Путь всаднику преградил небольшой темный фаэтон.

– Решил поучаствовать в скачках? – спросил Эмори Вескотт, приметив легкое седло под Парди.

– Да, думаю попытать удачи. Вот только разбежаться не придется: после вчерашнего дождя грунт мягкий, – ответил Парди, изъяснявшийся с ярко выраженным акцентом уроженца Йоркшира, которого он не утратил до сих пор, хотя эмигрировал в Канаду в четырнадцать лет. Он склонился вперед, оперся локтем о луку седла и сплюнул струю жевательного табака прямо под сверкающее колесо экипажа. – Виски уже доставили?

– Еще нет. Сам понимаешь, не так просто перевезти контрабандой вверх по Миссури шестьдесят бочек. Требуется время, – сухо пояснил Вескотт.

– А я-то думал, что у того парня есть тайник в трюме, – язвительно заметил Парди.

Утренний воздух был прохладен, и дул свежий ветерок, но Вескотт почувствовал, как на лбу проступили капли пота, и попытался оправдаться:

– Надо же учитывать плохую погоду, сильное встречное течение, враждебные индейские племена на юге и массу других неблагоприятных факторов.

– Не морочь мне голову. Я должен получить этот груз прежде, чем отправлюсь вверх по реке. Через несколько недель осаги снимаются с места. С ними лучше иметь дело до того, как они двинут на запад и начнут весеннюю охоту.

– А может, тебе легче будет убедить недовольных молодых воинов перейти на сторону англичан, когда племя покинет зимний лагерь и старики не будут путаться под ногами?

– Ни черта ты не знаешь о дикарях, Вескотт. Они живут по своим законам, и я намерен держать речь в присутствии старейшин и обоих великих вождей племени. Если удастся их убедить и они нарушат соглашение с американцами, то на сторону правительства Его Величества перейдет более пяти тысяч индейских воинов.

– Погоди, – сказал Вескотт, – есть еще одно дело, которое тебе следовало бы решить до того, как отправишься на запад. Мне сообщили, что в Сент-Луисе объявился специальный агент президента, прибывший из Вашингтона.

Это была важная новость, и торговец с интересом наблюдал за англичанином, с лица которого слетела самодовольная ухмылка, едва он понял, чем ему грозит появление соперника.

– Что за птица?

– Некий Шелби. Служит в армии в звании полковника и временно приписан к форту Беллефонтейн, но все это для отвода глаз, а его главная задача – найти тебя и обезвредить.

– И тебя тоже, я уверен. – Англичанин презрительно усмехнулся, удовлетворенно отметив, что Вескотт вздрогнул и покраснел. – Но ты не горюй. Думаю, убить его не составит большого труда.

– Ни в коем случае! – воскликнул Вескотт с горячностью, удивившей англичанина. Довольный тем, что собеседник готов слушать со всем вниманием, Вескотт пояснил: – Шелби нельзя убивать. Живой, он сослужит нам хорошую службу… Если нам удастся узнать о его намерениях и мы сможем постоянно опережать его хотя бы на один шаг, мы сорвем любые планы, которые строят растяпы-республиканцы из администрации Мэдисона.

– И как ты предполагаешь это осуществить? – Интерес Парди все возрастал, и Вескотт наслаждался ощущением своей значимости. Удовлетворенно ухмыльнувшись, он ответил:

– Есть у меня кое-какой план, Стюарт, не беспокойся. Ты, главное, не забывай, что я служу твоему королю верой и правдой и впредь готов служить. Когда разразится война, я буду на стороне англичан.

– Насколько я тебя знаю, ты никогда не становишься ни на чью сторону, кроме своей собственной, – зло рассмеялся Парди. – Ты продашь родную сестру – или свою рыжую подопечную, если предложить хорошую цену. Так что не забывай: золото получишь лишь после того, как доставишь мне виски. А насчет твоего солдатика – можешь не волноваться, я за ним присмотрю. – И англичанин тронул коня, потом придержал и, склонив голову, потрепал его по шее: – А ты не хотел бы заключить пари и поставить на победителя в сегодняшних скачках? Скажем, стоимость груза виски?

– Мои лошади – одно, а наши с тобой дела – совсем иное. Не надо смешивать, – сухо ответил Вескотт.

Черт бы побрал этого англичанина! Вескотт так его боялся, что вечно обливался потом в его присутствии. «Хорошо бы проучить его! – мелькнуло в голове. – Переметнуться и выдать английского агента Шелби! С другой стороны, совершенно необходимо получить это британское золото».

– Знаешь, – сказал Вескотт, – я, пожалуй, рискну. Поставлю небольшую сумму на победителя.

Прищурившись, Парди перегнулся через седло:

– Сколько именно?

В толпе зрителей, сгрудившихся на холмах возле ипподрома, был представлен весь пестрый контингент населения города. Неуемно веселились и неустанно прикладывались к бутылкам широкоплечие кривоногие бродяги франко-канадцы в потертых кожаных одеяниях. Над ними возвышался светловолосый светлокожий уроженец Северной Европы. Небрежно придерживая на сгибе руки длинный мушкет, он жевал табак и время от времени смачно сплевывал на землю темную жижу. Рядом пялились по сторонам, потея в черных строгих костюмах, двое адвокатов-янки, похожие на ворон. Краснощекие немецкие торговцы и виноградари-итальянцы с блестящими темными глазами азартно били по рукам, заключая пари. Смуглые испанцы и нарядные креольские семейства старались держаться подальше от бродивших вокруг полуголых осагов, кикапу, сиу и представителей иных индейских племен. Несколько поодаль расположилась кучка рабов, почтительно наблюдая, как хозяева делают ставки. Дамы обмахивались веерами, разгоняя уже прогревшийся воздух, и оживленно обсуждали события предшествовавшего вечера, среди которых главным был бал в особняке Шуто.

Над толпой стоял гул голосов, в котором причудливо сливалась французская, испанская и английская речь, сдобренная индейскими диалектами и разнообразными акцентами. В день скачек цвет общества Сент-Луиса смешивался с последними подонками, населявшими прибрежную часть города, и одичавшими обитателями окрестной глуши. Сэмюэль Шелби наблюдал за этой картиной из седла, похлопывая по крупу чалого жеребца.

Рядом с ним восседала на красивой белой кобыле Лиза Куинн. Она не сводила глаз со своего мужа, вспоминая, как увидела его впервые шесть лет назад – он тогда принимал участие в скачках именно здесь. Как замечательно сложилась их жизнь и как трагически несчастлив ее брат! Лиза чисто интуитивно почувствовала острую неприязнь к Летиции с первого же момента знакомства, но ничего не сказала Сэмюэлю, так как виргинская красавица уже стала его женой. В последние четыре года, изредка получая письма от брата, Лиза читала меж строк и говорила себе, что первое впечатление, как правило, не обманывает. А теперь, когда брат и сестра снова воссоединились, она могла лично убедиться, насколько разочарован Сэмюэль в семейной жизни. Чтобы понять это, не нужно было обладать ее опытом специального агента президента, но Лизу шокировало и опечалило известие о намерении брата получить развод. Как же он настрадался, раз был вынужден принять такое решение.

Лизе хотелось чем-то помочь брату, но она боялась, как бы он не счел ее слова вмешательством в его личные дела.

– Сэмюэль, – нерешительно начала Лиза, – я помню, каково мне было, когда ты расспрашивал меня об Эдуарде, моем первом муже. Так что, если ты не хочешь говорить о себе и Летиции, я пойму. Но поскольку я тоже пережила крах своего первого брака… В общем, с учетом моего горького опыта из меня получится неплохой слушатель… Ты бы мог поделиться со мной, облегчить душу…

– Признаю свою вину, – ответил он. – Мне не следовало так неожиданно говорить тебе о разводе. Нужно было тебя подготовить. Но у меня голова все время забита мыслями об этом задании. А Летиция и моя прежняя жизнь – все это осталось далеко позади, там, на Востоке.

Лицо его на миг исказила гримаса страдания, но ей на смену тут же пришло выражение циничной суровости, ставшее для него привычным за последние четыре года.

– Ах, Сэмюэль, куда подевался тот пылкий юный идеалист, каким я тебя знала? Ведь ты так верил в жизнь, так умел ей радоваться!