более или менее похож на кого-то. Слушайте, у вас есть сигареты?

— Конечно.

Я полез за пачкой.

— Пожалуйста, — сказал он, — выньте одну сигарету, зажгите ее и курите ее. Чтобы было занятие.

Он пошел прочь. Я зажег сигарету, затянулся. Потом пошел за ним. Кивнул на прощание Реду и вышел на улицу. Селин как раз садился в «фиат» 89-го года. А позади него стояло — что? Позади него стоял мой «фольксваген». Какая удача! Вот и не верь после этого в судьбу. В первый раз за сколько месяцев мне удалось поставить машину у тротуара! Я вскочил в нее, дал по газам и помчался за ним.

Он ехал на восток по Голливудскому бульвару. Леди Смерть, подумал я, к вашим услугам.

Я бы упустил его у следующего светофора, если бы не проскочил под красный свет. Без осложнений; только пожилая дама в «кадиллаке» грязно обругала меня. Я улыбнулся.

Вскоре мы с Селином очутились на Голливудском шоссе; солнце прорвалось сквозь облака. Я держал Селина в поле зрения. Я чувствовал себя отлично. Может быть, пойду, и мне высосут жир через трубку. Я еще молодой человек. Все впереди.