– Эти поездки опасны?
– До сих пор опасности не возникало.
Она не об этом его спрашивала, но решила пока довольствоваться таким ответом.
Перед ее мысленным взором вдруг предстали те, с кем она познакомилась нынче в Гилдхолле, и в частности седой тонкогубый Гилберт де Абиндон, который пытался не смотреть на Дэвида, даже когда тот представлял ему свою жену.
– Мне понравилась Маргарет, жена Гилберта. Мне кажется, мы с ней можем подружиться. Как ты думаешь, он это позволит?
На самом деле она хотела узнать, позволит ли Дэвид. Белокурая и дружелюбная Маргарет была чуть старше ее. Они с удовольствием познакомились и поболтали, пока их мужья стояли как истуканы.
– Очень возможно. Гилберт чрезвычайно амбициозен. За твое благородное происхождение и связи при дворе он простит тебе такую оплошность, как брак со мной. Как большинство богатых торговцев, он хочет поднять семейный статус.
– И все же ему может не понравиться наша дружба. Ведь вы с ним так ненавидите друг друга.
В ответ – молчание. Она повернулась и увидела, что его взгляд устремлен куда-то вдаль. Потом он взглянул на нее, и его глаза сверкнули. Неужели его рассердило лишь одно упоминание о дяде? Но Дэвид, словно почувствовав ее тревогу, успокаивающе поцеловал ее.
– Я ненавижу его за то, что он сделал с моей матерью. А он ненавидит меня за то, что я жив и ношу имя де Абиндонов. Он худший из нашего племени, девочка моя. Он не умеет слушать других и лишь осуждает. Он полон чванства и каждое утро посещает церковь, а потом целый день всех проклинает. Если бы он сегодня был в этом доме, он бы не заметил ни радости, ни веселья, а лишь один грех. Имей это в виду, если хочешь подружиться с Маргарет. Надеюсь, что ей недолго мучиться и вскоре она станет молодой вдовой.
Кристиана растерянно заморгала. Желать кому-нибудь смерти – это ужасно. Еще больше ее потрясло то, как равнодушно он произнес это.
– Нам нужна служанка, чтобы помогать тебе одеваться и причесываться, – как ни в чем не бывало продолжал он, – Джева считает, что ты сама должна выбрать ее. Навести Маргарет и попроси помощи в этом деле. Посмотрим, позволит ли ей Гилберт.
Он погладил ее, и Кристиана почувствовала, что он снова хочет предаться любви. Поэтому она была поражена, когда он заговорил:
– Моим дядям Гилберту и Стивену было уже за двадцать, когда моя мать была еще девочкой. А потом ей исполнилось четырнадцать, и они увидели, как она прекрасна. Братья решили выгодно выдать ее замуж. Они все рассчитали. Им нужен был только благородный человек. Или, на крайний случай, торговец из Ганзейской лиги*. Они назначили ей солидное приданое и начали усиленно представлять ее мужчинам. Они таскали ее за собой на каждый пир, одетую как леди.
– И это помогло?
– Да, помогло. Об этом периоде ее жизни мне рассказал Джон Константин. Предложения полились рекой. Гилберт и Стивен, конечно, выбирали жениха по своему вкусу. Они заигрались и стали сталкивать одного претендента с другим.
– Она не согласилась с их выбором? Поэтому…
– Хуже того. Их родители умерли, а слуги баловали ее. Она влюбилась. Ее возлюбленный исчез к тому моменту, когда она обнаружила, что носит ребенка.
– Это был один из претендентов?
– Нет. Однако братья решили избавиться от позора обычным способом. Они потребовали назвать имя соблазнителя, чтобы заставить его жениться, но она отказалась. Гилберт пытался выбить из нее имя, и все равно она молчала. И тогда они нашли ей мужа, который был на все согласен, и решили быстро выдать ее замуж.
Кристиана содрогнулась. Она помнила тот вечер, когда впервые пришла в дом Дэвида и он спросил, не носит ли она ребенка. Он счел, что ее история такова же, как история его матери, а его выбрали в мужья, чтобы скрыть позор.
– Она не стала выходить за него, – продолжил Дэвид. – И все время ждала, что ее возлюбленный вернется. Она заявила священнику, что против этого брака.
«Его мать оказалась смелее меня, – подумала Кристиана. – Бог мой, что же творилось в голове Дэвида в ту ночь, когда он так невозмутимо слушал меня?»
– И что предприняли братья?
– Они отослали ее прочь. В Гастингсе у нас какие-то родственники, и она отправилась туда. Гилберт велел ей отказаться от ребенка, когда тот родится. Если она этого не сделает, предупредил он, они перестанут ей помогать, словно она для них умерла. И ни при каких обстоятельствах она не должна была возвращаться в Лондон.
– Но она не отказалась от тебя. И вернулась в Лондон.
– Она боялась, что ее возлюбленный приедет и не найдет ее, и поэтому поторопилась вернуться. Каким-то образом она нашла Мэг и стала работать с прачками. Мэг была повивальной бабкой, когда я родился. В те годы мы жили в маленькой комнатке позади конюшен, у реки. Кроме Мэг и других работниц, я был единственным, с кем общалась моя мать. Гилберт и Стивен ни разу не проведали ее и, верные своему слову, не дали ей ни шиллинга. Им было все равно, жива она или нет.
– А ты? Ты знал, что они твои родственники?
– Только когда мне исполнилось семь лет, я услышал о людях, носивших такую же фамилию, как и моя мать, и призадумался. Стивен тогда начал преуспевать. Я знал, что я незаконнорожденный. Другие мальчики постарались просветить меня. Спустя несколько лет мать стала домоправительницей у Дэвида Константина, и жить ей стало полегче. Гилберт и Стивен так и не простили ему того, что он помог ей. Они считали, что она несет заслуженную кару. Мол, нужда и тяготы – справедливая плата за ее преступление против Бога и родных. Главным образом родных!
Он рассказывал эту историю так же просто и спокойно, как говорил обычно. Но Кристиана чувствовала, какой отпечаток она оставила на всей его жизни и его характере.
Кристиана вспомнила рисунок, изображавший эту женщину, и, глядя на совершенные черты Дэвида, видела в нем его мать. Но эти бездонные глаза были не материнские.
– Как звали твою мать?
– Джоанна.
– А отца? Ты знаешь, кто он?
– Единственным отцом для меня был мой хозяин. Первый раз, когда я увидел его, он отругал меня за украденное яблоко. Потом выпорол и отвел к матери. Через несколько недель он появился снова и повел меня в город посмотреть, как вешают вора. На обратном пути он поведал мне, что для умных людей есть два пути разбогатеть. Один – воровство, а другой – торговля, но у воров жизнь значительно короче. К восьми годам я уже крал не раз, так что урок был для меня не лишним.
Она вспомнила бродяжек, ворующих на улицах еду и все, что под руку подвернется, и представила среди них маленького Дэвида. Он, конечно, никогда не попадался.
– Думаю, он хотел жениться на ней, – задумчиво продолжал Дэвид. – Я помню, как застал их, когда мне было лет двенадцать. Они сидели в зале и обсуждали что-то очень важное. И я понял, что именно.
– Полагаешь, она ему отказала?
– Да. В то время я считал, что он сделал предложение из-за меня. Мы тогда уже стали очень близки, словно отец и сын. У нас даже было одно имя. Она выбрала его из Библии, но в Англии оно достаточно редкое. Дэвида Константина с самого начала поражало то, что мы тезки. Мне казалось, что он дал работу матери, чтобы получить сына. Но сейчас я думаю, что все было наоборот.
– Она отказала ему из-за твоего отца?
– Да. Ее сердце еще ждало, хотя рассудок уже сдался. В юности я презирал ее за это, но, когда она умерла, кое-что понял.
Кристиана припомнила, сколь терпелив и тактичен был Дэвид во время их помолвки, но также – как жестко и безжалостно он высказывался о Стивене.
Ты все еще ждешь его, когда правда так очевидна. Если бы Эдуард не отдал тебя мне, ты бы провела всю жизнь в ожидании, в мире померкших иллюзий.
Он ужасно рисковал.
Кристиана прижалась к Дэвиду, от которого исходило такое успокаивающее тепло. Она оценила его доверие, его рассказ. Понемногу благодаря вот таким моментам он и в самом деле перестанет быть для нее чужим. Ведь не в его характере делать подобные признания. Это стало возможным только благодаря их обоюдной нежности и мгновениям страсти.
