— Он вас помнит!

— Еще бы! — Керри вздохнула и погрузилась в какие-то личные воспоминания.

Антонио вскоре вернулся и аккуратно поставил бокалы с виски на бумажные подставки. Керри поднесла бокал к губам, отпила из него и сказала:

— Твое здоровье, моя дорогая! — Не дав Монике ответить, она спросила:

— Скажи откровенно, что ты думаешь о нас с Чаком?

Моника захлопала глазами, ошарашенная таким прямолинейным вопросом.

Керри расхохоталась.

— Хорошо, я дам тебе подсказку. Не кажется ли тебе, что между нами какие-то странные отношения?

Моника сделала большой глоток, пожевала губами и сказала:

— Да, пожалуй. По-моему, вы настолько наскучили друг другу, что даже не хотите разговаривать.

— Любопытное суждение! — сказала, вскинув бровь, американка. — Продолжай!

— И еще мне показалось, что Чак во многом от вас зависим, не так ли?

И на этот раз ее ответ поразил Керри.

— Да, это абсолютно верно! — призналась она. — В наших отношениях мне отведена главенствующая роль. Ты понимаешь, на что я намекаю?

— Да, понимаю, — сказала Моника, чувствуя, что американка имеет в виду сексуальную сторону их отношений, но не испытывая особого желания углубляться в интимную сферу супружеской жизни.

— Я подразумеваю, разумеется, секс, милочка, — продолжала говорить неуемная американка. — В этом смысле я всегда доминирую. Ты поняла намек?

— Я знаю, что означает «доминировать», — кивнула Моника, начиная злиться. Несомненно, Керри рассчитывала смутить ее своими откровениями, но Моника решила не доставлять ей такого удовольствия и поэтому отвечала нарочито спокойно. — Надеюсь, что сексуальные игры доставляют вам много радости, — сказала с улыбкой она.

— А вам никогда не хотелось внести в свою интимную жизнь некоторое разнообразие? — спросила Керри.

Моника улыбнулась, вспомнив свой недавний экспромт в душевой спортивного комплекса, и ответила:

— Вы разговариваете со мной как с неопытной школьницей!

Керри расхохоталась:

— Я не хотела тебя обидеть, душка! Просто мне стало интересно, насколько ты раскованна в сексе. Как известно, вы, англичане, очень консервативны и порядочны на людях. Но я подозреваю, что, оказавшись в спальне, все вы тотчас же переодеваетесь в кожаные доспехи и начинаете лупить друг друга плетками и хлыстами.

— К сожалению, у меня вообще нет одежды из кожи, разве что обувь, — с невинным видом ответила Моника.

— Что ж, для начала и это неплохо, — с улыбкой произнесла Керри. — Туфли — это весьма многозначительный символ.

Она явно не собиралась переводить разговор на другую тему.

Вспомнив свои туфли, Моника подумала, что все они символизируют разве что ее хроническое безденежье.

— Вас возбуждают сильные личности? — спросила Керри с настойчивостью опытного журналиста, и Моника покорно ответила:

— Да, пожалуй. Как и богатые люди, они не лишены особой притягательности.

— Типичный ответ, — констатировала Керри и отхлебнула из бокала. — Но я имела в виду не только мужчин…

— И я тоже, — сказала, к ее удивлению, Моника. Обе женщины помолчали, наконец американка сказала:

— Не хотелось бы тебе расширить свой сексуальный опыт? Приглашаю тебя в свой номер. Ты увидишь нечто весьма пикантное.

— Не думаю, что мне это будет интересно, — справившись с оторопью, ответила Моника.

— Как знать! Чтобы судить о пудинге, нужно его отведать. В любом случае тебе не будет с нами скучно. Ну признайся, ведь ты уже сгораешь от любопытства! — воскликнула Керри.

Моника рассмеялась:

— Это уже нечестно! Разумеется, мне любопытно. Просто уже поздно, мне пора спать…

— Не беспокойся, выспишься. А сейчас пошли ко мне в номер!

Они молча дошли до лифта. Моника испытывала то же чувство, что и в тринадцатилетнем возрасте, когда они с подружкой случайно нашли в спальне ее старшего брата порножурнал и заглянули в него. У двери номера Керри остановилась и спросила:

— Ты хочешь поучаствовать или только посмотреть?

— Я бы предпочла остаться зрителем, — не совсем уверенным голосом ответила Моника.

— Как угодно. Передумать никогда не поздно, — сказала Керри и открыла дверь.

Моника сделала успокаивающий вздох и первой вошла в номер.

Из ванной тотчас же появился Чак, одетый в махровый халат. Он спокойно кивнул гостье, не выразив особого удивления.

Керри сказала:

— Она будет смотреть. Моника, устраивайся поудобнее.

Моника прошла в комнату, присела на кровать, но спохватилась и пересела в кресло, стоявшее возле окна. Керри и Чак замерли лицом друг к другу посередине номера. Из открытой двери ванной тянуло паром и каким-то специфическим острым запахом.

Керри сняла с Чака халат. Вопреки ожиданиям Моники Чак не был совершенно голым, на нем были надеты хлопчатобумажные светло-голубые трусики. Его загорелое тело было мускулистым и по-мальчишески стройным, с узкой талией и плоским животом. Грудь, покрытая светлыми курчавыми волосиками, тоже была хорошо развита. Рядом с Керри, все еще одетой в свой строгий костюм, он выглядел беззащитным. Она приказала ему суровым тоном:

— Покажи, как сильно ты меня любишь!

Чак упал перед ней на колени и поцеловал ее туфли.

— Обнаженный он гораздо симпатичнее, чем одетый, не правда ли? — спросила у Моники Керри.

Моника молча кивнула. Керри села на кровать и, скинув туфли, протянула ногу Чаку. Он осторожно взял ее обеими руками за лодыжку и начал целовать кончики пальцев. Лицо его при этом оставалось серьезным и сосредоточенным, а дыхание стало частым и прерывистым.

— Чак умеет снимать с моих ног усталость, он умница, — похвалила его Керри. — Покажи, что еще ты умеешь!

Чак принялся облизывать ступню, потом стал сосать большой палец, поглаживая ладонью икру. Керри блаженно улыбнулась, в ее глазах читалось самодовольство. Моника тайком тоже скинула туфли и потерла ногу о ногу. Керри услышала шорох нейлоновых колготок и улыбнулась.

— Он делает это каждый вечер. Прекрасная разрядка! Она уперлась руками в кровать и запрокинула голову.

Взгляд ее устремился в потолок, с губ сорвался чувственный вздох. Чак усердно массировал ей ступню своими большими пальцами и поочередно сосал все ее пальчики. Спустя некоторое время он занялся второй ее ногой.

— Моника, не могла бы ты оказать мне одну услугу? — спросила американка.

— Что? — хрипло спросила, в свою очередь, Моника и прокашлялась.

— Принеси мне чего-нибудь выпить.

— А что именно?

— Джина с тоником, возьми из мини-бара.

Моника подошла к холодильнику и, открыв его, достала оттуда бутылку виски, бутылку джина и бутылку тоника. Виски она налила себе, а для Керри приготовила смесь джина и тоника.

— Благодарю, — томным голосом сказала Керри, беря у нее бокал. — Ты не хочешь присоединиться к нам?

Моника молча глотнула из своего бокала изрядную порцию виски. Керри открыла глаза и вперила в нее пристальный изучающий взгляд. Щеки Моники порозовели: в глазах американки явственно читался вызов.

— Я не намерена тебя уговаривать, милочка! Поступай как знаешь! Но думаю, что ты не пожалеешь.

Щеки Моники стали пунцовыми, сердцебиение участилось. Она уже и сама не знала, чего хотела в этот момент.

— Спасибо, я лучше посижу в кресле, — наконец пролепетала она.

Наступила тишина. Керри ухмылялась. Чак, причавкивая, сосал ее пальчики.

— Как угодно, — промолвила американка. Моника повернулась и направилась к креслу у окна.

Когда же она обернулась, то увидела, что Керри встала и непринужденно снимает с себя юбку. Аккуратно сложив, она повесила ее на спинку стула и, оставшись в чулках и подвязках, в белых ажурных трусиках и блузе, подошла к Монике и спросила:

— Ну, и что ты обо мне думаешь?

— А что я должна думать? — спросила Моника.

— Я привлекательна?

— Конечно, вы привлекательны, — сказала Моника, — только не нужно на меня давить. Я не поддаюсь на такие штучки.