– Мы все за вас, моя милая, и если среди нас есть кто-нибудь, кто с этим не согласен, то пусть выйдет вперед и займет ваше место, – заявил Эмиль.
– Нечего смотреть на меня, – предупредил его Роджер. – Я не хочу, чтобы из меня делали болвана на глазах всего Порт-Армстронга. Что касается меня, если Мелоди эта функция по вкусу, пусть занимается ею.
– Я не совсем уверена, что возьмусь за эти дела с телевидением, – призналась Мелоди. – Прежде всего в Доне Хеллермане есть что-то, что не позволяет мне доверять ему полностью. Он вообще приводит меня в содрогание. Но мне не хотелось, чтобы у него сложилось впечатление, будто мы отступаемся от идеи создания общественного центра.
Джастин заверил Мелоди:
– Выбора у вас не было. Вы могли только дать согласие на интервью. Но скажем честно, пожертвования сократились в течение последних дней. Люди забывают о подобных вещах, если им то и дело не напоминать.
– Мы тоже могли бы забыть об этом центре, – высказалась Хлоя. – Это был бы лучший выход, если вы спросите меня.
– К сожалению, мы уже не можем выбирать, – напомнил Джастин. – Уже собрано изрядное количество денег. Мы не можем прикарманить их, своевременно позабыв, с какой целью прежде всего мы начали сбор средств. На нас подадут в суд по обвинению в воровстве и мошенничестве, прежде чем мы успеем нанять адвоката.
– Мне все в этом деле не нравится, – настаивала Хлоя. – Я с самого начала говорила, что нельзя было позволять втягивать себя в дурацкий проект. Это была большая ошибка.
– Что надо сделать, чтобы тебе понравилось хоть что-нибудь? – презрительно фыркнул Роджер.
– Дать ей милого, симпатичного, жизнерадостного мужчину, – промурлыкала Ариадна, взмахнув ресницами в сторону Фредерика. – Признает ли это наша Хлоя или нет, но она сохнет от недостатка мужского внимания.
Мелоди скрипнула зубами в отчаянии, когда разговор перешел в нападки друг на друга; это происходило слишком часто, нарушая ее душевное спокойствие.
– Я очень рада, что вы трое не хотите выступать по телевидению со своими взглядами, – заявила она Роджеру, Хлое и Ариадне. – Дай вам волю, и интервью станет гарантированной катастрофой. Может, я не всегда говорю то, что, по вашему мнению, должна была сказать. Но я по крайней мере способна не забывать о главном и не дать себя отвлечь от него мелочами.
Это была похвальба, о которой она впоследствии сожалела. В следующий вторник, когда интервью переходило уже в решающую фазу, Мелоди опасалась, что она единолично принесла делу больше вреда, чем Роджер, Хлоя и Ариадна вместе взятые.
Едва она вошла в студию, начались сбои.
Сначала молоденькая помощница ведущего программы возмутилась, когда, встречая Мелоди, услышала, что та хочет увидеться с Доном Хеллерманом до начала передачи.
– Я никак не могу беспокоить мистера Хеллермана, – упиралась девица. – Ему делают грим, и он очень рассердится.
– А я уже рассержена, – сообщила ей Мелоди. – Мистер Хеллерман не дал себе труда ответить на мои неоднократные звонки по телефону после того, как он уговорил меня выступить в вашей программе. Я хотела бы предварительно обсудить с ним, какого рода вопросы он собирается мне задавать.
– Я посмотрю, что можно сделать, – пообещала помощница и исчезла, оставив Мелоди кипеть от возмущения в комнатушке размером с душевую кабинку.
Последние несколько дней были не самыми приятными в жизни Мелоди. Часы торговли в магазине тянулись долго, но они не шли ни в какое сравнение с бесконечной монотонностью вечеров и дней отдыха. Среди жизненных событий, казалось, не было ничего, что могло бы вызвать живой интерес у Мелоди, ибо Дон Хеллерман был не единственным, кто не дал себе груда позвонить; обращало на себя внимание и молчание Джеймса Логана. Мелоди мучилась в тисках тоски из-за того, что он пренебрегал ею. когда юная помощница ведущего примчалась вновь, она лишь объявила, что через три минуты участники программы появятся на экране.
– Будьте добры пройти со мной. Я покажу, где вас будут представлять.
Очевидно, Дон Хеллерман не намеревался уделять гостям заранее ни минуты своего драгоценного времени, и настроение подавленности, владевшее Мелоди с того дня, как она приняла приглашение в телевизионную студию, теперь захватило ее всю целиком.
Студия выглядела как лабиринт электрических кабелей и съемочных камер. Яркие лампы высветили уголок, где ведущий раздраженно ворчал, пока кто-то из гримеров подправлял его редеющую шевелюру. Ослепленная прожекторами, Мелоди с трудом различила в глубине ряды кресел и услышала гул голосов и шарканье ног собравшейся публики.
– Тридцать секунд! – выкрикнул кто-то, и внезапно Мелоди забыла обо всем и обо всех, включая Джеймса. В сущности, ее сознание превратилось в совершенно чистый лист бумаги вследствие самого сильного нервного напряжения, какое она когда-либо испытывала.
Музыка вперемешку с записанными на пленку аплодисментами заглушила биение ее сердца. Дон Хеллерман принял свой обычный светский вид и заговорил в камеру, обращаясь, словно к старому верному другу.
– «Улицы города», леди и джентльмены, программа, которая…
Молоденькая помощница Хеллермана слегка коснулась спины Мелоди.
– Теперь в любую минуту, мисс Верс. Медоточивый голос заполнял аудиторию:
– Превратить заброшенный консервный завод в трех кварталах от торгового центра во что-то полезное. Достойная с виду цель, но что в действительности движет этой группой людей, арендующих помещения в Кошачьем ряду? Гуманные соображения или алчность? Давайте выясним это. Поприветствуем же мою первую гостью – мисс Мелоди Верс!
Подталкиваемая в спину, полуслепая от света софитов, Мелоди предстала перед камерами под жиденькие аплодисменты. Ее первым инстинктивным желанием было подойти к ведущему и дать ему пощечину за его грязные намеки. Однако здравый смысл подсказал, что она сыграет Хеллерману на руку, если поддастся движению души. Если Мелоди не возьмет под контроль свои эмоции, она станет легкой добычей для Дона Хеллермана, и он изобразит ее глупой гусыней.
– Мисс Верс, расскажите нам, почему вы так горячо отстаиваете идею создания общественного центра в районе, где вы работаете?
– Потому что вижу, как он нужен, – ответила Мелоди односложно, решив, что, действуя смело, она меньше рискует, чем шлифуя красноречие.
– И что именно должно, по вашему мнению, существовать в так называемом общественном центре?
– Кухня, где готовили бы дешевую питательную пищу для тех, кто не может готовить сам. Читальный зал с удобными креслами и камином, где можно почитать газеты. Игровая комната с бильярдом и нашим вариантом шашек. Иначе говоря, это должно быть место, где люди могут встречаться и общаться друг с другом. – Мелоди остановилась, чтобы набрать воздуха. – А еще – спальня, где можно получить на ночь чистую постель, если надо.
Хеллерман поднял брови и плотнее прижал ладонью остатки шевелюры к черепу.
– Вы говорите о ночлежке и суповой кухне, мисс Верс? – спросил он с сомнением.
– Называйте это как вам угодно, – ответила Мелоди. – Важно, что есть острая нужда в помещении, предлагающем услуги, которые я назвала. Слишком многие живут прямо на улице.
– Вы имеете в виду людей обездоленных?
– Так или иначе, да.
Хеллерман ласково погладил подбородок.
– И как вы пришли к такому выводу, моя милая юная леди?
– Мистер Хеллерман, – ядовито ответила Мелоди, искренне возмущенная покровительственным тоном ведущего, – а к какому иному выводу должен прийти интеллигентный человек, когда, выглянув на улицу в морозный зимний день, видит в тамбурах магазинов скорчившихся людей, которые пытаются укрыться от холода?
Волна аплодисментов из зрительного зала могла бы ободрить Мелоди, если бы не сурово сжавшиеся вдруг складки у рта Хеллермана. Она поняла, что сделала серьезную ошибку, надеясь, что он стерпит, если одна из приглашенных перещеголяет его. Держа Мелоди под пристальным взглядом холодных глаз, Хеллерман внезапно сменил тему.
