Литмир - Электронная Библиотека
A
A

Джеймс пригубил вино, продолжая смотреть на залитый электрическим светом участок берега за окном.

– Мы не очень-то стараемся развлечь друг друга, не так ли? – пробормотал Джеймс.

– Боюсь, ты прав.

Неужели он считает, что им следовало бы поразвлекаться? Или надеется, что она будет вымаливать доброе слово, чтобы уменьшить свои страдания?

– Тебя шокировало поведение моего отца?

– Нет, Джеймс, – обиделась она. – Мне очень нравится твой отец и меня, можно сказать, освежает его отношение к жизни. А почему ты спрашиваешь? Из-за того, что тебе стало не по себе?

– Вовсе нет, но ведь я и произошел из…

– Из другой части города – по ту сторону водораздела, – усталым голосом закончила его мысль Мелоди. – Я знаю, Джеймс. Ты стараешься, чтобы я никогда этого не забывала.

– Ты не хотела бы потанцевать? Таких безличных приглашений Мелоди никогда не получала.

– Нет, – заверила она Джеймса. – Твой гость сегодня вечером – твой отец, а со мной тебе просто приходится возиться. Поэтому, независимо от его указаний, прошу тебя, не считай себя обязанным развлекать меня.

Джеймс усмехнулся с тонкой иронией и покрутил между пальцами свой бокал.

– Я редко ощущаю, что обязан сделать что-то, Мелоди. Не чаще, чем желание заставить другого делать что-либо против его воли. Ты можешь сказать то же о себе? Или ты надеешься, что твои друзья в совете заметут мои возражения под ковер и позволят тебе на всех парах устремиться вперед, чтобы при помощи метода принудительного питания заткнуть моему отцу и его друзьям глотку твоими благотворительными, без сомнения, честными намерениями.

– Я знаю, это было ошибкой, – согласиться поехать с вами на ужин. – Мелоди поставила на стол свой нетронутый бокал и встала.

– О, горе мне! – с издевкой огорчился Джеймс. – Миледи, вы уходите так рано?

Оправив на бедрах тесно прилегающую юбку, Мелоди отозвалась с ноткой презрения:

– Нет. Я просто решила, что танцевать с тобой предпочтительнее, чем разговаривать. Вот и все. Предполагаю, приглашение еще в силе?

– Как угодно. Не застраховать ли мне предварительно жизнь? – Он отодвинул свое кресло. Его улыбка выглядела так же примирительно, как керосин, когда его подливают в огонь.

– Нет никакой необходимости, – огрызнулась она, увлекая Джеймса на танцевальную площадку, пожалуй, с несколько большей решительностью, нежели полагается леди. – Твое убийство я планирую на другое время, когда не будет никого вокруг, ни одного свидетеля этого счастливого события.

– Если ты находишь меня настолько невыносимым, – сказал он, обнимая ее одной рукой за талию и положив другую ей на затылок, – то почему согласилась тогда работать со мной в комиссии?

Джеймс танцевал превосходно. А чему здесь удивляться? Он все делал превосходно – вплоть до любовных утех с женщиной, которую затем преспокойно бросал.

– У меня не было выбора. И я не желаю обсуждать эту тему.

– Но почему? – настаивал Джеймс неустрашимо. – Если ты так горячо симпатизируешь моему отцу, как ты стараешься заверить всех, то почему бы тебе не отказаться от этой чепухи собачьей с общественной ночлежкой? Отец и его друзья заинтересованы в проекте не больше, чем я.

– Тем не менее я имею свое мнение. Не могу говорить за друзей Сета, но думаю, сам он поддержит мою идею, как только разберется в более глубоких устремлениях, стоящих за проектом.

Джеймс насмешливо хмыкнул и бесшабашно закрутил Мелоди, двигаясь по периметру танцплощадки.

– Что заставляет вас верить в это, моя драгоценная леди?

Как у него получается, что медлительный, полный сексуальности голос способен выражать такую презрительную насмешку?

– Ум Сета открыт для новых идей, и твой отец готов прислушиваться к мнению других, – возразила Мелоди, слегка запыхавшись. – Ты же, наоборот, не умеешь объективно мыслить и слишком пристрастен, чтобы смотреть за пределы своих узколобых предубеждений. Более того…

– Мелоди. – Он теснее прижал ее к себе, когда пианист заиграл медленную, мечтательную мелодию, и начал мягко переубеждать. – Я смотрю гораздо дальше, чем ты можешь себе представить. Моя четко организованная жизнь разлетелась вдребезги, стоило мне приехать сюда и начать заботиться о человеке, которого я почти не знаю.

Джеймс прижал ее руку к своей груди, как раз к тому месту, где чувствовалось сильное, уверенное биение сердца. Его дыхание шевелило волосы у нее на макушке; другая его рука теперь крепче держала ее за талию, и прежнее мощное влечение, которое Мелоди так старалась подавить, вновь возродилось – с тем большей силой, что оно казалось обреченным.

– И я нахожу себя все больше втянутым в жизнь других людей, – продолжал Джеймс. – И возникают новые привязанности, которых я не ожидал и которых – совершенно определенно – не желаю.

Ясно как день, что она и Джеймс – враги. Сомневаться не приходится. Единственная проблема: и у нее и у него телесная оболочка души не желала считаться с этим и упорно гнула свое. Все зная наперед и предвидя каждый следующий шаг, тело игнорировало все словеса и сливалось с телом другого в безграничном наслаждении, без всяких усилий скользя вместе по паркету танцевальной площадки.

Пальцы Джеймса, прежде покоившиеся у нее на затылке, передвинулись вниз, чтобы нажать на ребра; теперь ее груди всей своей тяжестью контактировали с твердой плотью грудной клетки Джеймса. Знает ли он, подумала Мелоди в каком-то тумане, что ее соски твердеют, ощущая его? Знал ли он, что нежное прикосновение его колена к ее бедру вызвало в ней жаркую волну трепета и беспомощное желание прижаться к нему еще тесней, что ее рука, лежащая на его затылке, блаженствует от блуждающего чувственного покалывания в ладони?

– Если ты пытаешься уломать меня, Джеймс, чтобы я отказалась от проекта, то, боюсь, ты очень сильно недооценил, к сожалению, мою решимость, – чуть не заикаясь, проговорила она.

– Я вообще, к сожалению, недооценил тебя. Несмотря на недостатки – а их, как я заметил, немало, – ты создание качественное, Мелоди.

Она тщетно пыталась загасить вспыхнувшие огоньки возмущения.

– О, пожалуйста, только не начинай все снова!

– Но я говорю сейчас не о твоем богатстве или происхождении. Я имею в виду достоинства человеческой доброты. Совершенно честно, многие из тех женщин, которых я знаю, сбежали бы куда глаза глядят после представления, устроенного Сетом с этим официантом.

А как много женщин ты знаешь? Мелоди так и подмывало спросить его.

– Он был самим собой, – сказала она. – За это никто не должен приносить извинения, Джеймс, сколько бы у него ни было денег в кармане. И даже вообще ни гроша.

Он отодвинулся от нее, чтобы посмотреть ей в глаза, словно надеялся, что при надлежащей бдительности выловит ложь, скрывающуюся в обличье правды. Набравшись отваги, Мелоди выдержала его взгляд.

– Наши салаты, а заодно и Сет, ждут нас, – внезапно сказал он, опять сокращая дистанцию между ними, что вызвало у Мелоди короткое содрогание. – И вообще танцевать оказалось не самой лучшей идеей. Еще минута этой приторной музыки и твоей близости, и я бы начал делать признания, которые. Боже Милосердный, завтра вызвали бы у меня только сожаления. – Она в сговоре с сатаной! Она падший ангел: ей известны все нужные слова, она знает точно, какую кнопку и когда надо нажать. А эти глаза – такие выразительные, полные неподкупной честности… о Господи! Не надо было погружаться в их предательскую глубину. – Предлагаю поесть и покончить с этим, – заявил Джеймс, подавляя чувство вины перед Сетом. Джеймс решил загладить ее и оправдаться перед стариком до своего отъезда. Они напоследок гульнут, как следует, без Мелоди, чья компания только отвлекает.

Но три недели, последовавшие за этим вечером, оказались трудными. Джеймсу потребовалась вся его немалая сила воли, чтобы держаться вдали от Мелоди. В течение дня еще можно было выдержать. Он занимал себя работой по дому, делая его более комфортабельным. Однако эти проклятые заседания комиссии – другое дело. Как он высидел на них, Джеймс только диву давался. Еще большей загадкой для него было, чем все это кончится Тем более что возникла опасность, что дело затянется до бесконечности и не даст никаких результатов.

29
{"b":"11597","o":1}