Развивая сей перл благоразумия, Диана рисовала в своем воображении пророчествующую с кафедры директрису и пыталась смиренно принять боль в ногах как справедливую кару за ласки Дэниела. Но сколько бы ни внушала она себе, что поступила скверно, доверившись мужчине, раскаяния не наступало. Но сколько бы ни твердила она, что Дэниел – это коварный искуситель, опасный зверь, натуральный дьявол во плоти, сердце ее лишь сладко замирало и отказывалось в это поверить.

Внезапно послышавшийся скрип рессор и стук лошадиных копыт нарушил стройный ход ее размышлений. Она сошла с дороги на обочину, чтобы пропустить экипаж, однако он, к ее немалому удивлению, остановился. Диана подняла голову и увидела сидящего в двуколке с вожжами в руках Эндрю Тиндала.

– Ба! – изумленно воскликнул он. – Да это же мисс Албрет! Как вы здесь очутились? Вот уж никак не ожидал вас встретить в этом забытом Богом местечке.

– Я решила прогуляться по окрестностям, – сказала Диана. – А куда вы направляетесь?

– Хочу проведать одного своего приятеля и погостить у него денек. Однако позвольте мне сперва отвезти вас обратно в усадьбу. По-моему, вы удалились от нее чересчур далеко.

– Благодарю за предложение, но прошу вас не затрудняться, – любезно ответила Диана. – Я не стою того, чтобы из-за меня откладывать свои дела.

– Ваша скромность лишний раз свидетельствует о вашей завидной добродетельности, мисс Албрет. Но позвольте мне оказать вам эту незначительную услугу, она совершенно не затруднит меня, – настаивал Эндрю.

– Еще раз прошу вас не беспокоиться, – упрямилась Диана. – Право же, я не прощу себе того, что задержала вас. Я люблю долгие пешие прогулки, они доставляют мне удовольствие, особенно в такой чудесный день, как сегодня. Право же, поезжайте своей дорогой, а я...

Эндрю выбрался из двуколки и воскликнул:

– И слышать ничего подобного не желаю! Позвольте мне вас подсадить!

Лучше бы он этого не говорил! Чаша терпения Дианы переполнилась, ей надоели мужчины, бесцеремонно вмешивающиеся в ее личную жизнь в самый неподходящий момент и навязывающие ей свое покровительство. Не удостоив Тиндала ответом, она уселась на валун, лежащий у дороги, подперла голову ладонями и уставилась на мыски своих загубленных полусапожек.

– Вы чем-то расстроены, мисс Албрет? Вас что-то тревожит? – участливо спросил мистер Тиндал. – Поделитесь со мной своей бедой, вам тотчас же станет легче.

Диана подняла голову и взглянула ему в глаза. Они были не бездонными и бесстрастными, как у Дэниела, а добрыми, сочувственными и ясными, какие бывают только у добропорядочных джентльменов. Его открытое, честное лицо внушало Диане доверие, и одного взгляда на него было достаточно, чтобы она успокоилась и поверила ему свою тайну.

– Я не просто прогуливаюсь ради удовольствия, – сказала она, особенно не задумываясь о возможных последствиях столь опрометчивой откровенности. – Я направляюсь в деревню Фенвуд, где живет один мой родственник. Я узнала о его существовании совершенно случайно и решила его проведать.

– Так он вас не ждет? – с удивлением спросил Тиндал.

– Нет, – с глупой улыбкой ответила Диана, чувствуя себя полной идиоткой. – Ведь мы с ним даже не знакомы, я хочу сделать ему приятный сюрприз.

Глаза Эндрю потеплели, улыбка на его одухотворенном лице стала еще шире. Он ласково посмотрел на Диану и задал ей очередной вопрос:

– А вы уверены, что он будет вам рад? А вдруг он откажется вас принять?

Такой исход ее долгого и утомительного путешествия даже не приходил ей в голову. А ведь вполне могло статься, что викарий не захочет иметь Ничего общего с дочерью Джонатана Албрета, даже если она и приходится ему родственницей. Представив себя стоящей на пороге дома сельского священника перед захлопнувшейся у нее перед носом дверью, Диана густо покраснела.

Заметив, что она смущена, Тиндал ободряюще промолвил:

– Успокойтесь, мисс Албрет, скорее всего все будет хорошо, как вы и предполагаете. А знаете что? Ведь я вполне могу и отложить свой визит к приятелю до завтра. Позвольте подвезти вас до Бринли! Там вы подождете, пока я съезжу в деревню к вашему родственнику с вашей запиской, и, если он проявит благожелательность, проведаете его. После этого мы с вами вернемся в усадьбу. Полагаю, что даже раньше других.

Это предложение пришлось Диане по душе.

– Я даже не знаю, как смогу вас отблагодарить за бескорыстную помощь, – пролепетала она.

– Право же, мисс Албрет, это сущие пустяки! – воскликнул Тиндал. – Только так и должны поступать истинные друзья. Садитесь в двуколку, мы помчимся быстрее ветра!

– Я обожаю море! – сказал Хэмптон. Это были первые слова, произнесенные им за последний час. – Созерцая его, понимаешь, что такое истинное величие. Признаться, теперь я даже рад, что не вернулся утром в город.

Он с наслаждением вдохнул влажный горьковатый воздух и блаженно зажмурился, подставив одухотворенное лицо солнцу и ветру.

– А вот я ненавижу море, – сказал Дэниел, прищурившись.

Его раздражал и слепящий солнечный свет, от которого слезятся глаза, и запах гниющих водорослей, от которого першит в горле. Прекраснодушная белиберда о возвышенном ему всегда претила, сентенций, касающихся высоких материй, он никогда не понимал, и коль скоро море олицетворяло собой абсолютное величие, то и оно вызывало у него неприязнь.

– Мне странно слышать это от вас, Сент-Джон, – заметил Верджил. – Ведь именно морю вы обязаны своим богатством.

Дэниел скептически поморщился и пожал плечами: дескать, при чем здесь богатство, если при виде бушующих волн у него ком подкатывает к горлу? После стольких лет болтанки в морской стихии ни о какой любви к ней не могло быть и речи.

Бескрайняя, своенравная и непредсказуемая, она повергает человека в трепет, постоянно напоминая ему о его ничтожестве ритмичными ударами волн о борта утлого суденышка, кажущегося хрупкой скорлупкой на фоне громады водяных валов. Оказавшись в полной власти провидения, человек поневоле вспоминает все свои прегрешения и клянется впредь никогда не нарушать евангельские заповеди. И если судьба оказывается к нему милостива, он вспоминает эти унизительные мгновения с внутренним содроганием.

Какими же нелепыми казались пережившему все это жалкие потуги людей навязать морю свою волю! Из всех их смешных затей такого рода самой дурацкой Дэниелу казалась спортивная рыбалка. Она была, на его взгляд, сродни дуэли, только сражаться приходилось не с человеком, а с самой дикой природой. Угадать исход этого поединка несложно.

Стоя на уступе скалы между Верджилом и Хэмптоном, вооруженными длинными удилищами и рыболовными баграми, Дэниел с ухмылкой наблюдал, как его приятели суетятся и пыжатся, пытаясь продемонстрировать ловкость и сноровку в противоборстве с одной из могущественных сил на планете. Наградой за их дерзость служили несколько пойманных рыбин. Каждый новый трофей вызывал у всех присутствующих бурю восторга и шквал радостных эмоций.

Верджил умудрился поймать огромного тунца, Хэмптону пока не везло, но это абсолютно его не огорчало, он продолжал наслаждаться задумчивым созерцанием величественной водной стихии. Сидевший рядом со своим старшим братом Данте не проявлял к рыбалке никакого интереса и явно был далек от восхищения картиной торжества явлений высшего порядка.

– Когда, по-вашему, сюда прибудут дамы? – наконец спросил он у Дэниела.

Но Дэниелу и самому хотелось бы знать ответ на этот вопрос; ему не терпелось увидеться с Дианой, вдохнуть запах ее волос, полюбоваться ее нежной кожей и румянцем, вспыхивавшим всякий раз, когда их взгляды встречались. Где же, черт бы ее подрал, она запропастилась?

Он заставлял себя не оборачиваться, но постоянно прислушивался к звукам, доносившимся со стороны дороги, по которой должны были приехать экипажи с дамами. Но пока его чуткий слух еще не уловил ни звуков дробного стука лошадиных копыт по каменистому проселку, ни конского храпа, ни скрипа рессор карет и двуколок, ни звонкого женского смеха. Опечаленный этим, он даже не удостоил нетерпеливого юношу ответом и лишь сильнее помрачнел.