Тай тихонько ухмылялся, не произнося ни слова.

– Ой, простите! – спохватился обладатель красивого голоса. – Разрешите представиться, я – Кристофер дер-Шульд. В настоящее время – призрак неупокоенного мага…

Кайра тоненько взвизгнула, хватаясь за рапиру:

– Покажись немедленно, гоблины тебя дери!

Молочно-белый туман, неподвижно окутывающий ствол дуба, вдруг быстро распался на отдельные завихрения, одно из которых начало стремительно сгущаться, принимая очертания хрупкой фигуры высокого, немного сутулого юноши. Несмотря на то что фантом так и остался полупрозрачным, эльфам удалось рассмотреть длинные локоны старомодно уложенных волос и огромные глаза послушного теленка, взирающие на мир с затаенной обидой и детским недоумением.

– Ой, да он ведь жутко хорошенький и совсем не злой… – восхищенно протянула девушка, разглядывая мага, будто антикварную драгоценность. – Прелесть просто, что за призрак!

– Я так понимаю, что центральное определение в вашем лестном комплименте – жутко! – спокойно констатировал маг. – Наверное, поэтому меня все боятся, а при встрече пытаются убить…

– А нам недавно рассказывали, что ты чуть ли не сотню здоровенных рыцарей загрыз, съел и даже доспехами не подавился! – проникновенно поведал Тай, делая постное лицо святоши. – И что ты упырь, каких еще свет не видывал!

– Наглый оговор, вранье и провокация! – протестующе всплеснул руками Кристофер. – Я никого не грыз и не ел, я же призрак все-таки, а не каннибал! Ужас какое несмываемое пятно на моей безупречной репутации, хоть адвоката для защиты от этих клеветников нанимай! А вот по поводу свет не видывал – все верно. Я могу являться только ночью…

– Почему? – с хихиканьем полюбопытствовала Кайра, которую здорово насмешила мысль о неупокоенном маге, слоняющемся по дороге в сопровождении личного юриста, снабженного кучей правоохранительных бумаг и документов.

– Проклятие! – отчаянно бросил маг, закрывая лицо изящными, насквозь просвечивающими пальцами. – Наказание за то, что я возжелал получить власть, причем неправедным путем!

– А зачем тебе власть понадобилась? – искренне изумился принц, сам сломя голову сбежавший от тягот королевского трона. – От нее же одни неприятности!

– Знаю! – небрежно отмахнулся Кристофер. – Но что мне оставалось делать, если иного способа получить Люсьену просто не нашлось?

– Так, значит, я все-таки оказался прав, – непредвзято посочувствовал ему Тай, – всему виной любовь?

Маг протяжно вздохнул:

– Ты спел все настолько верно, словно наблюдал мою беду своими глазами! От этой унылой баллады мне стало удивительно легко и спокойно на душе, хоть у меня ее и отняли…

– А можно ли вернуть твою душу? – хором спросили Кайра и Тай.

– Можно, – словно через силу признался неупокоенный маг. – Тогда я тихо уйду в Обитель затерянных душ, соединюсь там с погибшей возлюбленной, и мы станем вместе дожидаться часа своего нового рождения. Они ведь ее на куски разорвали, мою прекрасную Люсьену… – В горле Кристофера родился животный рык гнева. – После этого я утратил ощущение реальности и убил многих из тех, кто обучал меня в Храме королевы Смерти… А ты, миннезингер… – Он благодарно протянул руку к Таю, но неожиданно резко отдернул пальцы, словно коснувшись жаркого светлого пламени. – О-о-о нет, – он широко распахнул стрельчатые ресницы, – ты не бард! Ты, – от избытка чувств Кристофер даже прикусил костяшку своей полупрозрачной кисти, – я вижу отчетливо, ты один из шести Воинов Судьбы!

– Та-а-ак, еще один пророк на мою голову… – недоверчиво протянул Тай. – Не многовато ли вас будет на меня одного?

– Сам вскорости увидишь, что я прав во всем, – тихо промолвил маг. – Время твоих испытаний близится, и ты уже готов встретить Деву…

– А про душу-то расскажи! – продуманно, но якобы случайно прервала его Кайра, не переносившая упоминаний о других девушках, предназначенных для ее любимого.

Кристофер понимающе усмехнулся, уловив ревнивые интонации в ее нарочито невозмутимом голосе.

– Я знаю нужное заклинание, – признался он. – Оно способно вернуть мою потерянную душу, но для его воплощения крайне необходимы такие редкостные в наших местах ингредиенты, как кровь, чешуя и слюна дракона. Хотя о чем я размечтался, дурак наивный! Увы мне, потому что это все абсолютно недостижимо! Ведь ни у вас, ни у меня нет знакомого дракона, к тому же находящегося совсем близко…

Тай и Кайра лукаво переглянулись.

– Есть! – без лишних колебаний, совершенно естественно ляпнули они. – У нас-то как раз есть!

Призрак неупокоенного мага вульгарно вылупил грозившие выпасть глаза и ошеломленно разинул красивый рот…

Лиззи Беренбаум родилась на рассвете двадцать первого июня, ровнехонько в день летнего солнцестояния. В Эйсене испокон веков считалось, что дети, приходящие в мир именно в этот старинный праздник, наделены особыми качествами и способностями, позволяющими им запросто постигать все тайны белой и черной магии, недоступные обычному человеку. Возможно, это оказалось правдой.

Маленькая Лизелотта с младенчества не выносила шумные праздники и обильные застолья. Ухватив горбушку черного хлеба, она незаметно выскользнула за порог отчего дома, оставив захмелевших родителей распевать песни и веселиться в компании окончательно распоясавшихся гостей. А ведь они отмечали ее седьмой день рождения! Но какая же от этого радость, если малышке до отвращения претило зрелище раскрасневшихся и перекошенных лиц односельчан, более смахивающих на свиные рыла? Еще не полностью отдавая себе отчет в неясных ощущениях, бередивших ее душу, Лиззи между тем давно уже пришла к осознанию гениальной в своей мудрости фразы, приписываемой одному эльфийскому менестрелю и гласившей: «Чем больше я узнаю людей, тем сильнее люблю животных». А как же с ней не согласиться? Гости, собравшиеся в их доме, торопливо поздравили задумчивую крошку, вручили ей подарки и поспешили поскорее позабыть и о поводе для праздника и о самой имениннице, неумеренно предавшись греху чревоугодия да пагубному пристрастию к питию крепких алкогольных напитков, выставленных на стол щедрой фрау Мирцей. Лиззи окинула пренебрежительным взглядом совершенно утративших человеческий облик взрослых, острее чем обычно осознавая свою отдаленность от этих приземленных существ, и философски пожала худенькими плечиками, что в исполнении ребенка выглядело чуть ли не пугающе. Она их прощала и даже пыталась понять. А вот они ее?..

Желая избежать бессмысленных расспросов, девчушка змейкой выскользнула за дверь и помчалась на луг, проворно мелькая стройными ножками, обутыми в праздничные красные башмачки. Да и вся она сегодня выглядела необычно нарядной, облаченная в вышитое шелком платьице да столичные белые чулочки, правда, сейчас сильно намокшие и потемневшие от сырости душистых луговых трав. Матушка утром потратила немало времени, разбирая на пряди пепельные волосики дочери, обильно смачивая их пивом и туго накручивая на деревянные папильотки. Но зато сейчас на голове Лиззи вились самые настоящие кудри, красиво ниспадая на плечи и делая ее похожей на подросшую, симпатичную фрейлейн. Почти такую же, как ее старшие сестры. Ведь Хильке и Шанси уже где-то с год считали себя совершенно взрослыми и упоенно водили шашни с деревенскими мальчишками! И не то чтобы Лиззи испытывала обиду или зависть, безучастно наблюдая эти ухаживания, безусловно, важные для любой другой девочки, но обходившие ее стороной. Нет, ей было скорее неприятно, вот так, как это случилось вчера за овином. Толстый увалень Петер, сын неприветливого мельника Йозаса, зачем-то ущипнул ее сзади и тут же во всеуслышание заявил с ехидным смешком: «А у ведьмы Лиззи – попа костлявая!» Над этим открытием ржали все поголовно, начиная с четырнадцатилетнего красавчика Гендреда, гордо щеголяющего едва начинающими пробиваться усиками, и заканчивая двухлетней сопливкой Майей, явно делающей это просто за компанию. Но легче от этого Лиззи не стало. Впрочем, она уже давно привыкла к тому, что дети не берут ее в свои игры, а если рядом нет взрослых способны отвесить хлесткий подзатыльник, и вовсю называют ведьмой.