— Шон?

Шон гневно взглянул на брата.

— Да, сейчас. Я думал, что…

— Шон!

— Что? — Шон резко развернулся на каблуке, и глаза его округлились.

Обернувшись назад, я увидела, что на капот одной из машин брошен пиджак от костюма. Кто-то решил избавиться от официальной одежды?… Затем я заметила брюки, ботинки и высунувшуюся из рукава руку. Красные капли падали с пальцев на левую переднюю фару машины, оставляя блестящий след, и собирались в лужицу внизу.

Мы бросились к телу. Я помню свои первые впечатления как серию снимков, сделанных с близкого расстояния, словно мой мозг не мог воспринять случившегося целиком. Кисть, лежащая ладонью вверх, кровавый ручеек течет по указательному пальцу. Черная лента на рукаве поверх бицепса. Глаза закрыты, длинные светлые ресницы на гладкой щеке — щеке, которую еще слишком рано брить. Галстук ослаблен и запятнан красным, сливающимся с мокрым пятном на белой рубашке, пятно становится все больше, растекается. Пятно растет… кровь течет… сердце еще работает!

— Он жив! — закричала я.

— Бери за другую руку! — приказал Лукас Шону. — Клади на землю.

Они вдвоем сняли мальчика с капота и опустили на асфальт. Мы с Лукасом встали на колени по обеим сторонам, Лукас проверял дыхание, в то время как я искала пульс.

— Не дышит, — сказал Лукас.

Он принялся делать искусственное дыхание. Я разорвала на парне рубашку, стерла ею кровь и увидела три, четыре, может, пять колотых ран, кровь текла, по крайней мере, из двух. Рубашка скоро промокла. Я подняла глаза на Шона и Бриса.

— Давайте ваши рубашки, — сказала я.

Они непонимающе уставились на меня. Я собралась повторить, но поняла, что они в шоке и не шевельнулись с того момента, как мы с Лукасом принялись помогать парню.

— Вы вызвали помощь? — спросила я.

— Вызвали?… — Шон говорил отрешенно, он явно был не в себе.

— Службу девять-один-один или еще кого-то. Кого угодно, только звоните!

— Смени меня, — послышался голос Лукаса. — Я позвоню.

Мы поменялись местами. Я положила руки на грудь парня и нажала, но кожа у него оказалась скользкой от крови, и руки соскользнули. Я восстановила равновесие и стала нажимать ему на грудь, отсчитывая пятнадцать повторений.

Лукас давал указания диспетчеру. Я делала парню искусственное дыхание. Казалось, кровотечение прекратилось. Я пыталась убедить себя, что ошиблась. Должна ошибиться.

Я снова склонилась надо ртом раненого, а Лукас взялся за массаж сердца. Когда мои губы коснулись губ парня, что-то ударило меня. Это был удар по всему телу, словно взорвалась воздушная подушка. Я взлетела в воздух и рухнула на асфальт. От боли у меня перехватило дыхание, и на долю секунды я погрузилась во тьму, потеряв сознание.

Когда я пришла в себя, какой-то блондин бросился на меня с искаженным от ярости лицом. До меня он не добрался — в него врезался Лукас и свалил его на землю. Я попыталась отползти, блондин вытянул в мою сторону пальцы, но Лукас придавил его руки к земле, что обезвреживает колдуна так же эффективно, как кляп — друида. Блондин пытался сопротивляться, но вскоре понял, что Лукас гораздо сильнее, чем выглядит.

— Мой сын… Она…

— Пытается спасти его жизнь, — сказал Лукас. — Мы уже вызвали «скорую». Если ты не умеешь делать искусственное дыхание, не мешай нам…

Скрип тормозов заглушил слова Лукаса. Микроавтобус без каких-либо опознавательных знаков влетел на стоянку. Еще до того как он успел остановиться, из него выскочили два фельдшера. Я попыталась встать, но от удара у меня снова дико разболелась рана на животе. Казалось, она горит огнем. Лукас опустился на колени рядом со мной.

— Ты можешь подняться? — спросил он.

— Пытаюсь, — ответила я. — Понимаю, что не похоже, но я пытаюсь.

Он обнял меня и очень аккуратно поставил на ноги.

— Здесь мы ничего больше не можем сделать. Пойдем внутрь.

Лукас наклонился, перекинул мою руку через собственную шею. Я оглянулась и увидела, что блондин стоит на коленях рядом с парнем, держа его за руку. Толпа вокруг них расступилась, пропуская Томаса Наста. Старик остановился, пошатнулся. Двое или трое мужчин бросилось к нему, чтобы поддержать, но он оттолкнул их, подошел и посмотрел сверху вниз на окровавленного внука. Затем закрыл лицо руками.

В здании суда было пусто и тихо. Лукас отвел меня на диванчик в задней комнате и помог лечь. После того как я расслабилась, он выскользнул из комнаты, закрыв дверь особым заговором, но вскоре вернулся с фельдшером. Он осмотрел меня и обнаружил, что швы у меня на животе хотя и натянулись, но не разошлись, и посоветовал не вставать с постели, принять обезболивающее и провериться у врача утром.

Когда фельдшер ушел, я заставила себя признать очевидное. Если у него нашлось время осмотреть мои повреждения, это могло означать только одно.

— Он не выжил, да? — прошептала я. Лукас покачал головой.

— Если бы мы раньше позвонили…

— Нет. Они все равно не успели бы.

Я подумала о мальчике. Еще один член семьи Саванны, с которым она никогда не встречалась, о существовании которого даже не знала. А теперь его больше нет.

Мои мысли прервали шаги и злобные голоса в коридоре. Лукас уже начал произносить слова запирающего заговора, но не успел закончить. Дверь резко распахнулась, вошел Томас Наст, за ним следовал Шон с покрасневшими глазами.

— Это сделал ты, — наступая на Лукаса, заявил старший Наст. — И не вздумай отрицать.

Лукас выбросил вперед руку и нарисовал в воздухе круг, одновременно произнося слова ограждающего заговора. Наст натолкнулся на невидимый барьер и резко остановился. Шон схватил деда за руку и потащил назад.

— Это не он, дедушка, — убеждал Шон. — Мы же говорили тебе. Лукас делал Джои искусственное дыхание, затем ему пришлось вызывать помощь, и его место заняла Пейдж.

Лицо Томаса Наста исказилось.

— Ведьма прикасалась к моему внуку?

— Чтобы помочь ему, — продолжал Шон. — Мы с Брисом не знали как. А Пейдж с Лукасом оказались рядом и…

— Конечно, оказались. Они убили его.

— Нет, дедушка, его убили не они. Мы с Брисом шли за ними от зала суда. Все время шли за ними. Они этого не делали.

Снова открылась дверь, вошли двое. Один из них размахивал блокнотом — нашим блокнотом. Мы обронили его на стоянке.

— Это ваше? — спросил он у Лукаса. — Я видел, как вы в него что-то записывали во время процесса.

Лукас кивнул и потянулся за блокнотом, но мужчина отвел руку в сторону, за пределы досягаемости Лукаса. Шон Наст вырвал блокнот, подойдя к державшему его сзади, заглянул в него и уставился на нас.

— Вы готовили апелляцию? — спросил он. — Вы считали, что убийца не Вебер?

К тому времени собрались все главы Кабал-кланов, включая Беницио, и Лукас был вынужден признать, что мы сомневались в виновности Вебера. Это вызвало очевидный вопрос, почему никто не знал о наших подозрениях. Лукас не опускался до фраз вроде «я же вам говорил», даже когда их следовало произнести, и я уже собиралась ответить сама, но это сделал Беницио, и представители других Кабал-кланов набросились на него с обвинениями.

Через несколько минут у всех имелись теории относительно того, кто стоит за убийствами, и все теории включали какой-нибудь другой Кабал-клан. Кортесы скрыли невиновность Вебера, потому что истинный убийца — один из них. Насты живут ближе всех к обиталищу Вебера, поэтому подбросили улики и организовали атаку своих головорезов, чтобы скрыть истинного убийцу из своих рядов. Бойды были единственным Кабал-кланом, из которого никто не пострадал. Значит, за убийцей стоят они. А Кабал-клан Сент-Клаудов? Никакие улики на них не указывают, и это выдает их с головой.

В середине спора Лукас тихо забрал наш блокнот и помог мне выйти из комнаты. У меня все еще сохранялось ощущение, что рана на животе открылась и набита раскаленными углями, поэтому мне приходилось опираться на Лукаса. Продвигались мы очень медленно. Мы снова добрались только до середины стоянки, когда кто-то нас окликнул.