Целую минуту она молчала и наконец сказала с легкой дрожью в голосе:

— Знаешь, Синклер, для отъявленного негодяя ты временами бываешь очень приятным.

— Благодарю. Уверена, что не хочешь вернуться в Графтон-Хаус?

Он почувствовал, как она качнула головой:

— Нет. Обещаю, что не буду мешать тебе появляться в свете и вести расследование.

В этот миг Лисичка казалась очень покорной, но, к счастью, экипаж остановился прежде, чем он успел схватить ее в объятия.

Театральное фойе было заполнено блестящей знатью, и на мгновение у Синклера возникло ощущение, что он находится в чьей-то шкатулке с бриллиантами. Хотя двигаться можно было только с трудом, друзья и поклонники Виктории сумели немедленно окружить ее.

— Лайонел сказал, что здесь соберется весь свет! — воскликнула Люси Хейверс. — У Софи Анжу сегодня лондонский дебют. Ожидают, что она будет восхитительна.

Синклер подавил готовое сорваться с языка проклятие. Из всех мест, которые он мог посетить со своей женой, это, наверное, было самым скверным, так как здесь, оказывается, устроилась Софи Анжу.

— А ты видел мадмуазель Анжу, когда она выступала в Париже? — спросила Виктория с простодушной проницательностью. — Говорят, она пользовалась там большой популярностью.

— Да, — небрежно ответил он. — У нее прелестный голос. — И несколько других обворожительных мест, с которыми он хорошо ознакомился во время своей службы в интересах военного министерства.

— Олторп!

Все еще не привыкший к этому имени, Синклер обернулся и увидел, что к ним подошли Кит и бабушка Августа. Кит улыбался как лунатик, и за ним, словно на буксире, шел лорд Кингсфелд.

— Посмотри, кого я нашел.

Первым инстинктивным желанием Синклера было уложить своего предполагаемого друга на обе лопатки за то, что тот вел себя как вельможный шут по отношению к его жене. Однако прежде чем он собрался преподать ему урок, рука Виктории скользнула вниз и сжала его пальцы. Он заставил себя расслабить напряженные мускулы. Если Виктория захотела взять его за руку, расправа с Кингсфелдом могла подождать до тех пор, пока они останутся наедине.

— Большое спасибо за ваше приглашение на сегодняшний вечер, — сказала Виктория и поцеловала Августу в щеку.

— Это я должна благодарить вас, поверьте мне. — Пожилая дама бросила красноречивый взгляд на Сина, который притворился, будто ничего не понимает. Он действительно не сделал ничего, чтобы заслужить ее прощение: не сказал ей правду и не нашел убийцу Томаса.

— Привет, — сказал Кит, беря Люси за руку. — Я чрезвычайно остроумный брат Олторпа Кит Графтон.

Виктория любезно представляла друг другу тех, кто оказался рядом, и ни минуты не колебалась, когда очередь дошла до Кингсфелда. Синклер знал, что это все делалось ради него, и ему захотелось тысячу раз поцеловать ее за теплоту и сочувствие, которых он определенно не заслуживал.

— Где ты сидишь? — спросил он Остина.

— Нигде. Я пришел на одну минуту поговорить с тобой, если это возможно.

Так. Кажется, ему придется выругать приятеля скорее, чем ожидалось.

— Вы извините меня, если я на минуту покину вас? — вежливо спросил он.

Виктория улыбнулась:

— Конечно. Но не задерживайся.

Она не сказала ему, по крайней мере вслух, чтобы он вел себя прилично, но маркиз прекрасно понял, что она имела в виду.

Они с Кингсфелдом с трудом пробились сквозь толпу к относительно укромному уголку.

— Что ты хотел?

— После нашего сегодняшнего разговора я проглядел ряд своих бумаг и не нашел ничего, что показалось бы странным, но потом увидел это. — Граф вынул из кармана бумагу и развернул ее.

Синклер не сразу смог разобрать покрытый пятнами и расплывшийся текст.

— Что это?

— Часть документа, над которым мы работали вместе с твоим братом, для представления в палате парламента. — Он указал на огромное пятно. — Вот результат того, что лорд Марли остановился возле нашего столика в «Уайтсе» и высказал свое несогласие с некоторыми вопросами, которые поддерживал Томас. Я совершенно забыл об этом, но теперь припоминаю, что Марли был очень раздражен.

— О чем идет речь?

— Те же темы, что были актуальны два года назад: Бонапарт и Франция.

Снова Марли и снова Франция. Хотя Томас все равно выступал бы против Бонапарта, он стал значительно более воинственным, когда Син начал работать на военное министерство.

— Спасибо, Остин, и пусть это останется между нами.

— Конечно. — Кингсфелд кивнул, но не сделал попытки удалиться. Он дал то, что могло оказаться ценной информацией, поэтому Синклер сдержал свое нетерпение и остался на месте.

— Я должен перед тобой извиниться, Син, — тихо сказал граф.

— За что?

— Сегодня днем я, возможно, чересчур восторженно высказывался по поводу внешности твоей жены.

Синклер прищурился.

— И что же?

— И глубоко огорчен, если оскорбил тебя. Надеюсь, это не повлияет на нашу дружбу.

— Думаю, тебе надо извиняться не передо мной, Остин. Ты ведь не меня оскорбил.

Граф нахмурился:

— Ты уверен?

— Виктория не только хорошенькая маленькая птичка. Ты сам убедишься в этом, когда вы познакомитесь поближе.

— Ладно. — Кингсфелд выглядел заинтригованным и в то же время испытывал облегчение. — Я запомню это.

— Мы еще поговорим позже.

— Конечно. Приятного вечера.

Новость не представляла особого интереса, но Синклер мог расценивать эпизод, рассказанный в «Уайтсе», как еще один черный крестик, говорящий против Марли. В сравнении с остальными подозреваемыми шея Марли так далеко высунулась, что на нее можно было накинуть петлю.

Когда он вернулся, один человек в ложе Августы отсутствовал.

— Где Виктория? — спросил Синклер, оглядывая переполненное фойе в поисках маленькой, одетой в лиловое фигурки.

— Она отошла с тем огромным человеком вон туда, — сказал его брат, указывая жестом направление. — Сказала, что вернется через секунду.

— Килкерн! — Маркиз сразу ощетинился. В то же мгновение Виктория кивнула собеседнику и оказалась возле мужа. — Что ему нужно?

— Это я спросила, придет ли Александра на чтение стихов, с которыми завтра выступает Сьюзен Могри. А что лорд Кингсфелд?

Синклер поверх ее головы продолжал смотреть на Килкерна, который в ответ поднял бровь и, отвернувшись, последовал за женой.

— Ничего особенного, — ответил он. — Остин хотел извиниться.

На лице Виктории появилось скептическое выражение.

— Правда?

Приблизившись к ней, маркиз понизил голос:

— Очевидно, он решил, что наговорил слишком много комплиментов в твой адрес.

— Твой друг — болван! — взорвалась она.

— Я знаю. Но он никогда не был таким раньше, поэтому я позволил себе извинить его.

— И, извиняясь, он сообщил тебе некоторые новости относительно Томаса, не так ли?

— Разве это имеет отношение к чему-то?

— Ко всему.

Син не был уверен в том, что правильно ее понял, но явно речь не шла о комплименте. Спор ни к чему бы не привел, так как они оба согласились, что она права. С другой стороны, он не забыл, как она болтала с Килкерном.

— Чье выступление завтра?

Виктория молчала только секунду.

— Сьюзен Могри.

— Александра Бэлфор присутствует?

— Да…

— Возможно, я присоединюсь к вам.

— И возможно, в один прекрасный день ты хоть немного будешь доверять мне. Не всегда человек поступает, руководствуясь нечистыми помыслами.

Маркиз вздохнул:

— Очень хотелось бы верить.

— Надеюсь, однажды ты сумеешь это сделать, — ответила Виктория. — Из всех людей в Лондоне только один человек застрелил твоего брата.

— Это делает остальных невиновными именно в этом преступлении, но…

— О чем вы там болтаете? — Кит подошел к их ложе и отодвинул штору для Августы. — Вы все такие серьезные, словно грешники в воскресенье.

— Простое расхождение во мнениях, — сказал Синклер, занимая место в глубине ложи.

Августа тут же обернулась к нему.