— Вы сказали, они… они не могли?..

— Да, дорогая. Не могли. Пожалуйста, не смейтесь так, вы меня пугаете. Наконец, они приняли решение, которое касается «Шпионов на море». — Ее выразительные глаза, которые, как казалось, всегда таят в себе загадку, впервые остановились на Тилли: — Кажется, я могу сообщить вам приятную новость.

— Правда? — спросила Тилли. — Какую?

Тилли держалась суховато, с плохо скрываемой неприязнью.

— Вы можете возвращаться в Америку, — сообщила мисс Флер. — Кажется, в конце концов, они решили вернуться к первоначальному сценарию. Вы ведь не возражаете, правда?

Тилли молча воззрилась на кинозвезду. Лицо ее исказилось неподдельной злобой; промелькнуло на нем и нечто новое, однако Моника этого не заметила.

— Не возражаю ли? — отрывисто проговорила Тилли. — Кто, я? Нет, черт побери! Замечательно! Деньги я получила, к чему мне волноваться? — Кровь прилила к ее лицу. — Вам нужен товар? Я могу его предоставить. Не нужен — до свидания, удачи и пока.

— Так и знала, что вы поймете. — Глаза под длинными ресницами, от которых Моника не могла оторвать взгляд, снова повернулись к ней, но только после того, как актриса смерила Тилли долгим и задумчивым взглядом. — И еще одна хорошая новость, — продолжала мисс Флер, — через несколько дней мы закончим снимать. А потом… если Том Хаккетт не изменит расписания съемок… я смогу играть Еву д'Обри в «Желании». Ну разве не чудесно?

— Просто прелесть! — пробурчала Тилли себе под нос.

— Ах, как я хочу сыграть эту роль! Мисс Парсонс, вы знали, что Моника написала ее специально для меня?

— Меня зовут Тилли, — буркнула Тилли. — Ради всего святого, не называйте меня «мисс Парсонс». Я терпеть не могу, когда ко мне так обращаются.

— Ну что ж, если вы настаиваете… Тилли. Вы знали, что Моника написала роль для меня? Настоящая фам-фаталь, роковая женщина. Очевидно, я такая и есть.

— Вы хотите сказать, что в вас есть черты роковой женщины, — ворчливо поправила ее Тилли. — Но зачем рассказывать об этом всем и каждому? Зачем… — Она взяла себя в руки, вздохнула и дрожащей рукой отерла лоб. — Извините. Не обращайте на меня внимания. Нервы, знаете ли. Что такое «фам-фаталь»?

— Боюсь, что такой я никогда не буду, — довольно сухо ответила мисс Флер.

Ее кривая улыбка смутила Монику. Очень хорошо сочинять чью-нибудь вымышленную биографию, но, когда оригинал, с кого ты пишешь книгу, садится и читает рукопись, результат часто обескураживает автора.

— Скажите, дорогая, — голос мисс Флер, когда она обратилась к Монике, зазвучал немного по-другому, — после знакомства с вами я прочла весь сценарий от корки до корки. Простите, пожалуйста, мое любопытство, но мне правда очень интересно. Неужели вы все только придумали? На вид вы очень молодая, знаете ли, ну и… все такое прочее. Так вот, только между нами. Вы когда-нибудь на самом деле?..

— О господи, да, — ответила Моника. — Тысячу раз, — зачем-то добавила она.

— Правда?

— Господи, да!

— Но где?

— Дома, конечно.

Тот факт, что в ту секунду простреленная фотография каноника Стэнтона не выпрыгнула из ящика стола, возможно, следует приписать неумолимому закону всемирного тяготения, а не ущербу, причиненному абстрактной Истине.

Моника была сама не своя. Как ни обожала она мисс Флер, ей очень хотелось, чтобы ее гостья поскорее ушла. Ум ее до такой степени был занят анонимными письмами, что думать о чем-то другом просто не было сил. Но несмотря на то, что голова ее была занята, она заметила: видимо, самой Фрэнсис Флер очень не по себе. Актриса сидела, постукивая по полу носком красивой туфельки, и то и дело поглядывала на часы.

— Вот как, в самом деле? — заметила она. — Ну и глушь, должно быть. Это рядом с Уотфордом?

— Совершенно верно. Ист-Ройстед, Хартфордшир. Возле Уотфорда.

— Вот как? Знаете, мои родственники… — Мисс Флер рассмеялась, и ее интонации еле заметно изменились. — Мисс Пар… я хотела сказать, Тилли, вы разве сегодня не едете ужинать в Лондон?

— Ужинать? — ответила Тилли. — Конечно. Но не сейчас. Еще нет шести часов.

— Четверть седьмого, — уточнила Моника.

— Надо же! Неужели так поздно? Мне самой пора бежать! — Фрэнсис Флер улыбнулась, но не встала. — Я только так заскочила, поболтать. В конце концов, не буду мешать вам работать. Мм… мисс… Тилли, у вас ведь много работы, верно?

— Уже нет, — ответила Тилли. — Вы сказали, меня только что уволили. Над чем мне работать? Ха-ха-ха!

На сей раз их гостья все-таки встала. Она улыбнулась, но одними губами. В голосе зазвучала та намеренная, подчеркнутая сладость, которую она обычно приберегала для начала любовных сцен.

— Моника, я говорила, что должна передать вам две вещи, — заметила она. — Если не возражаете, Тилли, вторую новость я бы хотела сообщить Монике наедине.

Напряжение достигло предела.

Тилли некоторое время молча смотрела на актрису.

— Намек понят, — медленно проговорила она наконец. — Я человек простой. Мне нужно обо всем говорить прямо, чтобы не попасть впросак. Но намеки я понимаю.

— Спасибо вам большое.

— Не за что, — отрывисто бросила Тилли.

Но только когда она оставила Монику с мисс Флер наедине, она до конца осознала, что происходит у нее в голове. Тилли вернулась в свой кабинет спокойной, пританцовывающей, семенящей походкой. Переступив порог, она оглянулась, смерив оставшихся долгим задумчивым взглядом, а потом хлопнула дверью с грохотом, который, должно быть, услышали в главном корпусе на вершине холма; не будь дом таким прочным, с потолка посыпалась бы штукатурка.

— Слушайте внимательно, — зашептала Фрэнсис Флер, чье поведение немедленно снова изменилось. Трудно было поверить, что в ней может быть столько живости. — Второе сообщение от Билла Картрайта. Он едет сюда в такси.

— В такси?

— Да. Он был в Лондоне. Позвонил в кабинет Тома и попросил меня. Он сказал, я здесь единственная, кому он может доверять. Заставил меня пообещать не говорить ничего ни Тому, ни Говарду, но они, конечно, все из меня вытянули.

Мисс Флер скорчила гримаску.

— Вот что Билл велит вам сделать. Он говорит, что вы в… Та женщина подслушивает у двери, — вдруг заявила она.

Ручка двери дрогнула; Моника готова была поклясться: сейчас Тилли распахнет дверь и с жаром заявит, что и не думала подслушивать.

Мисс Флер встала с дивана. На покрытом линолеумом кирпичном полу шаги ее не были слышны. Подойдя к столу, она повернулась к Монике спиной, положив одну руку на столешницу, а другую — на кожаную шкатулку: ногти, крашенные красным лаком, на красной коже. Некоторое время они с Моникой наблюдали за дверью, ведущей в смежный кабинет. Но дверь больше не подавала признаков жизни.

Потом Фрэнсис Флер обернулась; свет падал на синий костюм и серебристый мех. Она тихо прошла назад, взяла Монику за руку и усадила ее на диван.

— Послушайте, Моника, — сказала она (Моника с трудом преодолела дрожь, услышав, как ее кумир называет ее запросто, по имени). — Билл сказал, что, если вы вернетесь, когда уже стемнеет, вам ни в коем случае нельзя уходить отсюда домой. Ш-ш-ш!

— Да?

— Он просил передать: ни в коем случае не покидайте этого здания или своей комнаты до тех пор, пока он не приедет. Сказал, что велел привратнику, О'Брайену или как его там, посидеть с вами, пока он (то есть Билл) не приедет.

— Но…

— Ш-ш-ш! Но самое главное. — Мисс Флер наклонилась ближе и зашептала: — Что бы вы ни предприняли, ни на минуту не оставайтесь наедине с… — она многозначительно кивнула в сторону двери, — с той женщиной. Понимаете?

— Не уверена.

Мисс Флер выпустила ее руку и встала. В шепоте зазвучало еле заметное раздражение.

— Понятия не имею, что тут у вас творится. Да и не желаю я ничего знать! Если половина того, что я услышала, правда, должно быть, вы вели очень странную жизнь. Но признаюсь честно, я сама очень испугалась. А теперь обещайте мне сделать все так, как велел Билл Картрайт!