«Мне кажется, сэр, — заметил собеседник Тернера, — что они нас раскусили».
«Очевидно, что они разрабатывали планы, основанные на точном понимании деталей наших десантных операций, — признал адмирал, — и их планы далеко не ограничивались воздушными операциями. Фактически они были так уверены в своем анализе наших намерений, что двинули несколько своих дивизий на Кюсю до того, как наши ВВС — наша возможность воспрепятствовать им — достаточно укрепились на Окинаве. Японцы были на шаг впереди нас. Наша разведка заметила появление их укреплений, которые вместе с уже находившимися там частями и новыми дивизиями, набранными из многочисленного населения острова, представились нам ужасной картиной[214]; однако с этой ситуацией мы могли бы справиться, если бы были в состоянии доставить наши соединения на берег в целости.
Интересное примечание для будущего историка этих событий. Многим из вас, возможно, известно, что первоначально операция на Кюсю назвалась «Олимпик», но знаете ли вы, почему первое название было изменено? Когда разведка обнаружила быстрое наращивание сил, мы предположили, что высадка может оказаться под угрозой[215]. Перемена названия с «Олим-пик» на «Маджестик» была попыткой сбить с толку японскую разведку — перемены, предпринимаемые ими, были основаны на данных анализов, проведенных в императорской штаб-квартире. Японцы верно вычислили и место, и примерное время проведения обеих операций — и «Маджестик», и «Коронет» ( «Диадема»)[216] — и решили ввести в сражение огромное количество самолетов-камикадзе в течение первых — критических — десяти дней каждой операции. Десантные силы сами по себе должны были стать главной мишенью японцев; дополнительным авиасоединениям было дано задание удерживать оперативную группу авианосцев»[217].
Многие из присутствующих офицеров хотели бы услышать, как Тернер об этом узнал. Однако следующий вопрос вернул разговор к теме камикадзе. Спрашивал еще один бывший капитан эсминца.
«Сэр, независимо от того, какое количество наших самолетов было задействовано в подавлении японских баз и обороне районов высадки, мне кажется, что большое количество японских баз — и горы на Кюсю — создавали практически идеальные условия для действий самоубийц».
«Я много и подолгу думал об этом. Японцы во время обороны главных островов имели семь не связанных друг с другом преимуществ, которых у них не было на Окинаве.
Во-первых, их самолеты были способны приближаться к десантным плацдармам, с которых начиналось вторжение, с любой точки широкой дуги. Это сводило на нет любую победу на линии воздушных баз Теки-Шут (Марианские острова) и Кикаи-Джима (север Окинавы), где большие расстояния диктовали японцам относительно предсказуемые маршруты.
Во-вторых, высокие горы скрывали низко летящих камикадзе от радаров; это сокращало время наших ответных действий против приближающихся самолетов. Бьии планы установить радарные точки внутри наших линий и на лежащих вне линий островах — так быстро, как только позволит тактическая обстановка, но главной проблемы — горы — это практически не решало. Кроме того, работа большинства радарных установок во время проведения «Маджестик» планировалась после «Х+10»[218] — к этому времени атаки камикадзе пошли на убыль.
В-третьих, мы знали, что японцы испытывают затруднения с радио, и некоторые из нас не учли того, что они могут координировать вылеты с запасных аэродромов и скрытых площадок по телефону. На этом этапе войны опора японцев на телефоны была скорее их силой, нежели слабостью. Не было радиоперехватов[219]. Наши соединения не могли ни перехватить, ни исказить, ни заглушить сведения, которые передавались по наземным линиям — и, как и японские электрические системы, такие линии не представляли собой хороших мишеней для воздушных атак.
Четвертое преимущество было связано со вторым; оно было извлечено из того, что наши штурмовые суда во время вторжения были практически неподвижны. Поскольку было известно, в каком районе действуют высаживающие десант корабли, камикадзе не обязательно было идти к ним на большой высоте, которая обеспечивала им видимость, нужную для обнаружения разбросанных далеко друг от друга групп авианосцев, и которая в то же время позволяла радарам обнаружить их самих. Вместо этого пилоты имели возможность приближаться к скоплению транспортов или грузовых судов со стороны гор, а затем снизиться до очень малой высоты. Последний отрезок пути до корабля проходился на низком уровне. Это не позволяло радарам засечь самолет; его было плохо видно; число противовоздушных орудий, которые можно было применять против такого самолета, было весьма ограничено. Нетрудно было понять, что во время проведения «Маджестик» это стало бы проблемой: процент камикадзе, выполняющих свое задание до конца, сильно возрастал при полете ниже зоны действия радара к точно определенным местам — таким, например, как стоянка Керама-Ретто (Окинава) — по сравнению с приближением к кораблям в море на большой высоте.
Хочу тем не менее подчеркнуть, что, несмотря на преимущества, которые давало фиксирование радаром высоко летящего самолета, корабли, привязанные к одному месту, навлекали на себя массированные нападения, и радиолокационные дозоры, курсировавшие около определенных подступов в Окинаве, страдали намного больше, чем те, которые двигались вместе с быстроходной опергруппой авианосцев. Недостаток предсказуемых подступов к Кюсю только усугублял положение.
В-пятых, мы начали широко использовать эсминцы в качестве радиолокационных дозоров еще во время операции на Кваджалейне в январе 1944-го, и к концу этого года сравнительно опытные ЦБИ (центры боевой информации) эффективно обеспечивали разработку тактической ситуации и направление истребителей с определенных эсминцев. К сожалению, координация между новоустановленными ЦБИ и своевременная связь с их радиолокационными дозорами являла собой проблему, поскольку эти центры периодически отставали от событий и ошибались. Прибавьте к этому землю, которую следовало выровнять, — и обстановка быстро переставала быть определенной.
В-шестых, как уже отмечалось, во время операции на Кюсю пользы от радаров в бесконечных горных ущельях не было практически никакой. Попытки БВП Пятой флотилии создать барьер на полпути к острову предпринимались в основном ими самими, поскольку они периодически оказывались вне прямого контакта с дозорами, посланными проверять контрольные пункты. Заградительный патруль на отрезке в 120 миль шириной — между Кюсю и Амакуса-Шото, островом, лежащим немного западнее, — был способен лишь отыскать и отразить сравнительно небольшой процент атакующих, идущих через горы; этот процент сокращался еще больше в районах с умеренным облачным покровом. Как оказалось, операция «Маджестик» была начата, когда погодные условия были идеальными для целей японцев — и, могу добавить, то же самое было бы верно для «Коронета». Облачный покров, от умеренного до плотного, простирающийся на 3000–7000 футов, не только обеспечивал прикрытие низко идущим самолетам на подходе к местам высадки десанта. Опытные японские пилоты, высматривавшие в море авианосцы с большой высоты, также обнаружили, что облака служат хорошей защитой от наводимых радарами БВП, не будучи при этом серьезной помехой для управления самолетом.
И последнее — возможно, самое важное. Сравнительно небольшое число летчиков-самоубийц прорывались к легкоуязвимым транспортам у Окинавы из-за естественного стремления неопытных летчиков спикировать на первую увиденную мишень. В результате радиолокационные дозоры принимали на себя удары множества камикадзе до того, как им удавалось достичь зоны высадки. Это влекло за собой ужасные потери, даже если эсминцы имели свои собственные БВП и их поддерживали ДС и LSM в качестве канонерских лодок. Эти корабли были излюбленными мишенями камикадзе; обстоятельства и местность благоприятствовали достижению их главной цели — уничтожению возможно большего числа американских солдат.
