— Я-то при чём? — всё ещё продолжал упорно не понимать я.

— О твоих личных качествах и везучести распространяться не буду, — сказал Ахромеев. — Главное, не это. Во-первых: кто-то должен всё же командовать гренадерской ротой охраны. Из меня линейный офицер, прямо скажем, никакой, а ты показал себя в Испании с самой лучшей стороны. Но есть и ещё одно. Присутствие постороннего офицера вызовет подозрение у британцев, и они обязательно отвлекутся на вас, в тоже время я смогу действовать вполне спокойно.

— По-моему, это называется подставить, — заметил я. — Чем вы, Ахромеев, занимаетесь постоянно. Я начинаю уставать.

— Вашим помощником будет Фрезэр, — не обратил внимания на мои слова Ахромеев. — Он теперь числиться поручиком Павловского полка.

— Ну, раз так, — спорить с Ахромеевым бесполезно, — тогда что мне остаётся. Когда отправляемся?

— Уже отправились, — усмехнулся Ахромеев.

— Как это отправились? — возмутился я. — А мои вещи? Оружие? Жильцов?

— Его в офицерском собрании перехватили, — отмахнул Ахромеев, — и посадили на дилижанс до Риги. Там мы все вместе садимся на корабль до Ревеля, а оттуда также в карете в Санкт-Петербург.

— Как у вас всё легко и просто на словах выходит, — мрачно усмехнулся я. — Вот только по дороге на нас трижды нападут, дважды попытаются отравить на постоялом дворе и ещё чёрт знает что произойдёт.

— Оставьте ваш пессимизм, — отмахнулся Ахромеев. — Мы же на родной земле.

Как не странно, Ахромеев оказался прав. Мы проделали наш длинный путь без каких-либо приключений. Он занял больше месяца, так что в столицу мы прибыли ближе к началу октября. Погода была просто ужасна. С утра до вечера шёл дождь, дороги раскисли и выходить из кареты просто не хотелось. Спрыгиваешь с подножки и оказываешься в грязи по самые колени. Мне было искренне жаль женщин из постоялых дворов, которые стирали наши с Ахромеевым бриджи и чистили мундиры. Наверное, из-за этого они и брали с нас столько денег. Благо, платил за всё Ахромеев, а точнее, как признался он, тайная канцелярия, выдавшая ему изрядную сумму на расходы, иначе мои средства быстро истощились бы, и в Санкт-Петербурге мне пришлось бы ходить в грязных бриджах и нечищеном мундире.

Дом графа Черкасова был изрядно похож на его особняк в Париже. Такая же маленькая крепость, в которой удобней обороняться от превосходящих сил, нежели давать приёмы для высшего общества. Иного я от графа просто не ожидал. Даже короткого знакомства с ним мне вполне хватило, чтобы понять его вкусы и пристрастия, хотя бы часть их.

Принял он нас вполне благосклонно, будто позабыв о прошлых наших разногласиях и своей отрытой неприязни, что он выказывал ко мне.

— Итак, Ахромеев, — сказал граф, как обычно опуская приветствие, — я ничуть не сомневался в том, кто будет командовать гренадерской ротой вместо тебя.

— Я хотел бы узнать всё же, для чего понадобился вам, господа? — спросил я.

— По-моему, господин Суворов, — пожал плечами Черкасов, — это очевидно. Нам нужен хороший офицер в Лондоне, который станет командовать нашей охраной на переговорах.

— Хорошо, — кивнул я. — Но мне хотелось бы знать, для чего вам нужен хороший офицер на переговорах в Лондоне? Вы считаете, что там может начаться война?

— Я был о тебе худшего мнения, Суворов, — усмехнулся граф Черкасов. — Всё дело в том, что сейчас британские острова практически беззащитны. Из-за войны и отзыва войск в Европу взбунтовались Американские колонии, и сейчас почти весь воздушный флот Британии в срочном порядке отправлен туда. К тому же, часть полков переведена на север, в Шотландию, где также ожидаются беспорядки. Ну, и конечно, в Ирландию. Вместо этого горские полки переведены в Лондон, правительство Британии считает, что в столице они взбунтоваться против власти не решатся.

— Вы считаете, что Бонапарт может напасть на Британию в этот момент? — спросил я. — Вроде бы его Великая армия ещё не собрана в портах. Или мои сведения безнадёжно устарели?

— Отнюдь, — покачал головой Черкасов. — Великую армию Бонапарт ещё не собрал. Однако нападение может произойти и не со стороны французов.

— Не стоит сбрасывать со счетов немцев и цесарцев, — добавил Ахромеев. — Их армии не пострадали от войн в Европе, за исключением Труа, да и то пострадали там в основном цесарцы, а пруссаки и рейнцы потеряли весьма немногих.

— Погодите, — остановил его я. — Как это немногих. А атака Макдональда? Я считал, что во время снятия осады Труа, погибли многие пруссаки и рейнцы.

— Не так и много, — ответил Ахромеев. — Непосредственно перед атакой Макдональда, фон Блюхер приказал отвести изрядную часть прусских и рейнских полков, но сам остался с армией, чтобы не вызвать лишних подозрений.

— Вот как, — потёр я свежевыбритый подбородок. — Очень интересно.

— Ещё бы, — усмехнулся Ахромеев. — Можно сказать, наводит на размышления. И весьма неприятные.

— Довольно, — сказал нам граф Черкасов. — Время не терпит. Наш корабль отправляется завтра утром. А тебе, Суворов, ещё с солдатами знакомится. Ступайте.

Знакомство с солдатами очень напомнило мне одну карикатуру, на которой изображался прусский офицер, забирающий на табурет, чтобы надавать пощёчин гренадеру. Солдаты и унтера гренадерской роты, временно ставшей моей, были саженного роста, а из-за шапок-митр казались ещё выше. Шапки эти привлекли моё внимание. На новеньких мундиров изрубленные и простреленные шапки времён Фридланда, правда с начищенными до золотого блеска налобниками без единого пятнышка, смотрелись весьма странно, хотя и не неуместно.

Гренадеры вытянулись во фрунт и внимательно следили за Ахромеевым, шагающим вдоль строя, верхушки наших шляп едва доставали до козырьков гренадерских киверов.

— Солдаты, — говорил им Ахромеев, — мы отправляемся в Лондон. Задачей нашей роты будет охрана посольства Российской империи. Однако, так как я не в силу определённых обстоятельств не смогу командовать вами лично, меня сменит капитан Суворов.

Совсем забыл сказать вам, что после возвращения домой, получил повышение по службе и теперь на груди моей красовался офицерский знак с серебряным орлом на золотом поле.

— Солдаты, офицеры и унтера, — обратился я к ним, — я отлично понимаю, что вам не слишком приятно служить под командованием офицера чужого полка. Да ещё и не гренадерского. — Я позволил себе усмехнуться. — Вы солдаты славного полка и я горд, что мне доверили командовать вашей ротой. Надеюсь, нам не придётся проявлять чудеса героизма в Лондоне, куда нам предстоит направиться.

Вечером я ужинал с офицерами роты, среди которых был и поручик Фрезэр, в столовой графа Черкасова, временно превращённой в офицерское собрание. Когда были произнесены все обязательные тосты и офицеры несколько расслабились, немного утолив голод и выпив вина, я перевернул кивер, лежащий на стуле рядом со мной и, демонстративно сняв с шеи офицерский знак, положил его внутрь головного убора.

— Без чинов, — провозгласил я. Остальные офицеры роты также сняли офицерские знаки, положив их в кивера. — Господа офицеры, — обратился я к ним, — сейчас я хотел бы услышать ваше мнение обо мне.

— Ну, — протянул поручик Фрезэр, — вы герой войны в Испании и Франции…

— Погодите, — отмахнулся я от него. — Это всё очень хорошо, но я хотел бы услышать ваше мнение обо мне, а не о моих, так сказать, былых заслугах. Каким я вам показался на первый взгляд.

— Трудно судить, — пожал плечами подпоручик Максаков. — Ведь мы знаем вас всего несколько часов, однако ваши дела говорят о вас изрядно славно. Чего стоит оборона Бычьего хвоста! Заманить в ловушку цвет британской кавалерии, а после выдержать длительную перестрелку с лёгкой пехотой. Это лучшая вам характеристика.

— Ну да, — усмехнулся я, — особенно если забыть, что мой каптенармус проворовался и нагрузил в патронную тележку всякого барахла.

— Но ведь вы выстояли, — взмахнул вилкой прапорщик гренадерского взвода Быхов, — не смотря ни на что!