Кемп не подозревал, что все орудия гавани полчаса назад были разбужена прибытием Кэмпбелла и Хайда.

Эти 2 пилота прибыли к Бресту независимо друг от друга на рассвете. Оба кружили вне гавани, ожидая взрывов бомб. Ни один не знал, что бомбардировщики не прибыли. Кэмпбелл, на пару минут опередив Хайда, начал описывать широкий круг, ожидая появления остальных самолетов. Над горизонтом начало светать, словно в занавесе появилась дырочка. Атака грозила превратиться в дневную, что многократно увеличивало и без того страшную опасность. Кэмпбелл не слышал взрывов, но, может быть, он опоздал? И летчик решил выходить в атаку.

Когда он с помощью компаса направился к невидимой внутренней гавани, Хайд только что прибыл к берегу. Внезапно он увидел огни самолета прямо под собой. К счастью, Хайд сумел различить букву «X» на фюзеляже. Он спросил штурмана:

— Кто у нас «X»?

— Кэмпбелл.

— Похоже, он намерен атаковать. Есть еще кто—нибудь? Какие—нибудь взрывы, например?

— Ничего.

— Он полагает, что все нормально. Уж и не знаю, почему.

Хайд продолжал кружить вне гавани, ожидая появления Кэмпбелла. Он долго прослужил в 22–й эскадрилье, дольше, чем кто—либо. И Хайд был исключительно редким явлением — пилотом, который сочетал энергию с дисциплиной и строгим повиновением приказам. У него был приказ дождаться взрывов. Не было смысла ставить на карту свой самолет и жизни, собственную и экипажа, чтобы воткнуть торпеду в сеть. Они всегда могут прилететь еще раз.

Тем временем Кэмпбелл спустил свой самолет на высоту 300 футов и направился к правому концу мола. Внешнюю гавань закрывало густое низкое облако, которое сейчас летело под ним, почти туча. Впереди в разрыве тумана пилот заметил корабль ПВО. Дальше лежал мол, тонкая черточка на воде. Если «Гнейзенау» стоит у того же самого буя, торпедоносец оказался в превосходной позиции для атаки с кормы.

Провал плана уничтожения противоторпедных сетей плюс уже наступивший рассвет означали, что опасность многократно возрастает. Его шансы понижались до одного к миллиону.

Кэмпбелл начал пикировать к восточной оконечности мола. Теперь он ясно видел корабль ПВО. А позади мола летчик различил огромную тень — это была корма «Гнейзенау». Он довернул вправо, потом влево и пошел на линейный крейсер под углом 45°. На высоте 50 футов над водой Кэмпбелл прекратил снижение. Корабли ПВО стояли прямо перед ним. Он проскочил мимо на высоте мачт. Орудия молчали. До мола оставалось всего 200 ярдов. Летчик точно держал курс, хотя каждый его нерв напрягся. Он выровнял самолет и, как только мол исчез под плоскостями, нажал кнопку сброса.

Самолет и торпеда пролетели над молом каждый сам по себе. Нос торпеды клюнул вниз, к воде. ПВО Бреста была захвачена врасплох. До сих пор по «Бофорту» не было сделано ни одного выстрела.

«Гнейзенау» высился перед ним, как египетская пирамида. Никаких признаков противоторпедных сетей! Кэмпбелл начал отворачивать влево, чтобы обойти холмы вокруг гавани, пытаясь укрыться в тучах. Еще 15 секунд — и он окажется в безопасности.

Но внезапно сонная гавань Бреста очнулась от летаргии. Теперь «Бофорт» летел сквозь самую плотную огневую завесу, которую когда—либо ставили на пути одинокого самолета в прошлом, настоящем и будущем. Никто не мог живым прорваться сквозь эту стальную стену. Это был тот ужасный, испепеляющий огонь, которого ждали летчики. И он вспыхнул. Последнее, что они видели — вспышки орудий «Гнейзенау», молнии на холмах вокруг гавани и занимающаяся над холмами последняя заря в их жизни.

Потерявший управление «Бофорт» разбился в гавани. Что происходило в эти последние мгновения — не узнает никто. Начиненный сотнями фунтов металла, «Бофорт» продолжал лететь, хотя любой другой самолет рухнул бы. Сам Кэмпбелл, скорее всего, был убит за несколько секунд до падения самолета. Его штурман Скотт, ровесник Эла Морриса, штурмана Ловейтта, вероятно пытался перехватить управление у мертвого Кэмпбелла. Когда самолет подняли, бойцы Сопротивления сказали, что нашли за штурвалом белокурого канадца. Кэмпбелл и его отважный экипаж унесли тайну последних секунд вместе с собой.

Всего несколько месяцев назад Скотт вместе с первыми канадскими летчиками прибыл в Англию и его пригласили на чай в один дом. Этим домом был Букингемский дворец, где жили королева и две принцессы. Хотя Кэмпбелл и его экипаж погибли и не смогли увидеть, как их торпеда попала в цель, нет никаких сомнений, что они знали: какой бы ни была их судьба — они нанесли тяжелые повреждения «Гнейзенау».

Эти повреждения оказались таковы, что, находись линейный крейсер в открытом море, он быстро пошел бы на дно. Немцы собрали к нему почти все корабли, находившиеся в порту, чтобы удержать «Гнейзенау» на плаву и откачивать воду. Только с огромным трудом к вечеру они ввели корабль в сухой док. Потребовалось 8 месяцев, чтобы отремонтировать вал правого винта.

Мечты Гитлера о совместном выходе в Северную Атлантику 2 линейных крейсеров и «Бисмарка» рухнули. Закончить войну за 2 месяца стало невозможно. Когда «Бисмарк» вышел в море, ему пришлось сражаться с Королевским Флотом и Воздушными Силами Флота в одиночку.

Хотя фотоснимки разведчиков показали, что «Гнейзенау» (мы в то время думали, что это «Шарнхорст») получил попадание, не было известно, насколько оно серьезно. Мы не могли позволить себе рисковать, и потому последующие 10 месяцев всеми силами старались добиться новых попаданий в этот корабль. Никто не мог так сразу поверить, что мы выиграли при шансах один к миллиону.

Кэмпбелл и его экипаж были похоронены немцами с воинскими почестями на кладбище Бреста. Когда в марте 1942 года известие об атаке добралось до Лондона, Кэмпбелл был посмертно награжден Крестом Виктории.

Члены одного экипажа имеют одинаковые характеры. Только смелые летают вместе со смелыми. Поэтому следует напомнить имена всех членов экипажа Кэмпбелла: сержант Скотт, сержант Маллинс, сержант Хиллман.

Люди — не роботы. Нельзя запретить им испытывать страх. Они живые, со всеми своими недостатками.

Один из них, радист Хиллман, даже как—то опоздал к вылету. Это произошло 3 месяца назад, и он потерял свое место в экипаже Хирн—Филипса.

Экипажи 22–й эскадрильи 8 мая вернулись из Сент—Эваля в Норт Коутс и возобновили рутинное патрулирование вдоль голландского побережья. 42–я эскадрилья из Льючерса действовала у берегов Норвегии и в Скагерраке. Обе эскадрильи в июне нанесли удар по «Лютцову», но повезло только Ловейтту из 42–й.

Через 2 дня после этой атаки Гиббс всадил торпеду в транспорт (6000 тонн) возле Текселя. Он патрулировал на судоходном маршруте вместе с 2 самолетами. Оторвав свой взгляд от берегов Текселя, чтобы посмотреть, что творится в море, он подпрыгнул от неожиданности. Слева, буквально под крылом его самолета, шел большой конвой. Гиббс немедленно развернулся, чтобы атаковать головное судно, Кемп и Уайт выбрали свои цели. Заходя со стороны суши, они не были замечены, либо противник принял их за свои самолеты. Еще раз Гиббс сумел подобраться на дистанцию сброса торпеды, не подвергнувшись обстрелу. Даже потом зенитки стреляли как—то беспорядочно, словно наводчики не верили, что атака настоящая. Гиббс смог сбросить торпеду в упор, что трудно сделать под огнем.

С момента обнаружения цели до атаки прошли считанные секунды. В результате торпеда попала прямо в середину корпуса транспорта. Гиббс окончательно проникся убеждением, что секрет успешной торпедной атаки заключается в минимальной дистанции сброса торпеды. Однако подобраться на такое расстояние можно только, если противник захвачен врасплох и по тебе не ведут огонь. В противном случае огневая завеса собьет прицел кому угодно.

Кемп, который влетел в гавань Бреста следом за Кеном Кэмпбеллом, был сбит в этой атаке. Это был единственный самолет, который был сбит, когда Гиббс командовал ударной группой во время своего первого оперативного цикла.