Возможно, она так там и стоит без дела, пыль собирает, хотя за ее аренду отделение должно платить. Кроватей с электроприводом вечно не хватало, а стоили они в шесть раз больше обычных больничных коек. Вообще-то, о рациональном использовании оборудования должен заботиться завхоз, но Джилл не любила напрасной расточительности и старалась без нужды не увеличивать накладные расходы своего отделения. К тому же, не нужно будет тратить времени на ожидание.

Но дверь комнаты не только оказалась запертой, но еще и не поддавалась ключу; сделав в уме заметку сказать слесарю, чтобы починил замок, Джилл направилась в вахтенную клетушку.

Сегодня здесь сидел тот же самый, что и вчера, доктор Браш — не штатный работник больницы и не интерн, он был, по его же собственным словам, приглашен доктором Гарнером специально для наблюдения за миссис Банкерсон.

— Мисс Бордман! — обрадовался доктор Браш. — Вот вас-то мне и надо!

— А почему же вы не позвонили? Как там ваша пациентка?

— В полном порядке. — Врач мельком взглянул на экран. — Это я не совсем в порядке.

— Что с вами?

— Да так, ерунда, просто нужно минут на пять отлучиться. А моего сменщика пока нет. Сестра, сделайте одолжение, посидите тут за меня, только чтобы об этом никто не знал. Очень вас прошу.

— Конечно. Дайте только я позвоню своей напарнице и скажу, где меня при случае искать.

— Нет, нет! — обеспокоенно замотал головой врач. — Просто запритесь здесь и не открывайте, пока я не постучу «Дай закурить»[27].

— Хорошо, сэр. — Все это вызвало в Джилл некоторое сомнение. — А что делать с вашей пациенткой?

— Ровно ничего, просто сидите здесь и смотрите на экран. Не нужно ее беспокоить.

— А если с ней что-нибудь произойдет, где тогда вас искать? В курилке?

— Нет, мне бы до ближайшего туалета поскорее добраться. Так вы посидите, да?

Он велел Джилл запереть дверь на ключ и выскочил из комнаты. Джилл посмотрела на телевизионное изображение спящей старушки, а затем пробежала глазами по шкалам приборов. Все в полном порядке — и пульс, и дыхание, и давление, и что угодно. А дежурство — словно при умирающей, и зачем это, спрашивается?

А не посмотреть ли самой, стоит в гостиной эта кровать или не стоит? Конечно же, такая самодеятельность резко противоречит указаниям Браша, но Джилл была уверена, что не разбудит пациентку, годы работы в медицине научили ее ходить абсолютно бесшумно. И эти же годы научили: совсем не обязательно так уж беспрекословно слушаться врачей, главное, чтобы они ничего не знали.

Осторожно открытая дверь даже не скрипнула. Миссис Банкерсон спала типичным глубоким сном очень старого, близкого к маразму человека. С кошачьей бесшумностью Джилл пересекла палату и подошла к ведущей в гостиную двери; слава богу, хоть этот замок исправен.

Кровать стояла на прежнем месте, но Джилл сразу про нее забыла — против всяких ожиданий, в комнате находился человек.

Сидевший в кресле Смит поднял голову, отложил большую детскую книжку с картинками и расплылся в лучезарной младенческой улыбке.

У Джилл подкосились ноги. Валентайн Смит — здесь? Как же так, его же перевели, в журнале есть четкая, недвусмысленная запись.

И сразу — вихрь воспоминаний и кошмарных догадок… липовый «Человек с Марса» на стереоэкране… старушка, каждую секунду готовая умереть, а тем временем иссохшим своим телом прикрывающая никому не известный факт, что тут есть и второй пациент… наружная дверь гостиной, не поддающаяся ключу… Дальше все понятно: глубокая ночь, накрытая простыней тележка, и кто там догадается, что в морг увозят не один труп, а два?

А потом Джилл охватил парализующий волю ужас: сама того не желая, она узнала смертельно опасный секрет.

— Брат по воде! — радостно сказал Смит, неловко поднимаясь из кресла и протягивая ей руки.

— Здравствуйте. Э-э… как вы себя чувствуете?

— Очень хорошо. Я очень счастлив. — Он издал еще какие-то странные сдавленные, кашляющие звуки, умолк, поразмыслил и медленно произнес: — Ты здесь, мой брат. Тебя не было. А теперь ты здесь. Я пью тебя глубоко.

Джилл стояла в полной растерянности; странное, размягчающее душу тепло, исходившее от этого человека, мешалось с леденящим ужасом — а что, если они узнают? Смит ничего этого не замечал.

— Видишь? Я хожу! Я стал крепче. — Он прошел несколько шагов, а затем остановился, обессиленный, но торжествующий.

Джилл заставила себя улыбнуться.

— Ах, какие мы молодцы! Так и надо, набирайся сил. А мне пора — я на секунду забежала, поздороваться.

— Не уходи! — обеспокоился Смит.

— Но я очень спешу!

Теперь на лице Смита было уже не беспокойство, а самая настоящая скорбь.

— Я тебя обидел. Я нечаянно.

— Обидел? Да нет, ничего подобного, просто мне нужно уходить — и как можно скорее.

Смит мгновенно успокоился.

— Брат, возьми меня с собой, — попросил он, и даже не попросил, а сказал как о чем-то уже решенном.

— Что? Нет, я никак не могу. И мне нужно уходить. Послушай, не говори никому, что я была здесь.

— Никому не говорить, что здесь был мой брат по воде?

— Да. Не говори никому. Я… я еще приду. Честное слово. А ты будешь молодцом и никому ничего не скажешь.

Несколько секунд Смит молчал, по всей видимости переваривая непонятную просьбу «брата».

— Я буду ждать. — Он говорил серьезно, почти торжественно. — Я не буду рассказывать.

— Вот и хорошо.

«Обещать-то просто, — подумала Джилл, — только как же я это сделаю?» Вернуться к Смиту будет нелегко; вряд ли доктора Браша еще раз понос проберет. Теперь было ясно, что «испорченный» замок совсем не испорчен. Она посмотрела на выходящую в коридор дверь и увидела самый обыкновенный засов. По заведенному в больнице порядку любая дверь — в ванную, туалет или еще куда, — за которой мог закрыться пациент, открывалась снаружи мастер-ключом, здесь же замок не позволял Смиту выйти наружу, а засов не допускал в комнату сотрудников больницы, даже тех, у кого есть мастер-ключ.

Джилл отодвинула засов.

— Жди. Я еще приду.

— Буду ждать.

Уже пересекая палату, где все так же мирно похрапывала миссис Банкерсон, она услышала: Тук-тук! Тук! Тук! Тук! — и стремглав бросилась открывать дверь.

Браш буквально ворвался в дежурку.

— Где это вы были, сестра? Я уже в третий раз стучу. — Его взгляд метнулся к ведущей в палату двери.

— Я увидела, как пациентка перевернулась, — без запинки соврала Джилл. — Нужно было поправить ей подушку.

— Кой черт, я же говорил, чтобы вы сидели тут и никуда не совались!

Видя, что врач напуган до полусмерти — и не без причины, — Джилл перешла в контрнаступление.

— Конечно же, доктор, я сделала вам одолжение, — произнесла она ледяным голосом. — Главная ответственность за пациентку лежит на вас. Однако вы передоверили ее мне, и я была вправе поступать так, как считала необходимым. Если это вызывает какие-то сомнения — хорошо, сходим к заведующему отделением и поговорим.

— Что? Нет, нет, давайте забудем.

— Нет, сэр. Я не люблю, когда мою компетентность ставят под сомнение. Как вам известно, старая и слабая пациентка может попросту задохнуться в водяной кровати. Я поступила по всем правилам. Я не из тех медсестер, которые готовы покорно сносить любые попреки врача. Давайте сходим к заведующему.

— Зачем это? Послушайте, мисс Бордман, я понимаю, что раскричался на вас совершенно напрасно, и готов извиниться.

— Хорошо, доктор, — сухо кивнула Джилл. — Вам нужно от меня что-нибудь еще?

— Как? Нет, большое спасибо, вы меня очень выручили. Только, знаете, не говорите, пожалуйста, об этом никому, ладно?

— Никому я ничего не собираюсь говорить.

Вот уж в этом-то ты можешь быть уверен! Только что же теперь делать? Господи, ну почему Бена нет в городе! Джилл вернулась к своему столу и притворилась, что изучает бумаги. Затем она вспомнила про злополучную кровать и позвонила на склад, а еще чуть позднее услала свою напарницу к тому самому пациенту, которому требовалась кровать с электроприводом, и попыталась собраться с мыслями.