«И меня по ошибке пленило...» И меня по ошибке пленило, Как нарядная пляшет беда... Все тогда по-тогдашнему было, По-тогдашнему было тогда. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . Я спала в королевской кровати, Голодала, носила дрова, Там еще от похвал и проклятий Не кружилась моя голова... 13 августа 1960 Эхо В прошлое давно пути закрыты, И на что мне прошлое теперь? Что там? – окровавленные плиты Или замурованная дверь, Или эхо, что еще не может Замолчать, хотя я так прошу… С этим эхом приключилось то же, Что и с тем, что в сердце я ношу. 25 сентября 1960 Комарово Античная страничка I. Смерть Софокла Тогда царь понял, что умер Софокл. Легенда На дом Софокла в ночь слетел с небес орел, И мрачно хор цикад вдруг зазвенел из сада. А в этот час уже в бессмертье гений шел, Минуя вражий стан у стен родного града. Так вот когда царю приснился странный сон: Сам Дионис ему снять повелел осаду, Чтоб шумом не мешать обряду похорон И дать афинянам почтить его отраду. 1958—1961 II. Александр у Фив Наверно, страшен был и грозен юный царь, Когда он произнес: «Ты уничтожишь Фивы». И старый вождь узрел тот город горделивый, Каким он знал его еще когда-то встарь. Всё, всё предать огню! И царь перечислял И башни, и врата, и храмы – чудо света, Как будто для него уже иссякла Лета, Но вдруг задумался и, просветлев, сказал: «Ты только присмотри, чтоб цел был Дом Поэта». Октябрь 1961 Ленинград. Больница в Гавани «Недуг томит – три месяца в постели...» Недуг томит – три месяца в постели. И смерти я как будто не боюсь. Случайной гостьей в этом страшном теле Я, как сквозь сон, сама себе кажусь. 1961 Из цикла «Черные песни» Слова, чтоб тебя оскорбить... И. Анненский I. «Прав, что не взял меня с собой...» Прав, что не взял меня с собой И не назвал своей подругой, Я стала песней и судьбой, Сквозной бессонницей и вьюгой. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . Меня бы не узнали вы На пригородном полустанке В той молодящейся, увы, И деловитой парижанке. 1961 Комарово II. «Всем обещаньям вопреки...»
Всем обещаньям вопреки И перстень сняв с моей руки, Забыл меня на дне... Ничем не мог ты мне помочь. Зачем же снова в эту ночь Свой дух прислал ко мне? Он строен был, и юн, и рыж, Он женщиною был, Шептал про Рим, манил в Париж, Как плакальщица выл… Он больше без меня не мог: Пускай позор, пускай острог... 1961 Комарово Петербург в 1913 году За заставой воет шарманка, Водят мишку, пляшет цыганка На заплеванной мостовой. Паровик идет до Скорбящей, И гудочек его щемящий Откликается над Невой. В черном ветре злоба и воля. Тут уже до Горячего Поля, Вероятно, рукой подать. Тут мой голос смолкает вещий, Тут еще чудеса похлеще, Но уйдем – мне некогда ждать. 1961 Царскосельская ода Девятисотые годы А в переулке забор дощатый... Н. Г. Настоящую оду Нашептало... Постой, Царскосельскую одурь Прячу в ящик пустой, В роковую шкатулку, В кипарисный ларец, А тому переулку Наступает конец. Здесь не Тёмник, не Шуя — Город парков и зал, Но тебя опишу я, Как свой Витебск – Шагал. Тут ходили по струнке, Мчался рыжий рысак, Тут еще до чугунки Был знатнейший кабак. Фонари на предметы Лили матовый свет, И придворной кареты Промелькнул силуэт. Так мне хочется, чтобы Появиться могли Голубые сугробы С Петербургом вдали. Здесь не древние клады, А дощатый забор, Интендантские склады И извозчичий двор. Шепелявя неловко И с грехом пополам, Молодая чертовка Там гадает гостям. Там солдатская шутка Льется, желчь не тая... Полосатая будка И махорки струя. Драли песнями глотку И клялись попадьей, Пили допоздна водку, Заедали кутьей. Ворон криком прославил Этот призрачный мир... А на розвальнях правил Великан-кирасир. 3 августа 1961 Комарово |
