В отличие от своего отца, всесильного маркграфа Эдмунда, молодой наследник не умел выкачивать из человека все жизненные соки, за считанные мгновения превращая цветущего взрослого мужчину в ссохшуюся седую мумию или доводя его до безумия и самоубийства. Достигнув четырнадцати лет и научившись управлять своими возможностями, Вольдемар заметно обогнал отца по степени эмоционального воздействия, но он манипулировал не положительными, а только негативными энергетическими потоками, забирая из разума людей горести, уныние и заботы. Находясь рядом с ним, печальные – веселели, больные – здоровели, отчаявшиеся – обретали уверенность в себе. В присутствии молодого наследника жизнь немедленно начинала играть тысячей ярких красок, становясь чрезвычайно приятной и увлекательной. Вокруг него всегда пели птицы, улыбались младенцы и смеялись девушки, хромые пускались в пляс, и даже само солнце, кажется, начинало светить жарче и приветливее. Надо ли говорить, что Вольдемара обожало все маркграфство. Ненавидели же его только двое – графиня Элейн и ее сын Зорган.

Они встретились за ужином. Илла сослалась на мучительный приступ некстати разыгравшейся мигрени, а скорбящий по отцу Вольдемар молился над его гробом, выставленном в парадной зале замка Сольен. Поэтому припозднившуюся трапезу сервировали всего на две персоны, поставив серебряные столовые приборы на противоположных концах длинного дубового стола, застеленного хрустко накрахмаленной скатертью. Любой посторонний человек, попади он в этот красивый покой, элегантно декорированный поставцами со старинной посудой, не заметил бы ничего подозрительного. Он увидел бы мужчину и женщину, церемонно разделенных по крайней мере доброй парой метров заставленного блюдами стола, вкушающих изысканные яства с безукоризненной сосредоточенностью, присущей обладателям хороших манер. Графиня Элейн погрузила вилку в блюдо с маринованной спаржей и аккуратно наколола один стебелек, так и не поднимая глаз на сына, сидящего напротив нее. Зорган занимался тем, что старательно разрезал бифштекс на ровные, идеально квадратные кусочки. На первый взгляд каждый из них интересовался исключительно содержимым своей тарелки, не обращая ни малейшего внимания не только на что-то вокруг, но даже на другого. Но на самом деле все обстояло иначе.

Эмпиры не нуждаются в звуковом общении, нередко подменяя его общением телепатическим. При необходимости они способны ставить ментальные блокады, отсекая нежеланного собеседника и предотвращая его проникновение в свой мозг. Точно так же они способны и временно отключать воздействие своей силы, становясь существами, ничем не отличающимися от обычных людей. Вот и сейчас между двумя сидящими за столом эмпирами шла эмоциональная, хоть и не заметная для чужого глаза беседа.

«Люблю!» – мысленно воскликнула Элейн, педантично расправляя расстеленную на коленях салфетку. Меланхоличное, немного печальное выражение лица прекрасной вдовы нисколько не вязалось с бурным накалом ее телепатического посыла.

Зорган, никогда не называвший графиню матерью, ответил короткой самодовольной улыбкой, не дрогнувшей рукой продолжая наливать вино в высокий хрустальный фужер.

Графиня спокойно разломила кусочек хлеба.

«Все пропало! – отчаянно просигнализировала она, невозмутимо запуская ложечку в баночку с белой горчицей. – Через несколько дней после похорон Вольдемар вступит в права наследования. А первым указом, что он подпишет, станет эдикт о нашем изгнании из столицы…»

«Не вступит и не подпишет», – успокаивающе прищурился Зорган.

«О, я не переживу прозябания в каком-нибудь захолустье вроде деревушки Ренби… – драматично продолжила графиня и, не имея возможности заломить руки, изо всех сил вонзила нож в перепелиную тушку. – Я создана для роскоши, балов и всеобщего преклонения!»

«Ты получишь все, что захочешь! – твердо посулил виконт, продолжая как ни в чем не бывало с аппетитом поедать отлично прожаренное мясо. – Ты подала мне занятную мысль, дорогая. Я слышал, что в этом самом Ренби проживает молодая начинающая ведьмочка, уже успевшая прославиться несколькими нелепыми пророчествами. Думаю, она замечательно впишется в мой оригинальный план…»

«Ты так умен, дорогой! – восхитилась Элейн, грациозно орудуя крючком для омаров. – Что ты задумал?»

«Увидишь! – лукаво усмехнулся Зорган. – Поверь, талант заговорщика заключается в умении обращать на пользу себе даже самые неблагоприятные и заведомо проигрышные обстоятельства. Это злополучное завещание может стать нашим наиглавнейшим козырем, конечно, при условии что мы правильно поведем свою партию и не спасуем в экстремальной ситуации!»

– Игристого! – вслух потребовала Элейн, всецело доверявшая удивительным способностям интригана-сына и привыкшая слушаться его безоговорочно.

И нужно отдать должное Зоргану, он еще ни разу не провалил ни одной тщательно спланированной операции, начиная с незаметного обворовывания государственной казны и заканчивая бесследным устранением неугодных им дворян. По части плетения злодейских замыслов он действительно не имел равных, нисколько не гнушаясь наиболее мерзких и отвратительных методов. Вот и теперь, убедившись в том, что виконт способен найти выход из тупика, в который они оказались загнанными, графиня повеселела и пришла в хорошее расположение духа. Она подозвала слугу и приказала принести бутылку игристого вина.

«Увидишь! – повторно посулил Зорган, поднимаясь из-за стола и церемонно раскланиваясь. – Доверься мне, молчи, плачь и изображай убитую горем вдову. Клянусь демонами Нижнего уровня, вскоре недотепа Вольдемар пожалеет о том, что вообще родился на этот свет!»

«Ты придешь?» – напоследок спросила прекрасная вдова, адресуя сей безмолвный вопрос обтянутой черным камзолом спине сына, неспешно покидавшего трапезную.

В ответ Зорган кивнул, не оборачиваясь, и в этом кивке Элейн прочитала обещание посетить ее опочивальню сегодня же ночью.

Маркграфство Эйсен, вытянутое наподобие узкой длинной ленточки, граничит сразу с четырьмя государствами: с Нарроной на западе, с маркграфством Рюнхен на востоке, с Красногорьем на севере и с Оркией на юге. И хотя аристократические роды эйсенских эмпиров и являются ярыми приверженцами старинных, веками устоявшихся традиций, это не мешает им вполне успешно сочетать свое закоренелое ретроградство со всевозможными современными веяниями, проникающими из-за границы. Торговля с соседями процветает, ибо мудрые телепаты благоразумно не чураются чужеземных книг, магических и лекарских достижений, а эйсенские дамы ревностно следят за последними ухищрениями заграничных мод и заслуженно слывут первыми кокетками и вертихвостками во всей Антее. А посему на многочисленных дорогах маркграфства можно встретить кого угодно: лихих нарронских наемников, наглых рюнхенских разбойников, богатых рохосских торговцев и даже орков с эльфами. На последних в Эйсене и вообще обращают не слишком-то много внимания – ведь поживи бок о бок с эмпирами, так, поди, и не к таким еще чудесам привыкнешь!

Принц Тайлериан, предусмотрительно обогнувший шумный Скилур, столицу территории орков и давненько покинувший знакомые места, в полной мере наслаждался замечательным путешествием, буквально упиваясь свободой и красотой окружающего пейзажа, несшего массу неизведанных ранее ощущений. В первое время у него частенько кружилась голова от обилия впечатлений да захватывало дух от бескрайнего простора расстилавшихся перед ним полей и долин, там и сям усыпанных симпатичными домиками чинных эйсенских селений. Местные пейзане славились вежливостью, гостеприимством, педантичной хозяйственностью и несравненной деловой хваткой. А царящие вокруг чистота и порядок потрясли принца до глубины души, сильно изменив его мнение о доминирующем превосходстве эльфийской расы. Ведь в Эйсене, как удачно подметила остроглазая Кайра, не только каждая розовощекая фрейлейн, но и каждая ухоженная корова носили недешевую атласную ленту. Причем носили с совершенно одинаковой гордостью и высокомерием! Тай зазря извел уже не один бумажный свиток, безуспешно пытаясь увековечить в бессмертных стихах восхитительную волоокость скромного взора эйсенских красавиц и воспеть воистину девичью статность элитных эйсенских коров. И впрямь было от чего терять голову!