– А что это за причины?
– Мне нужно кое-что сделать, – пролепетала она.
– Это одна причина. А другие?
Можно было сказать ему, что ее частная жизнь никого не касается. Джеймс, не задумываясь, поступил бы именно так, окажись он на месте Мелоди. Однако то, что началось как простой план воссоединения сына с отцом, обросло непредвиденными осложнениями.
Мелоди не умела скрывать свои чувства, как она считала, потому, что ей это никогда не было нужно, и теперь решила обойтись полуправдой.
– Мы позволяем, чтобы наше участие приобрело слишком личную окраску. Надо установить между нами известную дистанцию.
Джеймс взглянул на нее встревоженно и переспросил:
– Между нами?..
Мелоди опять забралась в это болото с крокодилами!
– Мне становится все труднее, Джеймс, сохранять неприязнь к вам.
– Вот тебе на! – Он не то засмеялся, не то закашлялся. – Должен ли я чувствовать себя польщенным?
Ты мог бы ответить мне комплиментом, раздраженно подумала Мелоди.
– Вы не совсем в моем вкусе, – заявила она. – А вы более чем откровенно признали, что я – не в вашем.
– Пока мы согласны друг с другом. Продолжайте. Мелоди от всего сердца хотела бы, чтобы этот разговор никогда не возникал.
– В сложившихся обстоятельствах мы легко можем попасть в ловушку и решить…
Джеймс пристально рассматривал ее. – В каких обстоятельствах? О чем вы говорите?
– Мы оба были очень озабочены состоянием Сета. Тревога сближает людей так же, как и горе. Но у нас с вами очень мало общего, Джеймс. Это факт.
– Но он не означает, что мы должны враждовать. Да, подумала она, верно, но это предвещает беду, если чувства становятся более глубокими. Мелоди надеялась со временем иметь мужа, большую семью, много детей и четвероногих домашних любимцев. А из разговоров с Джеймсом вытекало, что подобная перспектива не совпадала с его представлением о будущем. Мелоди не хотела влюбляться в мужчину, который никогда не осуществит ее мечту.
– Конечно не должны, – сказала она беззаботно. – Я имела в виду только то, что я почти ничего не таю о вас, поэтому довольно глупо…
– Вы уже знаете, что я был печальным, понятным, восхитительным маленьким мальчиком, заявил Джеймс, пожимая плечами и сигналя ей ямочками на щеках.
– Но не знаю почти ничего о взрослом Джеймсе Логане, – посуровела Мелоди. Она взяла сумочку и перчатки, отодвинула назад кресло. – Но все это не имеет никакого значения теперь, когда Сет на пути к выздоровлению.
Боже сохрани, думала Мелоди, покидая кафетерий, терять голову из-за мужчины только потому, что у него милые ямочки и великолепные плечи. Чем меньше она будет с ним общаться, тем лучше! Когда они оказались под козырьком крыльца у главного входа, дождь усилился. – О Господи! – воскликнул Джеймс, – вы так никуда не пройдете! Моя машина стоит очень близко отсюда. Мы добежим до нее, и я отвезу вас к вашей.
Мелоди перестала мыслить логично, лишилась силы воли, чтобы сопротивляться, когда Джеймс схватил ее за руку. Она ощутила тепло и надежность его сжатых пальцев, и не имело никакого значения, что глубокие потоки дождевой воды заливали ей щиколотки, когда Джеймс тащил ее за собой по территории стоянки, каким-то образом не давая ей попасть в мелкие лужи. Длинными прыжками он влек ее к цели.
– Вы выглядите, как котенок после кораблекрушения, – заявил он, как только они наконец добрались до машины. Он включил свет в кабине, чтобы разыскать в отделении под щитком пакет с бумажными салфетками. – Ну-ка, позвольте, я оботру вас.
Мягкая бумага прилипала к ее волосам, слишком тонкая, чтобы впитать стекавшие капли воды.
– Господи, да у вас волос хватило бы на трех дам! – восхитился Джеймс.
– Так природа вознаграждает за то, что они у меня не завиваются в локоны, – ответила Мелоди. Ей хотелось отомстить за безразличие, ужасно поразившее ее, когда Джеймс, достав из пакета еще одну охапку салфеток, нахлобучил их обеими руками ей на голову наподобие старинного шлема.
– Почему вы не сделаете завивку, как другие женщины? – захотел узнать Джеймс. Его голос внезапно захрипел, стал прерывистым, как дым из трубы, летящий по ветру на рассвете студеного октябрьского дня.
– Потому что я не такая, как другие женщины. – голос изменил Мелоди.
Сначала он помолчал немного, продолжая прижимать салфетки к ее голове, тогда как большими пальцами рассеянно делал небольшие круги у нее на висках Наконец он произнес:
– Должен согласиться с вами. На самом деле – фугой такой нет.
Он сказал только это, но Мелоди знала, что прелюдия к поцелую прозвучала. Она знала, так как голубизна его глаз приобрела несколько иной оттенок, как бы вслед за его изменившимся голосом. Джеймс, опустив ресницы, надеялся скрыть происшедшие перемены.
Мелоди знала, потому что слышала его глубокий издох, как если бы он просил Бога дать ему силу воли, чтобы сдержать себя и не отдаться на произвол импульсов, несущих ему кучи неприятностей, в коих он не нуждался.
Мелоди знала, потому что ее сердце сбилось с ритма и вырвалось из-под контроля, и она боялась, что легким не хватит воздуха.
А затем она знала уже только одно – его губы касались ее рта и эти губы были слаще, чем осеннее вино. И еще она знала, что ее никогда так не целовали прежде, и она не целовала в ответ так же, как сейчас. Сознание этого шокировало, опустошало душу, но, несмотря ни на что, Мелоди не переставала отвечать Джеймсу поцелуями.
– Это, правда, не очень хорошо, – прошептал он, подняв голову настолько, что она смогла увидеть мутное отражение в расширившихся зрачках его глаз.
– Да, – чуть слышно проговорила она. – Еще кто-нибудь увидит.
Но это, конечно, была чепуха. Стекла машины запотели, и они с Джеймсом находились в тесном мирке, замкнутом, как будуар.
– Я, пожалуй, заведу двигатель и включу обогреватель, – проговорил он не слишком убежденным тоном. Он так далеко зашел, что даже повернул ключ в замке зажигания. Но прежде чем завелся мотор. кабину заполнил голос, исполняющий «Глаза ангела».
– О Господи, – простонал Джеймс, и совершенно непроизвольно губы их снова слились. Забытые в замке зажигания ключи болтались, свесившись вниз. Рука Джеймса обняла ее за шею и легла на затылок, теплая и уверенная.
Теперь поцелуй был другим – более смелым и, если это было возможно, более захватывающим, чем в первый раз. Он был интимным, проникающим – так целовать себя она никогда не позволила бы другому мужчине после столь краткою знакомства, но сейчас подчинилась безропотно. Более того, она отвечала страстью на страсть, утоляла внезапный голод, и, когда его рука, ласково поглаживавшая ее бок, остановилась на груди, Мелоди подумала только, что наслаждение, такое близкое к боли, остается все-таки утонченным. Прежде она не имела об этом никакого представления.
Ночь наступила раньше обычного, так как небо затянуло черными тучами, и тьма сомкнулась над ними, еще более отделяя от остального мира. Раздосадованная сама на себя, Мелоди чувствовала, что, наверное, позволила бы ему заняться с нею любовью, если бы они находились в одном из огромных американских лимузинов с просторным задним сиденьем. К счастью, у взятого Джеймсом на прокат малогабаритного автомобиля были лишь маленькие креслица впереди, разделенные рычагом перемены передач. Только это ее и спасло. Да еще блестящее умение Джеймса держать себя в руках.
– Это недостойно нас, – решительно сказал он тихим, но решительным голосом, прерывающимся и полным страсти. Губы их почти не размыкались.
– Ты прав, – прошептала Мелоди в ответ и заморгала; никогда раньше она не могла бы даже представить себе ту боль, которую вызвало у нее сознание того, что Джеймс не был настолько одержим желанием, чтобы предпочесть вечные муки сохранению достоинства.
Он завел машину, включил на полную мощность обогреватель и покрутил радио, подбирая новую станцию. Они услышали предсказание погоды:
– Дождь, дождь, затем усиление осадков. В низко расположенной местности ожидаются наводнения. В проливе будут преобладать ветры штормовой силы.
