Комната была просторная, но обстановка… голый пол, выцветшие портьеры – все говорило о том, что ее хозяин стеснен в средствах, впрочем, об этом свидетельствовала и его поношенная одежда. На просевших от времени стульях сидели двое мужчин и о чем-то серьезно беседовали, вернее, спорили уже почти целый час. Тот, что старше, живо убеждал в чем-то более молодого, но он лишь покачивал головой, словно пытался охладить пыл своего собеседника. Наконец, молодой человек встал и принялся мерить шагами комнату. Судя по сшитому из дорогой материи костюму, он был более чем обеспеченным человеком.

Эдвард Биверли подошел к окну, остановился и посмотрел вниз, на грязный двор. Его передернуло. Такому жилищу не позавидуешь! Однако его пожилой товарищ все говорил, не замечая, что молодой человек его почти не слушает. Очевидно, он уже привык к убогости обстановки и не придавал ей значения. Биверли вздохнул. Избранный им род занятий приносил ему больше денег, чем ему было нужно. Он слишком много времени провел во Франции, ему все надоело, надоела и нескончаемая игра в войну, которая прежде его увлекала. Вначале ему казалось, что деньги, получаемые за опыт в военном деле, с лихвой окупают тяготы изгнания. Но с некоторых пор звонкая монета потеряла для него почти всю свою привлекательность. Какой бы придумать предлог поприличнее, чтобы отказать пожилому соотечественнику? А тот находит все новые доводы, пытаясь заручиться его поддержкой для осуществления своих замыслов! Биверли криво усмехнулся, и его красивое лицо посуровело.

Наконец, хозяин дома замолчал и, рывком поднявшись на ноги, тоже подошел к окну.

– Таким видом не залюбуешься, верно? – негромко заметил он. – Но если вы согласитесь мне помочь, – с жаром продолжал он, – вы распрощаетесь со всем этим – по крайней мере, на время.

Эдвард Биверли повернулся к нему, и в его серых глазах заплясали веселые огоньки.

– Верно – кивнул он. – К тому же у меня, безусловно, появится возможность получше рассмотреть одну из тюрем лорда-протектора Кромвеля – причем изнутри! Но, несмотря ни на что, вынужден признать, сэр, что ваш план мне по душе. Мне надоело драться, отстаивая чужие интересы. И я соскучился по родине.

– Пересечь Ла-Манш будет нетрудно, – оживился его собеседник. – Многие ваши предшественники с легкостью проделали этот путь, я слышал, на родине у нас сейчас как раз назревают волнения, так что вы сумеете проскользнуть незамеченным. Говорят, Англия сейчас в таком смятении, что никто не может быть уверен в убеждениях и верности своего соседа. Кромвель распустил парламент. Уверен, мой мальчик, время пришло! Англия недолго будет терпеть Оливера верховным диктатором – в этом я убежден.

Взгляд Эдварда Биверли внезапно стал серьезным.

– Помнится, в 1651 году я испытывал те же чувства, – медленно проговорил он. – Мы все думали, что с помощью шотландцев коронуем Карла в Уайт-холле. Вы не забыли наш поход в Вустер, сэр? Полноте – ведь с тех пор и четырех лет не прошло. И вы серьезно верите в то, что на сей раз нас ждет успех?! Неужели вся Англия настолько жаждет реставрации монархии? – Он криво улыбнулся. – Чтобы склонить Карла к новому вторжению, требуется пообещать ему неограниченное войско и поддержку не только Англии, но и Шотландии! А пока здесь он вполне доволен жизнью, сэр!

Пожилой мужчина неодобрительно нахмурился.

– Вы, молодые люди, лишены должного почтения, – сказал он с упреком. – Пусть мы в изгнании, но его величество Карл II – наш истинный монарх. Чем скорее он воцарится на престоле, а Кромвель вернется в Хантингдон, тем лучше для нас всех.

Эдвард Биверли с любопытством посмотрел на своего собеседника:

– А вы не забыли, что Кромвель был главным инициатором казни нашего покойного короля? Вы намерены отпустить его на свободу, в случае нашей победы?

– Казнь или тюрьма придадут этому ничтожеству слишком много веса. – Пожилой джентльмен пренебрежительно махнул рукой. – Надо лишить выскочку его статуса, окоротить его – и тогда он будет не страшен. Все равно короля, Карла-Мученика, не вернуть, так пусть Англия полюбуется на ничтожество того, кого называют лордом-протектором! Пусть он пройдет путь, по которому следуют все диктаторы, и тихо угаснет в заслуженном забвении. Вот справедливое наказание для него!

– Если Карл станет королем Англии, Кромвеля казнят, – возразил молодой человек, – казнят вместе с Айртоном и прочими приспешниками. Полно, сэр, не обманывайте себя. Это неизбежно! Эта участь минует его лишь в том случае, если он умрет раньше, чем мы вернемся.

– Скажите, молодой человек, – задумчиво спросил пожилой джентльмен, – вы совершенно уверены в том, что монархия будет восстановлена?

Биверли пожал широкими плечами.

– Да, – сказал он. – Но кто знает, когда это произойдет? Будьте осторожны, сэр, и не слишком надейтесь. В конце концов, в вашем плане нет ничего нового! Говорят, в Англии что ни день раскрывают очередной роялистский заговор. Шпионы повсюду!

– Так вы согласны, мой мальчик? Вы поедете? – В голосе пожилого собеседника слышалась мольба. – Да, мои замыслы эгоистичны. Но пожалейте старика, молодой человек! Я не хочу умирать на чужбине. Подумайте и о моих близких. Что с ними? После Вустера – вот уже четыре года – я не получаю от них вестей. Может, они давно считают меня умершим! И потом… Я не вправе спрашивать, но разве вы сами не стремитесь повидать кое-кого? Война лишила вас будущего, о котором вы мечтали. Но счастье, может быть, так близко! Неужели вас не манит Йоркшир… и некоторые его обитатели?

Старик замолчал и пытливо посмотрел на Эдварда Биверли. Понял ли он намек?

– Четыре года – долгий срок, – вежливо ответил Биверли. – Едва ли можно ожидать, что все осталось неизменным. И о давнишних мечтах следует забыть – ради блага тех, с кем они связаны. Время не повернуть вспять.

Разговор затянулся за полночь; наконец, Эдвард Биверли согласился выполнить просьбу своего собеседника.

– Значит, поедете? – облегченно выдохнул старик. – Тогда Бог вам в помощь. Умоляю, Эдвард, сделайте все, чтобы ускорить наше возвращение.

– Вероятнее всего, я ускорю лишь собственную смерть, – мрачно пошутил Биверли. – Сомневаюсь, сэр, что мы с вами еще когда-нибудь увидимся!

Деревенская церковь в Челлингфорде, возведенная еще при норманнах, сохраняла свой первоначальный облик до начала войн между королем и парламентом. Несмотря на грубую каменную кладку и приземистую колокольню, постройка сохранила дух раннехристианской простоты, хотя в более позднее время несколько стрельчатых окон украсились цветными витражами – дар именитых местных жителей.

Однако июньским утром 1655 года все выглядело иначе, витражей больше не было. Яркие лучи солнца словно плавили старинные камни, привлекая внимание к глухим проемам, в которых некогда переливались разноцветные кусочки стекла. В военные годы оконные проемы были заложены обломками кирпича, что явно не пошло на пользу внешнему облику строения.

Маленькая йоркширская деревня Челлингфорд сильно пострадала в сороковые годы семнадцатого столетия. В самом начале конфликта между королем и парламентом все местные жители вслед за одним богатым семейством – им принадлежали почти все земли в округе – стали стойкими роялистами. Сэр Хью Челлингтон и его старший сын Томас отправились сражаться на стороне короля. Их сопровождали многие жители Челлингфорда. Сэр Хью и его сын воевали под началом прославленного герцога Ньюкасла; дела их шли неплохо до злосчастного июльского дня 1644 года, когда состоялась битва при Марстон-Мур близ Йорка. До начала сражения в полку Ньюкасла насчитывалось семь тысяч человек. К вечеру того злосчастного дня из семи тысяч осталось в живых немногим больше пятидесяти. Более тяжкого разгрома Ньюкаслу еще не доводилось переживать. Герцог винил во всем безрассудного племянника короля, принца Руперта, впоследствии покинувшего Англию.