…Проснувшись от ужаса, мокрая, как мышь, я долго не могла понять, где я? Я жива? Страшный сон все еще жил во мне. Я тихонько лежала, боясь пошевелиться от страха. Темнота обступала со всех сторон, казалось, люди в балахонах могли все еще быть там, я продолжала ощущать их присутствие…

Лишь через некоторое время я стала узнавать свою комнату, отходить от сна, успокаиваться. Заснуть, правда, больше не могла и еще продолжительное время была под впечатлением кошмара.

Несколько дней я не могла отделаться от этого видения, оно застряло в моей памяти, как кино, которое кто-то прокручивал много раз перед моими глазами.

Вскоре я стала замечать постепенное ухудшение самочувствия и поняла — неспроста все это. И тогда вспомнила неприятный разговор несколько месяцев назад…

Гуля позвонила мне из Екатеринбурга и потребовала:

— Я не хочу больше, чтобы у Мирзы была другая женщина.

— Я тоже не хочу. Давай поставим точку. Он твой. — И я пообещала, что мешать ей больше не буду. — Бери своего мужа. Такой он мне тоже не нужен. У вас дети, семья. Нас с ним уже ничего не связывает. Делай с ним, что хочешь.

Мне после этого разговора с Гулей стало легче, потому что в душе я уже давно ушла. Мы с Мирзой разъехались, но совместная работа продолжалась. Вольно или невольно мы общались. В один день все не заканчивается. Однако даже после этого она передала мне через свою подругу Мухабад угрозу о том, что мне будет сделано "на смерть". И означало это — навести «порчу», то есть в прямом смысле испортить жизнь, чтобы в ней не осталось ни удач, ни радостей — только страдания и горе.

12 апреля я считаю своим профессиональным праздником. В 1996 году эта дата совпала еще и с последним днем занятий очередной группы. Последний день цикла — всегда праздник, немного грустный, но всегда — "выпускной бал". Слушатели вместе с благодарностями преподнесли нам бутылку шампанского и ананас. Настроение у всех собравшихся за столом было радостным, как это бывает при успешном завершении работы. Мы наполнили красивые бокалы искристым пенистым напитком. На столе цветом солнца отливал нарезанный на дольки ананас. Предвкушение праздника немножко будоражило нас. Приятная атмосфера раскованности царила в комнате. Посыпались веселые истории с прошедших занятий, и смех буквально заразил всех. И тут зазвенел телефон.

— Кто говорит?

— Это я, Мирзакарим! Из Сургута. Как вы там?

Меня сразу насторожил какой-то странный оттенок его голоса.

— Как наши дела? Все замечательно. Мы тут только что закончили цикл, прошло все хорошо.

Гомон вокруг не умолкал.

— Что вы там сейчас делаете? — резко повторил он, в голосе послышались металлические нотки. Это был сигнал, который я проигнорировала.

Я хотела поделиться радостным состоянием, и, наверное, слишком весело ответила:

— Мы все сидим за столом, собираемся пить шампанское с ананасом. Только тебя не хватает.

Приезжай скорей, мы ждем тебя… — продолжить я не успела… Его словно прорвало.

— Вы там шампанское распиваете! А знаете ли вы?!.. — И понес такое, от чего внутри меня все похолодело, а по телу прошла судорожная волна.

Это было так неожиданно и несправедливо. Сначала мне даже показалось, что с ним что-то там случилось страшное…

Спазмом перехватило горло, все слова, которые я хотела сказать ему в ответ, буквально застряли… Я попыталась взять себя в руки и понять, отчего вдруг свалился этот шквал грубости и раздражения.

— Что у тебя там случилось? Почему ты кричишь? Успокойся, пожалуйста.

Я сижу с трубкой в руке, праздничное настроение растворилось от незаслуженно грубых слов. Резкий тембр его голоса донесся и до наших помощников. Все разом притихли. В воздухе повисло тягостное недоумение. У всех в глазах немой вопрос: "Что случилось?"

Пытаюсь исправить ситуацию, ведь я — руководитель:

— Мирзакарим, сегодня мой праздник. Я думала ты звонишь, чтобы поздравить меня с Днем космонавтики. А вместо этого ты кричишь на меня, хотя мы тут стараемся, чтобы все и без тебя проходило хорошо. Мне очень неприятно слышать то, что ты сейчас говоришь. Я не пойму, чем ты недоволен, почему сердишься?

В ответ он бросил трубку. Ошарашенная, оглушенная всем случившимся, оглядываюсь вокруг. Тишину разрывают резкие короткие гудки. На лицах у всех недоумение.

Радостная атмосфера померкла, праздник был загублен. Но я, как директор, не позволила его окончательно испортить. Шампанское было выпито, ананас съеден. А вот вопрос остался…

Я думала, что понимаю Мирзакарима, все нюансы и подводные течения его характера. Но каждый раз я снова и снова натыкалась на непредвиденные камни, которые больно ранили мое сердце. Я ощущала себя стоящей у подножия горы. Мне все время нужно было уворачиваться от летящих сверху глыб. Но теперь стало видно надвигающуюся лавину, под которой могут оказаться погребенными Любовь и вся совместная работа.

Но в этот «праздничный» день моя надежда на лучшее еще была жива… Проанализировав события последнего времени, я установила закономерность: чем лучше шли наши дела в отсутствие Мирзы, тем больше его это раздражало. А мне казалось, что должно было быть наоборот.

Вскоре после подпорченного праздника, словно по иронии судьбы, мы снова сидели в нашем офисе за накрытым столом.

Уже вместе с Мирзакаримом пили шампанское из тех же бокалов — праздновали чей-то день рождение. Впереди были майские праздники.

Тогда в Москве уже появились импортные продукты, которые многие из нас никогда не пробовали.

Наши нечастые застолья всегда украшал какой-нибудь невиданный деликатес: бананы, кокосы, салями, манго, киви — что-нибудь новенькое становилось предметом обсуждения. Шумный разговор плавно перетекал с одной темы на другую: о жизни, об имениннике, о перспективах нашей работы.

Пришла моя очередь поднять тост. Все притихли, с готовностью приподняли полные бокалы.

Мирза сидел туча-тучей. Стараясь вдохнуть в него оптимизм, снять напряженность, я радостно произнесла:

— За наш дружный коллектив! За все хорошее! За успех нашего предприятия! За удачу!

Все стали чокаться, улыбаясь друг другу. Только Мирзакарим так и остался сидеть. Вдруг он резко встал и… выплеснул весь свой бокал прямо мне в лицо…

И выскочил вон.

Все застыли… Затем повскакивали с мест и растерянно заметались около меня. Шампанское липкими ручейками стекало с моего лица на платье. Я почувствовала в горле предательский комок: "За что? Вообще, что происходит? В порядке ли он?"

И вдруг сразу стала спокойной, и во мне зазвучало: "Все — это была последняя капля! Мое терпение лопнуло! Я ухожу!" — в одно мгновение в моей голове пронеслись сотни мыслей… "Ох, Мирза, ты этим своим поступком так показал себя, такую свою сторону, какую лучше никому бы и не знать. Оглянись, посмотри на лица наших друзей. Конечно, ты чувствуешь мою силу, но показывать так свою слабость недостойно. Какой же ты мужчина после этого?! Ты ведь при всех сбросил свою маску и продемонстрировал свое истинное лицо".

Сначала мне захотелось кричать, ответить на его выходку чем-то подобным, швырнуть в него чем-то… Мой взгляд упал на стол: "Может салатом?" Я представила, как майонез стекает ему за воротник… На мгновение стало смешно и легко. И это помогло взять себя в руки.

…Минуту спустя буря эмоций сменилась чувством досады, захотелось бросить ему в лицо: "Эх, Мирза, до чего же ты докатился?"

Я полностью овладела собой и встала. У меня хватило духу перевести все в юмор:

— Спасибо, дорогой Мирзакарим. Надо же, я и не знала, что ты так меня любишь, уже в шампанском меня купаешь…

…Я буквально парила над землей. После второй встречи с Гурумайи в Польше я приехала одухотворенная.

Цель поездки Гурумайи — продвинуть сидда-йогу и свое живое учение в Восточную Европу, ближе к России. Все, кто съехались туда, были объединены поиском духовной силы. Я снова испытывала необычайный творческий подъем. Весеннее солнышко поддерживало хорошее настроение. Поездка была похожа на короткую передышку, чтобы набраться сил, посмотреть на свою жизнь с другого, более высокого уровня, переосмыслить произошедшее. Жизнь была снова прекрасна. Но у судьбы были припасены очередные испытания для меня.