— Чтото не так в статье, или… — он вдруг заговорил серьезно.

— Да нет, я просто тебя поподробнее расспросить хотел.

Ёсино поднялся с места.

— Пойдемка, чайку попьем…

— У тебя со временем как?…

— Да ладно, мне самому интересно.

Рядом с мэрией как раз есть приличное маленькое кафе, где кофе дают всего за 200 иен.

Ёсино уселся за столик и обернулся к стойке.

— Два кофе!

И тут же вплотную придвинулся к Асакаве и заговорил:

— Короче, такое дело. Я уже двенадцать лет вкалываю по гуманитарной части, и с чем только мне работать не приходилось! Но вот это… Знаешь, честно говоря, впервые, — он отхлебнул воды и продолжал. — Слышь, Асакава, давай, услуга за услугу, а? Тыто какого рожна в это полез?

Раскрывать все карты пока не стоит. Асакава не слишком хотел делиться сенсацией. Ёсино — парень не промах: ему только дай — сразу же сам все и оприходует. Пришлось приврать.

— Да нет, ничего особенного. Просто племянница моя, Тиэко, с девчонкой той дружила. Вот и спрашивает, что, да как, да почему. Вот, я к тебе и…

Отговорка, конечно, детсадовская. Асакава ожидал, что Ёсино начнет подозрительно сверкать глазами, но тот лишь побледнел и слегка отстранился.

— Правда?

— Ага. Сам понимаешь, школьники — они же такие. Им бы по умершим друзьям горевать, так ведь нет — смерть, видите ли, странная была, и то, и сё… Просто спасу нет. Уж будь другом, расскажи, как было дело.

— Ну, а что ты, собственно, хочешь знать?

— Причины смертито потом выяснили?

Ёсино кивнул.

— Мм, как сказать… То есть, что это внезапная остановка сердца, всем понятно, но почему это произошло, никто толком объяснить не может.

— А версия убийства? Удушение или чтото в этом роде.

— Немыслимо. На шее никаких кровоподтеков.

— Яд?…

— Вскрытие ничего такого не обнаружило. Реакция нулевая.

— Выходит, это дело еще не раскры…

— Что ты несешь! Там и раскрыватьто нечего. Раз убийства нет, то юридически и «дела» никакого нет. Смерть от болезни или там… гибель при аварии — нечастный случай и не больше. Расследования, разумеется, тоже никто вести не будет, — Ёсино откинулся на спинку стула и говорил както холодно, даже зло.

— А почему имена не сообщают?

— Несовершеннолетние, мол… Но вообщето, сдается мне, что, то ли боятся они чего, то ли сомневаются.

Ёсино вдруг вспомнил чтото, ухмыльнулся и подался вперед.

— У парня, видишь ли, джинсы и плавки были до колен спущены. И девка без трусов.

— То бишь, они как раз «занимались»?

— Не занимались, но собирались! Как раз, вотвот уже самый сенокос, и вдруг — бац! — Ёсино хлопнул в ладоши, — Чтото произошло.

Что ни говори, занимательная манера рассказывать.

— Слушай, Асакава, не темни, выкладывай. Ты же явно по этому делу чтото раскопал! Да не скажу я никому! И материал перетягивать у тебя не буду. Просто интересно мне, и все.

Асакава не проронил ни слова.

— Ну, ну! Не томи. Ну, паажаалста…

А может… Ну, нет! Пока лучше не говорить. Хотя и ложь тоже не пройдет.

— Извини, старик. Подожди немного. Я пока и сам толком ничего не знаю. Дня через дватри все расскажу. Обещаю.

Лицо Ёсино выражало полную безнадежность.

— Ага, вот так всегда. Ладноладно.

Асакава посмотрел на него вопрошающим взглядом. Давая понять, что желал бы услышать продолжение.

В любом случае, чтото произошло, иначе и быть не могло. Ну, не могут парень с девчонкой перед самым трахом вдруг ни с того ни с сего взять и задохнуться. Такого даже в анекдотах не бывает. Думали сначала, что начал действовать яд, который они заранее выпили, но ведь реакциито нет! Строго говоря, есть и такие яды, которые реакции не дают, но чтобы такие штуки школьникам достать… Маловероятно.

Ёсино вспомнил место происшествия. Он сам там был и помнил все достаточно отчетливо. От Асина на гору Окусуяма поднимался проселок, а к нему примыкал пустырь, со всех сторон окруженный деревьями. Там и стоял автомобиль, задние огни которого были едва заметны с проезжающих машин. Нетрудно предположить, зачем парень свернул именно туда. Ночью по дороге практически никто не ездит, листья деревьев, облепивших склон — отличное прикрытие, так что для малообеспеченных пар — сексодром, лучше не придумаешь.

— Вот. Позы были странные: парню голову зажало между рулем и боковым стеклом, а девчонке — вообще между дверью и сиденьем. Я своими глазами видел, как трупы из машины вытаскивали. Двери с двух сторон открыли, а они так в разные стороны и кувыркнулись. Как будто в момент смерти их какаято сила выдавливала наружу, и продолжала давить еще часов тридцать, пока их не нашли. Полицейские только двери приоткрыли, и трупы как из пушки вышибло. А машинато — двудверка, и так сделана, что если ключ в салоне оставить, то снаружи не запереть. Соображаешь? Они же там как в крепости были: ключ зажигания воткнут, двери изнутри заперты… Снаружи их вряд ли чтото могло застигнуть. А знаешь, какие лица у них были? Перекошены до неузнаваемости, как будто они от ужаса ополоумели.

Ёсино тяжело вздохнул.

— Сам подумай. Допустим, вылез из леса страшный зверюга. От страха они должны, по идее, друг к другу прильнуть. Ну, парень, может и не станет, но уж женщинато всяко к мужику прижмется. Какникак, влюбленная пара. А тут что? Они в двери спинами прямо вросли, как будто хоть на миллиметр, но подальше друг от друга убежать хотели.

Он беспомощно развел руками.

— Так что, в томто и беда, что ни черта тут не понятно.

Не случись кораблекрушения в окрестностях Ёкосука, заметка получилась бы гораздо увесистей. Неплохая бы вышла игрушка для рядового читателя — настоящий ребус. И все же… все же. Настораживала странная атмосфера, поглотившая всех, кто был на месте происшествия, включая даже криминалистов. Идиотское состояние: почти каждый видел или слышал чтото подобное, и все об этом думают, и слова уже сами на язык лезут, но никто — ни один человек, высказать это вслух не отваживается. Ясно как день: не могут двое подростков вместе умереть от разрыва сердца, да еще секунда в секунду, но все потчуют себя этой медицинской байкой, в которую сами же и не верят. Молчат не потому, что не хотят быть поднятыми на смех за «ненаучность». Просто каждый боится признаться себе, что скован тем же невообразимым ужасом. Уж лучше тогда прятаться за научными выкладками, которые, хоть и трещат по швам, но худобедно чтото объясняют.

И Асакава, и Ёсино спиной чувствовали неприятный холодок. Думали об одном и том же, некоторое время молчали, понимая, что терзаемы одним и тем же предчувствием: это — еще не конец, с этого все только начинается! Можно обладать тысячью ученых степеней, но человек по природе своей всегда верил и будет верить в существование чегото, не поддающегося рациональному объяснению.

— Кстати, а когда их нашли, где они держали руки? — как бы вдруг поинтересовался Асакава.

— У головы… Нет, скорей даже обеими руками закрывали лицо.

— А волосы? Волосы на голове не рвали? — спросил Асакава, потянув себя за шевелюру.

— Чего?

— В смысле… ну, может они в голову себе вцеплялись, волосы вырывали…

— Да нет, ничего такого вроде не припомню. — Понятно. А имена и адреса тех двоих нельзя получить какнибудь? — Отчего же… можно. Но смотри, ты обещал!

Удостоверившись, что Асакава засмеялся и кивнул, Ёсино поднялся изза стола. Стол дрогнул, кофе выплеснулся на блюдце. В течение всего разговора Ёсино так к нему и не притронулся.

Асакава собирался выкроить время на работе, чтобы изучить круг общения умерших четверых, да не тутто было: работы оказалось невпроворот, и найти время никак не удавалось. Так, в беготне незаметно пролетела неделя, а за ней и месяц. Август с его парилкой и дождями, полетнему жаркий сентябрь постепенно превращались в обрывки воспоминаний, теснимые вступающей в свои права осенью. Изредка заглядывая в газеты, Асакава до сих пор не встретил ничего, что могло бы его заинтересовать в связи с происшедшим. Может быть, он просто не замечал, а тем временем гдето продолжали происходить такие же страшные события? Как бы то ни было, те четыре смерти все чаще казались ему случайными и никак меж собой не связанными. Ёсино он так и не видел с тех пор, хотя тот, скорее всего, уже и сам все забыл. Иначе наверняка бы вышел на связь.