С сильно бьющимся сердцем миниатюрная леди Сент-Обин увлекла своего четвероногого подопечного глубже под сень деревьев. Меньше всего ей хотелось думать о том, сколько народу уже идет по их следу, но не думать не получалось.

Ночь окутала окрестности, и за окном совсем стемнело.

Усталый, но довольный прошедшим днем, Колин взял лампу и отправился на конюшню, вплотную примыкавшую к его кабинету. Собственно, с большой натяжкой можно было назвать кабинетом комнату привратника. Это помещение и два стойла ему предоставил владелец конюшни в обмен на уход за лошадьми, а потому ежевечерний обход вошел у ветеринара в привычку.

В данный момент оба его «личных» стойла были пусты, но он все же заглянул в каждое, помедлив у второго. Сожаление вновь сжало сердце. Бедный старина Нед, верой и правдой служивший ему два года! Он был так стар, что больше походил на мешок с болезнями, чем на лошадь. И все же Колин отчаянно сожалел, что вопреки всем стараниям мерин не протянул хотя бы годом больше.

– Мне недостает тебя, старина… – тихо произнес он, глядя на пустую кормушку.

Лошади неожиданно разом перестали хрустеть сеном, и отсутствие привычного звука вывело Колина из задумчивости.

Оглядевшись, он увидел, что животные водят ушами, прислушиваясь. Впрочем, скоро они вернулись к привычному занятию. Покидая стойло, ветеринар провел ладонью по краю дверцы, где застряло в зазубрине несколько светлых волосков из гривы.

– Дьявольски тебя недостает… – пробормотал он, старательно прикрыл дверцу и пошел между стойлами. Ноющая боль в правой ноге немного отвлекла его от переживаний. Судя по всему, следовало ждать дождя.

Лошади поднимали головы от кормушек, чтобы проводить его преданным, любящим взглядом. Хозяин давно уже ушел домой, оба конюха тоже не задержались, поскольку все вечера просиживали в «Синем петушке», упиваясь в стельку. Каждый раз они звали Колина с собой, и каждый раз он вежливо, но твердо отклонял приглашение. Не то чтобы он любил одиночество – просто был не из тех, кто жить не мог без компании, все равно какой. Он предпочитал интересную беседу, а не бессмысленный обмен расхожими фразами, и потому во время морской службы чаще отсиживался у себя за чтением, чем заходил в офицерскую кают-компанию. Его не тяготило пребывание вдали от берега, хотя кое-кто из команды досадовал на это.

Крепкий серый мерин положил морду на дверцу, и Колин рассеянно погладил его по морде. Мысленно он прикрикнул на себя: что толку вспоминать славные времена морской службы? Они закончились – он навлек на себя позор и бесчестье, и это низвергло его с сияющих вершин во тьму безвестности и довольно унылой, однообразной жизни. С тем же успехом он мог бы попросту исчезнуть с лица земли.

Однако Колин продолжал если не жить, то существовать и потому вспоминал и сравнивал. Некогда блестящий военный, герой, теперь он был просто ветеринаром и лишь иногда, как сегодня, когда собака вернулась к жизни, когда ребенок и его мать смотрели на него с обожанием, чувствовал нечто отдаленно похожее на то, что навсегда осталось в прошлом.

Колин двинулся дальше, заметно прихрамывая. Размышления привели его к девушке на гнедом жеребце. Настоящая леди, никаких сомнений. Элегантная, красивая, самоуверенная. Как она оказалась в толпе? Зачем смотрела на происходящее? О чем при этом думала?

Ветеринар усмехнулся. Вот уж чего ему никогда не узнать, так стоит ли забивать этим голову? Для него навсегда останется тайной, кто она и откуда и что означало ее неожиданное внимание. Разумеется, девушка не раз вспоминалась ему в течение дня, и ничего удивительного в этом не было. Ему приходилось иметь дело с животными гораздо чаще, чем с людьми, которые оставались, в сущности, безликой толпой, просто хозяевами своих любимцев. Неудивительно, что лицо, на которое он обратил особое внимание, запало в память. Похоже, так и дичают, подумал Колин и снова усмехнулся. Пожалуй, когда его снова позовут в «Синий петушок», стоит согласиться, хотя бы ради смены обстановки.

Завершив «врачебный обход», он повернул назад. Пол конюшни был земляной, забросанный соломой и приглушал шаги, и тем явственнее было слышно, как лошади в стойлах сосредоточенно хрустят свежим сеном. Порой они тяжело переступали с ноги на ногу, отфыркивались или шумно пили воду. Все это были привычные звуки, все было, как всегда, в полном порядке. Удовлетворенный осмотром, Колин вернулся в кабинет, чтобы захватить чемоданчик и книгу, которую читал в перерывах между посетителями.

К его удивлению, в помещении был посетитель. Там переминался с ноги на ногу мужчина средних лет, по виду фермер. Он явно был не в своей тарелке и отчаянно комкал видавшую виды шляпу.

– Чем могу служить? – вежливо осведомился Колин.

– Маккарти! – прогудел гость, сунув ему широкую мозолистую руку. – Такое будет мое имя. Зашел я с тем, чтобы, значит, пожать вам руку. Насчет той собачки… она ведь парнишки моего, Томми. Они с женой в городе покупки делали и все такое…

Колин водрузил лампу на стол и пожал протянутую руку, сделав при этом ничего не значащее замечание о том, каким хорошим пациентом оказался Гомер. Изъявления благодарности смущали его.

– Вы меня не знаете, – продолжал фермер своим гудящим, как в пустом бочонке, голосом, с уважением и страхом глядя на ряды склянок с лекарствами, – а я-то вас хорошо помню. Я как прослышал, что будет лекция насчет, значит, лошадиной хромоты, так прямиком в город. Скажу вам, мистер Лорд, толковый вы человек, не то что некоторые. Накрутят всякого, ученых слов напихают – простому человеку и не понять.

Колин кивнул, принимая комплимент, и подавил улыбку. Фермер никак не мог оторваться от созерцания флакона ярко-синего стекла, все время возвращаясь к нему взглядом.

– Неловко мне, ох как неловко беспокоить хорошего человека, когда ему самое время держать путь домой… ужин и все такое… но вы уж простите, мистер Лорд, я ведь еще вот зачем… кобылка у меня захворала! – Выпалив это, фермер наконец перевел дух и продолжал: – Этот плут работник растер ее плохо, вот ветром и прохватило. Теперь с носа у нее течет, как у нашего брата при простуде, и кашляет, бедолага. Коновал ей сделал кровопускание, а толку нету. Вот и пришло мне в голову: а не съездить ли к вет… ветеринару?

– Кобыла с вами?

– Нету, – окончательно сконфузившись, прошептал Маккарти громовым шепотом. – Побоялся я брать ее, совсем, значит, ей худо.

Внимание Колина привлек звук мерного постукивания по кровле – начался дождь. Ноющая боль в ноге, казалось, сразу усилилась, и пришлось усесться прямо на край стола.

Чтобы отвлечься, Колин потер переносицу, расчесал пальцами, как гребнем, густые светлые волосы.

– Мистер Лорд, вид-то у вас больно усталый. Я уж завтра поутру…

– Все в порядке, – заверил Колин, думая о том, что утром вряд ли будет чувствовать себя лучше при такой-то сырости, да и ночью скорее всего не сомкнет глаз. – Вернемся к больной кобыле.

– По-вашему, нужно опять делать кровопускание?

– Ни в коем случае!

– А коновал говорил…

– Можете не повторять, что он говорил. Наверняка то же самое, что говорит каждый, у кого в руках ланцет или банка с пиявками. Послушать их, так другого и средства нет, будь у животного колики или воспаление легких! На мой взгляд, чаще всего это просто ненужная жестокость. Вот что, для начала возьмите пару попон и укройте лошади спину. Вместо сена запарьте зерно, растолките с водой и дайте ей горячим. Пусть пару дней побудет в стойле, да подальше от остальных лошадей, чтобы ненароком не перезаразились.

С полминуты фермер молча смотрел на него, по обыкновению не спеша и основательно обдумывая полученный совет, потом медленно кивнул:

– Угу. Значит, пара попон, пареное зерно, два дня без работы, – повторил он, загибая пальцы, – кровопускание не делать.

– Не делать, – подтвердил ветеринар.

– Благодарствую, мистер Лорд! – В порыве признательности Маккарти схватил его руку и энергично потряс, едва не вывихнув. – Что с меня возьмете за это?