Сотня рук взметнулась к чёрным двууголкам.

Чёрт меня побери! А ведь приятно, когда тебя так провожают!

Лётное поле находилось на окраине Парижа, как и всякое лётное поле. Ведь взлёт и посадка дирижаблей — особенно, посадка — дело небезопасное. Если даже такой небольшой курьер упадёт с небесных высей на городские кварталы, погибнет несколько сотен человек и будет разрушено множество домов. А кому оно надо? Вот и вынесли лётные поля дирижаблей за пределы городов, правда, недалеко. Не смотря на то, что кроме курьерского дирижабля, на котором прилетел я, у посадочных мачт не было иных аэростатов, у края лётного поля дежурили несколько знаменитых парижских фиакров. Их хозяева не прогадали, офицеры из команды курьера тут же заняли почти все и мне пришлось поторопиться, чтобы не остаться без средства передвижения.

Гулять по незнакомому городу, да ещё и таких размеров, как Париж, я мог бы очень долго и не без удовольствия. Однако я отлично помнил о долге. Первым делом мне нужно обратиться в Военное министерство с рапортом о событиях в Уэльве. Там же я хотел узнать фамилию и адрес военного атташе Российской империи и незамедлительно отправиться к нему. Он-то должен сообщить мне, где сейчас расквартирован мой Полоцкий пехотный. Жаль, конечно, что я не смогу задержаться в Париже, поглядеть на такой город было бы очень приятно. Но сейчас идёт война — и долг мой перед Родиной превыше всего.

— До военного министерства, — сказал я вознице, садясь в фиакр.

Тот назвал цену, и я кивнул, не раздумывая. Конечно же, ушлый парень наживается на мне, но меня это волновало мало, цен на проезд я не знал, дороги — тоже. Да и, если уж быть честным до конца, премии, выданной мне магистратом Уэльвы «за доблестную службу городу и организацию городского гарнизона», мне хватит на год безбедной жизни в Париже или Санкт-Петербурге. Очень уж приятно ни на чём не экономить, тем более, что в самом скором времени мне снова будет некуда тратить деньги. На войне не так-то легко ими распоряжаться.

Военное министерство располагалось в изрядных размеров особняке, украшенном, конечно же, имперском орлом. Расплатившись с возницей фиакра, я поднялся по ступенькам особняка и только тут понял, насколько глупо выгляжу в новеньком, роскошном, как ни крути, мундире, и жалким потёртым ранцем пожиток за спиной. Часовые, стоявшие у входа в министерство — рослые гвардейцы в медвежьих шапках — косились на меня, не слишком хорошо скрывая ухмылки. Тогда я выпрямил спину, поправил кивер и чётким шагом вошёл в двери военного министерства.

— Куда? — тут же спросил у меня дежурный офицер, стоявший за небольшой выгородкой у входа.

— Поручик Суворов, — представился я, — Полоцкий пехотный полк. Прибыл от полковника Жехорса, коменданта гарнизона города Уэльва, с донесением о событиях, произошедших там.

— Можете передать его мне, — сказал офицер, доставая журнал. — Позвольте.

Я вынул из поясной сумки донесения Жехорса и передал ему. Офицер переписал в журнал, откуда прибыло донесение, от кого, уточнил мои фамилию и звание, после чего развернул журнал ко мне и протянул перо. Я расписался и вернул ему журнал.

— Ещё одно дело, мсье лейтенант, — обратился я к офицеру. — Я бы хотел узнать, где найти военного атташе Российской империи. И его фамилию и чин.

— Адреса, по которому он проживает, — ответил офицер, — я вам, мсье поручик, назвать не могу. Однако я могу назвать вам адрес посольства Российской империи. Думаю, атташе будет там, ибо присутственное время ещё далеко до окончания.

— Верно, — усмехнулся я. — Так, где расположено посольство?

Офицер назвал мне адрес, я отдал честь и вышел из министерства. Фиакр, конечно же, не дожидался меня, однако я свернул от здания министерства налево и прошёлся до ближайшего перекрёстка. Дирижабль доставил меня в Париж ранним утром, так что я мог не опасаться застать посольство закрытым, по моим расчётам, я должен был приехать туда не позднее полудня. Даже если придётся подождать фиакр.

— Мсье офицер, куда желаете проехаться?

Не успел я остановиться на перекрёстке, как меня окликнул возница проезжавшего мимо фиакра. Я запрыгнул в него и назвал адрес, как и в прошлый раз, не став торговаться насчёт цены проезда. Интересно, быстро ли распространяются слухи среди парижских извозчиков? А то ведь могут сообщить друзьям-товарищам о щедром русском офицере, что платит не задумываясь, тогда я, боюсь, разорюсь на поездках по городу. Хотя ездить-то мне по нему не так и долго. Думаю, уже завтра отправлюсь в полк. Так что пусть ищут извозчики щедрого русского офицера — не найдут. Ещё стану кем-то вроде городской легенды. Эта мысль, вкупе с отличной и довольно тёплой для начала зимы погодой привели меня в великолепное расположение духа.

Бросив вознице несколько пистолей, я махнул ему рукой и направился в особняк, над которым вился флаг моей Родины. Как же чертовски приятно видеть, слышать, пускай и приглушённую расстоянием и оконным стёклами русскую речь. Я ведь ни слова на родном языке не слышал последние несколько месяцев. Боже, Боже! Я сглотнул ком, вставший в горле, и направился к дверям. Около них дежурили двое гренадер в мундирах Лейб-гвардии Семёновского полка. Завидев меня, они, не смотря на явное удивление, написанное на лицах, вытянулись вол фрунт и отдали честь. Я отдал честь в ответ и вошёл в посольство.

По ту сторону двери за конторкой сидел молодой человек в вицмундире коллежского регистратора министерства иностранных дел. Он что-то старательно писал, так увлекшись процессом, что и не заметил моего появления.

— Молодой человек, — постучал я по обитому зелёным сукном столу.

Коллежский регистратор вскинулся и заморгал, с удивлением глядя на меня. Я усмехнулся и спросил у него:

— Где мне найти военного атташе?

— Графа Черкасова? — зачем-то уточнил коллежский регистратор. — Его кабинет на втором этаже. Третья дверь от лестницы.

— Благодарю вас, — сказал я и, когда уже направился к лестнице, молодой человек окликнул меня.

— Только его на службе нет. Дома он остался нынче.

— Далеко дом? — поинтересовался я, оборачиваясь к нему.

— Да нет. От посольства налево по улице до перекрёстка, второй дом направо.

— Снова благодарю, — кивнул я и вышел из посольства.

Гренадеры снова отдали мне честь, и я приложил руку к киверу. Брать фиакр ради нескольких десятков саженей — нет уж, простите, я не такой мот. Поправив ранец на спине, я зашагал по мостовой к нужному перекрёстку. Ранние прохожие с удивлением глядели на офицера в незнакомом мундире. Пройдя небольшое кафе с говорящим названием: «Douceur russe», я заметил группку очень интересных людей. Большую часть её составляли мои знакомцы по форту паладинов — солдаты в серых мундирах странного покроя и фуражных шапках с козырьками под предводительством офицера в чёрном кожаном плаще-пальто с рукавами. Они окружали невысокую фигурку в расшитом китайском халате (назывался он чеонгсам, так говорил мне мастер Вэй, который учил меня рукопашному бою) с небольшой коробочкой в руках. Полиции рядом не оказалось, а парижане предпочитали не замечать этой сцены. Ведь все немцы были отлично вооружены.

Очень мило. Кто бы ни были эти серые солдаты с чёрными командирами, мне они враги и враги опасные. И что бы ни рассказал мне лорд Томазо, я ещё не до конца удовлетворил своё любопытство. Хотя бы относительно этих людей. Я снял с головы кивер, проверил, легко ли выходит из ножен старинная шпага, и решительным шагом направился к заинтересовавшим меня людям. Подумал было зарядить «Гастинн-Ренетт», но решил, что не стоит размахивать пистолетом на улице.

— Послушайте, граф, — как-то странно обращался к молодому китайцу — или китаянке, очень уж миловидное лицо было у него — немец в плаще пальто, — я ведь прошу вас о такой малости. Продайте мне эту птицу.

— Прошу прощения, герр Адлер, — вежливо отвечал китаец, судя по голосу это всё же был мужчина, даже скорее юноша, не старше меня, — но вы просите о невозможном.