– Я доверюсь своему сердцу и буду верить, что моя семья согласится с моим выбором, так как знаю: для них главное – мое счастье.
– Даже если они сочтут, что твой избранник на самом деле тебя недостоин?
– Важно, чтобы я считала его достойным меня, а он был уверен, что я достойна его. Думаю, некоторые называют это любовью, Джеймс.
Он провел кончиком пальца по краю бокала.
– Я должен сделать признание, – сказал он, застенчиво улыбаясь. – До недавнего времени я, как идиот, думал, будто любовь – это что-то вроде обыкновенного гриппа; если принять соответствующие меры, то можно и не заболеть.
– Как романтично, – тихо произнесла Мелоди.
– Я самоуверен и упрям и склонен делать поспешные и порой необоснованные выводы о вещах, которые мне далеко не всегда понятны.
– Я заметила.
– Ты выглядишь очень мрачной. Тебе не нравится барашек?
Мелоди ощущала желание закричать. Бросить бы ему в лицо: «У меня от тебя несварение желудка!» Куда заведет этот разговор?
– Барашек восхитительный, – ответила она.
– Тогда поспеши с ним покончить. Я хочу показать тебе кое-что в саду.
Деревья были увешаны сотнями миниатюрных лампочек, и ночь превратилась в сказку, когда они вышли наружу. Джеймс взял Мелоди под локоть и повел ее в сторону через луг, к живой изгороди из высоких кедров, что росли по внешнему краю широкого открытого пространства.
Остановившись у небольшой прогалины между ветвями, Джеймс велел:
– Посмотри в это «окошко» и скажи мне, что ты видишь.
Мелоди повиновалась, живо ощущая его близкое присутствие за спиной. Но затем она почти забыла о Джеймсе при виде развернувшейся перед ее глазами картины.
– Я вижу дом, – прошептала она; дух у нее захватило.
Джеймс положил руку ей на бедро, чтобы удержать ее в вертикальном положении и легко коснулся подбородком ее волос.
– Правильно, Мелоди. А теперь скажи, что ты о нем думаешь?
Великолепное старинное здание высилось в окружении тщательно вылизанного парка, занимая примерно акр земли. Высокие грациозные печные трубы поднимались в небо, сгущавшееся сумерками. Карнизы и балконы особняка были отделаны полированным кирпичом.
– Я думаю, это самое прекрасное место, какое я видела!
– Это дом, который я купил для Сета.
– Для Сета? – Острые каблуки ее золотистых туфель с перепонками, как у сандалий, увязли в траве, когда Мелоди резко обернулась. – Джеймс, особняк огромен. Что на тебя нашло?
– О, я говорю не о здании на первом плане, – сказал он, как бы успокаивая Мелоди. – Я о доме у ворот за зарослями рододендронов.
– Мне ничего не видно за зарослями рододендронов, Джеймс. Что там за дом у ворот? Он взял ее за пояс.
– Позабыл, что ты невелика ростом. Дай-ка я подсажу тебя.
Она слишком забывчива, если дело касается Джеймса! Легко прощает.
Мелоди была вынуждена напомнить, как он зашвырнул ее на высоту четырех футов.
– В последний раз, когда ты устроил подобное представление, я получила травму, упав лицом вниз.
– Угу, но теперь я держу тебя крепче, – пробормотал он, усаживая Мелоди у себя на плече. – Ну, что ты думаешь о доме Сета?
– Он очень мил, – ответила она, высмотрев лепные карнизы небольшого домика, наполовину скрытого за кустарником. – Великолепен. Но что ты собираешься делать с главным зданием? Откроешь детский приют?
– Что-то в этом роде, – согласился Джеймс и, прежде чем Мелоди успела выразить неудовольствие. разочарование или другое чувство из богатого арсенала своих эмоций, относящихся к Джеймсу, он схватил ее за бедра и начал медленно опускать на землю – медленно, дюйм за дюймом.
– Ну, это была еще одна ошибка, – буркнул Джеймс, когда наконец Мелоди коснулась носками земли. – Из-за этого упражнения у меня возникло совершенно неджентльменское желание поцеловать тебя, а я изо всех сил пытаюсь сегодня вечером быть настоящим джентльменом.
– Перестань пытаться и следуй своим естественным инстинктам. – просительным тоном сказала Мелоди, отказываясь от борьбы, которую она никогда не надеялась выиграть; она качнулась к Джеймсу. – Я устала ждать.
Он слегка встряхнул ее, пожурил:
– Не будем повторять прежние ошибки. Твердо шагая, Джеймс повел ее назад в зал ресторана.
За время их отсутствия официант убрал со стола, оставив на положенном месте только украшенные шелковыми кисточками небольшие картонки – меню десертов. В тяжелом хрустальном подсвечнике горела свеча. В серебряном ведерке со льдом охлаждалась бутылка шампанского.
– Так, – сказал Джеймс с живостью. – Что тебе хочется на десерт?
– Ничего, – отвечала она.
По правде говоря, ее уже тошнило из-за эмоциональных качелей, на которых она летала вверх – вниз на протяжении последних двух с лишним часов; к тому же она чувствовала себя глубоко обиженной, потому что ей снова пришлось просить у него милости.
– Жаль, – сказал Джеймс. – Тогда посмейся надо мной и помоги мне выбрать что-нибудь. Мне хочется чего-нибудь сладкого, чтобы завершить вечер.
– Тебе не нужна моя помощь, чтобы принимать решения.
Он опустил руку, державшую меню, и. глядя на Мелоди серьезно, сказал:
– В этом случае нужна. Пожалуйста, Мелоди, помоги мне сделать выбор.
Ничего не подозревая, она раскрыла сложенную книжечкой картонку и сделала вид, будто просматривает меню.
– Возьми свежую клубнику, – предложила она, не дав себе труда прочитать содержание.
– Не вижу в списке клубнику.
– Хорошие французские рестораны всегда имеют клубнику, Джеймс – Но не этот, – настаивал он. – Здесь явно предлагается нечто иное. Взгляни еще раз.
Чтобы не начинать спора, она послушалась. Затем она вынуждена была прочитать меню дважды, так как в первый раз ошибочно подумала, что там упоминается десерт под названием «Мелоди».
– О Господи Боже мой! – ахнула она, осознав наконец смысл слов, оттиснутых печатными буквами посередине, между строк, написанных от руки. Шесть слов завораживали:
«Мелоди, станешь ли ты моей леди?»
– Джеймс, – начала она, желая верить и не смея верить своим глазам, – но это не совсем обычное десертное меню, а…
– Предложение руки и сердца, – подсказал он. Она чувствовала, как у нее остановилось дыхание; она была очарована, потрясена.
– Но как оно оказалось там?
– Я подкупил метрдотеля.
– Как романтично, Джеймс.
– Я надеялся, что ты так это и воспримешь. Она заморгала, все еще не до конца доверяя своим глазам.
– Никто ни делал для меня прежде ничего подобного.
– Надеюсь, что нет.
Мелоди улыбнулась. Ее глаза увлажнились, очевидно из-за ярко светившей свечи.
– Не знаю, что и сказать.
– Достаточно будет для начала твоего «да». Мелоди обнаружила теперь, что Джеймс не чувствовал себя хозяином положения, хотя старался создать у нее такое впечатление. Самоуверенность покинула его, уступив место мучительной неопределенности. Но Мелоди должна была избавиться от собственных страхов.
– Еще чего-то недостает, Джеймс.
– Да. Я уже довольно давно понял, что моя жизнь неполна, что мне нужен кто-то, а не что-то. Я ошибался, считая, что мне дано решать по собственному разумению, будешь этим «кем-то» ты или нет. – Джеймс протянул руки, чтобы взять в свои ладони руку Мелоди. – Я сожалею, что мне потребовалось так много времени, чтобы понять, как я заблуждался.
Его речь звучала успокаивающе, чудесно, но Мелоди ждала иных слов.
– Твои сожаления – не совсем то, что я имела в виду.
– Я знаю. Я тебе еще не сказал, что я люблю тебя. Мне казалось, что после всего, чему я тебя подверг, у меня не хватит смелости сказать тебе это, глядя в глаза. – Джеймс начал целовать ее пальцы по очереди. – Не я выбрал мою любовь, Мелоди: она выбрала меня. И она назвала мне тебя. Если бы я попытался оспаривать этот факт, это было бы так же бессмысленно, как сомневаться в том, что Сет – мой отец, а я его сын.
Джеймс извлек из кармана черный бархатный футляр, открыв крышку, достал великолепное старинное кольцо.
