Англия, тринадцать лет спустя

Мощенные брусчаткой улочки Портсмута были не самым безопасным местом, но капитан Королевского флота Кристиан Лорд не боялся ни карманных воришек, ни убийц, ни прочих разбойников, населяющих прибрежный район. Тяжелый плащ скрывал красивую сине-белую форму, но только глупец или слепой не заметил бы военную выправку капитана, его широкие плечи, саблю на боку и холодный гнев, сверкающий в глазах.

Улицы блестели от потоков холодного дождя, обрушившегося на землю из темных свинцовых туч; дома жались друг к другу, словно пытаясь согреться. Кристиан Лорд поудобнее пристроил щенка, которого держал под мышкой, чтобы прикрыть его от дождя, и внимательно осмотрел гавань с рядом кораблей, стоявших на якоре в пенных водах пролива. Собака завизжала. Опустив ее на землю, капитан поднял воротник плаща и надвинул поглубже шляпу. Черты лица казались еще более резкими, когда он морщился, сердясь на холодный дождь.

Горе погасило огонь, который прежде сверкал в его глазах. Лорд невидящим взором смотрел на корабли, на серую даль Ла-Манша… в прошлое.

– Эмили… – прошептал он, закрывая глаза.

Но образ исчез так же быстро, как появился, и капитан вновь остался наедине со своими горькими воспоминаниями.

Потом его взгляд упал на фрегат, которым он будет скоро командовать, и в его глазах опять сверкнул неистовый гнев.

Черт бы побрал адмирала, приказавшего ему идти в Бостон – американскую клоаку, порождающую мятежников и всякий сброд. Англия слишком терпима к этим неотесанным мужланам, поэтому требуется навести порядок, пока ситуация не вышла из-под контроля. Но как сэр Эллиот мог приписать его к «Смелому»? Его, капитана флагманского корабля, героя битвы при Квибероне?

Тем не менее сэр Эллиот приказал ему принять командование тридцативосьмипушечным фрегатом, чтобы установить там порядок, хотя Королевский флот, по сути, уже поставил крест на «Смелом».

Капитан в ярости повернулся и зашагал прочь. Конечно, передавая ему командование этим чертовым фрегатом, контр-адмирал сэр Эллиот Лорд пытался оторвать его от воспоминаний о черной годовщине. По правде говоря, Кристиан впал в ярость еще вчера, когда, приехав в Портсмут, узнал, что его старший братец заранее все подготовил: «Смелый», состоящий на службе его величества, был уже отремонтирован и загружен для морского путешествия.

Услышав испуганный лай, Кристиан виновато остановился. Щенка он нашел по дороге в порт. Бедняга копался в промерзшем мусоре, и Кристиан пожалел его. Догнав капитана, собака встала на задние лапы и принялась лизать ему руку, словно благодаря за то, что он не бросил ее, как это, несомненно, уже сделал кто-то до него. Капитан прижал щенка к груди, подумав о том, что неплохо бы тем, кто считал его холодным и равнодушным человеком, посмотреть на него сейчас.

Он снова отыскал глазами четкий контур фрегата, стоявшего на якоре у Спитхеда, вдали от других кораблей, словно на нем свирепствовала чума. «Собственно, так оно и есть», – зло подумал Кристиан. Мятежное судно, имеющее самую дурную репутацию на флоте, было не лучшей наградой Лорду за двадцать лет безупречной службы.

– Черт бы тебя побрал, Эллиот! – выругался он сквозь зубы.

Первым капитаном «Смелого» был Ричардс, лентяй и пьяница, вконец распустивший команду. Следующие три капитана пытались сделать фрегат военным кораблем, которым мог бы гордиться король. Но один сошел с ума, второй упросил перевести его на двадцатичетырехпушечное судно, участвовавшее в военных действиях, а третий вообще подал в отставку.

Разумеется, все офицеры, приписанные к фрегату, были сыновьями пэров Англии или родственниками адмиралов и никчемными моряками.

Губы у Кристиана сжались, в глазах блеснул огонек. Команда сильно ошибается, если полагает, что ей удастся заморочить ему голову. Вынув из кармана подзорную трубу, он стал внимательно рассматривать палубу фрегата, не упуская ни одной мелочи. Фрегат Королевского флота «Смелый» по внешнему виду не соответствовал требованиям, которые Кристиан предъявлял ко всем судам под своей командой.

Кристиан сложил трубу. Видит бог, эти недостатки он скоро устранит!

Подобрав спаниеля и завернув его в плащ, капитан зашагал дальше. Улицы почти опустели. Несколько матросов, заметивших холодный блеск его серых глаз, почтительно дотронулись до козырьков, когда он проходил мимо. Какой-то головорез, по виду заслуживающий виселицы, шагнул к нему, но, заметив сверкающие ножны, почел за лучшее отступить в темноту. Стайка мальчишек, затеявших драку посреди улицы, замерла на месте, а потом бросилась за ним, стараясь держаться на расстоянии. Но капитан не обращал на них внимания. Когда он добрался до пристани, его суровые черты исказил новый приступ гнева.

У Лорда были все основания разгневаться, поскольку капитанской шлюпки, которую он приказал ему прислать, не было видно.

Либо его приказа вообще не получили, либо команда, состоящая из мятежников и отпетых мерзавцев, игнорировала его приказание. И такими людьми он должен командовать!

– Уже начались неприятности, капитан Лорд?

Рядом с ним стоял молоденький лейтенант, который, видимо, догадался, чем вызван его гнев.

– Да, но это ненадолго, лейтенант. Ненадолго, разрази меня гром!

Кристиан Лорд был не единственным, кто искал способ перебраться на «Смелый». Некто уже нашел лодку и ожидал, пока его доставят на корабль.

Дейдра О’Девир приехала в Портсмут, имея при себе лишь доброе имя, гордость, жалкие сбережения да холщовую сумку, в которой лежало все, что было ей дорого в этом мире: миниатюра покойной матери, крошечная модель парусника, сделанная Родди, когда он был еще мальчиком, и кусочек дерева – обломок лодки, на которой ангелы помогли ее отцу, попавшему в шторм, добраться до берега. Находились в сумке также завернутая в кусок льна склянка с ирландской морской водой, мешочек с песком и ракушками, собранными на родном берегу, камешек, подобранный на скалистом пастбище за деревней, пучок шерсти с овцы соседа, плотно закрытый пробкой стеклянный пузырек с воздухом Ирландии и, конечно, хлеб, испеченный из зерна, выросшего на ирландских полях, бутыль с молоком ирландской коровы, вскипяченным на старом ирландском очаге.

Не важно, что хлеб уже зачерствел, Дейдра не собиралась есть его. Так же, как ни при каких обстоятельствах не открыла бы склянку с морской водой, не развязала бы мешочек с песком, никогда не выбросила бы камешек с родного пастбища и нипочем не распечатала бы пузырек с воздухом Ирландии. И разумеется, она никогда бы не сняла крест, висевший у нее на шее.

Дейдра посмотрела на старого моряка, которому она заплатила, чтобы он перевез ее на фрегат, и который теперь освобождал для нее место в своей лодке. Никто бы не принял ее за девушку, поскольку на ней были просторная льняная рубаха, шерстяная куртка и штаны, какие носили матросы, а кудри прикрывала шапка.

В лице Дейдры, поражающем силой и красотой, не было присущей женщинам хрупкости: прямой нос, полные губы, высокие скулы. Лишь ее глаза, удивительного фиалкового цвета, в который окрашиваются небеса, когда умирает день, выдавали горе и страх девушки, потому что даже в Англии ее преследовали слова умирающей матери: «Дейдра… Поезжай в Англию, найди моего сына… Поезжай в Англию, девочка, поезжай куда угодно… Только разыщи его и привези домой, в Ирландию… Чтобы моя душа могла успокоиться…»

Приехав в Лондон, она первым делом стала наводить справки о кузене Брендане и узнала, что его отправили в американский порт Бостон. Он, с его связями, помог бы ей отыскать Родди, но раз Брендана послали в Америку, она поедет туда же… хотя ее пугала штормовая Атлантика.

Дейдра снова прикоснулась к распятию, которое принадлежало ее прабабке, великолепной Грейс О’Мэлли, и не просто стало для нее символом дома и родины – оно и было ее родиной.

– Эй, ты уже готов?