Перегнувшись через проход, он кликнул главного канонира и приказал ему выстрелом из фальконета подтвердить национальность.

Не меняя положения, Лашапель услыхал выстрел и увидел, как железная леерная стойка Фальконета повернулась на своей оси.

– Очень хорошо! – похвалил капитан. – Пусть подойдет!..

«Принц Генрих IV» стоял по ветру, и «Святому Лаврентию» ничего не стоило подойти к нему вплотную. Однако он не стал этого делать. Шансене прекратил маневр, когда решил, что его могут слышать с судна флибустьеров, и, взяв рупор, громко представился:

– Корабль его величества «Святой Лаврентий», капитан Шансене!

Лашапель в том же духе отозвался:

– Фрегат «Принц Генрих IV», капитан Лашапель из Сент-Кристофера.

Название острова Сент-Кристофер сказало Шансене больше, чем долгие переговоры. Он мгновенно отдал себе отчет в том, что Байярдель не ошибся: он, Шансене, имеет дело с пиратским судном! Он снова взялся за рупор и, бросив многозначительный взгляд на Жильбера д'Отремона, Ложона и Лашикота, стоявшим поблизости, продолжал:

– Капитан Лашапель, у меня в руках приказ, имеющий к вам прямое отношение. Извольте непременно явиться на мое судно!

Старый морской пират Лашапель был отнюдь не глуп, и уж в особенности, когда находился на борту собственного фрегата. Ему показалось, что дело, имевшее к нему отношение, не совсем ясное, а в голосе Шансене ему послышались угрожающие нотки.

Он с силой лягнул Тягача и подал ему один-единственный знак. Матрос сейчас же побежал на палубу. Лашапель не успел рта раскрыть, чтобы продолжить переговоры, как увидел: в том месте, где крепилась грот-мачта, флибустьеры стали открывать люк, где крепились и хранились ядра. Другие бежали вдоль перил, потрясая забойниками, банниками, или тащили воду.

Если бы Шансене мог видеть лицо пирата, он бы констатировал, что его лицо внезапно осветилось, а на его губах блуждала странная усмешка. Однако сумерки стремительно сгущались, а флибустьер теперь нагло врал:

– Очень сожалею, но не имею возможности оставить судно. Со своего места вам не видно, в каком я плачевном состоянии после встречи с этими проклятыми англичанами протектора Кромвеля! Но можете поверить мне на слово: с вами говорит сам капитан «Принца Генриха IV». Я не могу ни ходить, ни тем более бегать: ядром чертова англичанина мне оторвало ногу в Фор-Руаяле на Ямайке, и с тех пор я могу лишь стоять на деревянной культе!

Не успел Шансене ответить, как он поспешил прибавить:

– Однако, капитан, вы сами можете прийти на наш корабль: вы будете встречены по законам самого сердечного гостеприимства.

Несмотря на сгущавшуюся мглу, Лашапель разглядел, как Шансене пошептался со своими товарищами, словно спрашивая их мнения. Он ждал невозмутимо, полагая, что и так выиграл много времени, дав возможность матросам фрегата завершить подготовку к бою, если дойдет до стычки.

Шансене снова взял рупор и спросил:

– Капитан Лашапель! Говорите, вы из Сент-Кристофера?

– Ну еще бы!

– Уж не флибустьер ли вы?

– Флибустьер и все такое прочее! – выкрикнул Лашапель вызывающим тоном, что не осталось незамеченным на «Святом Лаврентии». Да, флибустьер, располагающий патентом на каперство, непременно подписанным лично командором де Пуэнси!

Снова он увидел, как Шансене советуется со своими спутниками. Теперь на борту фрегата все было готово для отражения атаки и даже достойного ответа. Лашапель втянул в себя свежий воздух. Поставив корабль по ветру, он мог после ловкого маневра зайти «Святому Лаврентию» в левый борт, дать залп из каронад, а затем – на абордаж, если в самом деле возникнет угроза боя.

– Я имею приказ вас досмотреть, – крикнул Шансене. – Мне бы ни в коем случае не хотелось причинять вам зло, однако губернатор Мартиники приказал береговой охране схватить всех флибустьеров, засевших на острове Мари-Галант – вас в том числе, – и препроводить их в Сен-Пьер, где их предадут суду. Вам не будет причинен вред, если вы добровольно согласитесь следовать за нами. Я лишь заберу часть вашей команды на свое судно и выделю несколько человек для наблюдения за остальными.

Лашапель смачно сплюнул как можно дальше в море, но и это показалось ему недостаточно дерзкой выходкой. Он слащаво спросил:

– Досмотреть кого? Препроводить кого в Сен-Пьер, чтобы судить кого?

– Вас и вашу команду.

Сколько себя помнил Лашапель, никогда еще в тропических широтах не произносилось столько любезностей, ради того чтобы отправить на виселицу славного и отважного моряка.

А любезность была слабостью этого капитана именно потому, что сам был начисто лишен этого качества.

Он хрипло кашлянул в рупор и с притворной робостью заявил:

– Дело в том, что мне под суд совсем неохота, ваша милость, да и моя команда, думаю, стремится туда не больше меня. Богом клянемся, мы не виновны в преступлениях, которые собираются вменить нам в вину, чистота наших нравов, как и скромное наше прошлое, – лучшие тому поручительства.

Шансене, д'Отремон и два других колониста снова стали совещаться. Вдалеке, во мгле почти скрылся из виду «Бык», согласно полученному приказу, державшийся в стороне. Однако Лашапелю было наплевать, что готовилось с той стороны. Он внимательно наблюдал за средней надстройкой «Святого Лаврентия» и немало удивился, увидав, как капитан передает рупор стоящему рядом с ним человеку, которого Лашапель не знал. Это был Эрнест Ложон. Тот довольно зло прокричал:

– Уверять в своей невиновности и тем противоречить очевидности, как поступает флибустьер из Сент-Кристофера, – значит оскорблять достоинство лиц, облеченных королевской властью!

– Прошу прощения у вашей милости, – медовым голосом пропел в ответ Лашапель, – но я не имел чести быть вам представленным.

– Вы теряете голову, потеряв прежде честь! – теряя терпение, вскричал Ложон: он да еще, может быть, Лашикот думали, что флибустьер над ними смеется. – Но если вы и дальше будете объявлять себя невиновным, мы вас повесим немедля.

– У-лю-лю! – забавляясь от всей души, рассмеялся флибустьер. – Если мне грозит виселица за то, что я невиновен, чего же ждать от суда, если я согрешил?

Рупор перешел к Лашикоту: тот, взбесившись, вырвал его из рук своего друга и взвыл, обращаясь к капитану фрегата:

– Вы сдаетесь?! Да или нет?! Неужели нам придется вас потопить, или вы все-таки согласитесь следовать за нами в Сен-Пьер, не оказывая сопротивления?

– В Сен-Пьер, чтобы нас там судили? – переспросил Лашапель, будто чего-то не поняв.

– Да, чтобы вас судили!

Теперь вся команда «Принца Генриха IV» была не в силах скрыть смех. Матросы давно знали своего капитана и неизменно доверяли ему. Кстати, этим людям нечего было бояться. Зарядных картузов было предостаточно, запалы дымились, банники и забойники были крепко зажаты в руках, угрожающе взметнувшихся в воздухе.

Лашапель отнюдь не каждый день предоставлял своим людям возможность поразвлечься. Он продолжал:

– Чтобы нас судили!.. Да каким образом?! По повелению самого Господа Бога или же по французским законам?

– Каналья! – не выдержал Лашикот. – Каналья тот, кто разделяет повеления Бога и французские законы!

– Знаю, знаю! – крикнул Лашапель. – Я, конечно, слишком многого хочу: дожидаясь повелений Господа, тем самым требую того, чего так и не свершилось в королевстве на протяжении тысячи лет! Впрочем, неважно…

Лашикот тоже сдался. Подозревая, что гнев возобладает над разумом, а значит, он рискует удариться в крайность, он предпочел передать рупор Шансене, который, по существу, отвечал за операцию и, значит, без его приказа никто не имел права действовать.

Несмотря ни на что, Шансене был очень спокоен. Он спросил:

– В последний раз спрашиваю, господин Лашапель: вы согласны сдаться и сопровождать нас в Сен-Пьер? Я жду вашего ответа: да или нет?

– Вот мой ответ! – взвыл Лашапель. Повернувшись к своим людям, он прокричал, положив руки на торчавшие из-за пояса пистолеты: