Правда, Мерри Рулз выступил против Байярделя, а у майора достанет власти его усмирить.

Наконец, Пленвиль не забыл своего разговора с майором за несколько дней до того, как Бурле атаковал генерала. Последние слова их беседы, ясные, четкие, недвусмысленные, врезались ему в его память.

Мари Дюпарке – куртизанка, потаскуха. У нее были любовники, она – предательница! Когда-то она состояла в связи с тем самым шевалье де Мобре, который шпионил в интересах англичан и едва не сдал им Мартинику. Мари заслуживала тюрьмы! Тем более что шпион снова у нее!

Он не сдержал улыбку, вспоминая, что ответил ему на это Мерри Рулз: «Она попадет, попадет в тюрьму! В тюрьме будет искупать грехи и размышлять над своим поведением. Не вижу, кто сможет ее оттуда вызволить! Кстати, у нас с ней старые счеты. Я еще десять лет назад поклялся ей отомстить. Готов ждать, сколько потребуется, но отомщу непременно…»

Вот что сказал ему майор. Теперь генерал умер, а Мари дала понять, что попросит Высший Совет утвердить ее в должности, которую прежде занимал супруг.

Допустит ли такое Мерри Рулз?

Пленвиль вздрогнул, заслышав шум в глубине зала, но увидал, что это уходят двое колонистов; они едва держались на ногах и пытались поддерживать друг друга, направляясь к двери. Ром и французское вино сделали свое дело. Пленвиль обрадовался их уходу. Человек, которого он ждал, наверняка не имел ни малейшего желания, чтоб его узнали, а «Во славу Королевы» – единственное место, где Пленвиль мог с ним увидеться, не возбуждая ничьих подозрений. Голландских матросов опасаться было нечего: они ни слова не понимали по-французски.

Он ждал, не теряя терпения, во-первых, потому, что был уверен: майор придет к нему на встречу, во-вторых, Мерри Рулз сам сказал: «Я терпеливее многих, а кто ждал десять лет, может потерпеть еще две недели…»

Да, через две недели ситуация прояснится, если только Мерри Рулз захочет этого так же, как и он сам!

В эту минуту его внимание снова привлек шум. Дверь только что отворилась, и в таверну вошел человек, закутанный в темный плащ. Незнакомец повертел головой из стороны в сторону, будто кого-то искал, и, заметив наконец колониста, направился в его сторону. Скрываться ему было уже ни к чему. Он снял плащ, и Пленвиль довольно усмехнулся, узнав майора Мерри Рулза.

– Ну как? – спросил он, начиная разговор. Майор не спеша свернул плащ и повесил его на спинку стула, удобно уселся сам, хлопнул в ладоши, подзывая Безике, и наконец заговорил:

– Нынче вечером я за вас испугался, Пленвиль! Черт побери! Этот капитан – сущий порох! Уж он бы не принял во внимание ваши седины, подай вам кто-нибудь шпагу, и насадил бы вас на клинок по самые уши!

Пленвиль недовольно кашлянул, но промолчал, так как в это время хозяин таверны подходил с новым кувшином французского вина и кружкой для майора. Как только он удалился, колонист сердито прошипел:

– Надеюсь, вы наказали бы этого наглеца! Вот вы упомянули о неподчинении! За такой проступок провинившегося можно отправить на виселицу, если в гарнизоне соблюдается дисциплина…

– Ну-ну, любезнейший! – вскричал Мерри Рулз. – Как вы скоры! Повесить Байярделя!.. Разве это было бы дипломатично?! Кажется, Мари Дюпарке питает к нему слабость…

– Под каким же номером, – спросил Пленвиль, криво усмехнувшись, – числится этот капитан в списке слабостей нашей генеральши?

Он произнес слово «генеральша» с подчеркнутым презрением.

– Не знаю, – отозвался майор, – да это, кстати, и неважно. Похоже, когда дело имеешь с такой женщиной, важно в нужный момент лишь оказаться рядом… а у нее, кажется, такие моменты нередки!

– Во всяком случае, – продолжал Пленвиль, имевший основания для беспокойства, – опекает его генеральша или нет, надеюсь, скоро судьба его будет решена благодаря вашим стараниям.

– Как это?

– Дьявольщина! Не вы ли советник губернатора на Мартинике? Не в ваших ли руках власть? И разве не учинил капитан сегодня скандал, заслуживающий наказания?

– Хм… Положим, что так. Однако какого же наказания? Или, вернее, какого рода наказание наложить на этого бретера, не рискуя вызвать неудовольствие генеральши?

Пленвиль с силой хлопнул кулаком по столу и закричал:

– Черт побери! Целый час вы мне толкуете о генеральше – все уши прожужжали! Или вы, как заяц, теряете память между двумя прыжками? Вы разве забыли, что говорили мне о госпоже Дюпарке? Потаскуха, связавшаяся с иностранным шпионом… иностранцем, имевшим неосторожность вернуться и снова нашедшим приют под ее крышей? Тюрьма плачет по этой шлюхе! Вы же были со мной согласны, когда мы рассчитывали с помощью Бурле охладить генерала…

– Тсс! Тсс! Вы так кричите, что разбудите матросов в порту!.. Спокойнее, приятель! Всему свое время.

Чтобы прийти в себя, Пленвиль осушил полную кружку. Потом снова набил и закурил трубку и, приняв подобающую случаю довольно вызывающую позу, проговорил:

– В первую очередь необходимо отрезать этой женщине все пути. Вы же, как и я, слышали, что она намерена просить Высший Совет назначить ее губернаторшей Мартиники. Неужели вы это допустите? Вам следует пошевеливаться! Разве вы не вмешаетесь? В конце концов, это место подобает занять именно вам, человеку вашего положения.

– Я не могу помешать ей собрать Высший Совет.

– Вы можете вмешаться и рассказать, что это за штучка… Помешать Совету удовлетворить ее честолюбивые желания…

– Каким образом?

– Она предавала нас Мобре!

– Доказательства?

– Какие еще доказательства?

– Доказательства этого двойного предательства: предательства Мобре и предательства Мари Дюпарке. Принесите мне их, и я с удовольствием дам делу ход… Увы, друг мой, человека нельзя назвать предателем только за то, что он иностранец, особенно когда его страна не находится с вами в состоянии войны… Но надо иметь терпение. Возможно, скоро у нас будут доказательства. Присутствие в замке Монтань этого шотландского дворянина наводит меня на мысль: этот тип что-то готовит. Что именно? Это нам и нужно будет разузнать. После чего начнем действовать. Он не преминет раскрыть свои карты, сей пронырливый шевалье, помяните мое слово… В эту минуту…

Майор жестом показал, словно открывает ключом замок.

Пленвиль не сводил с него глаз. Он был разочарован встречей. Мерри Рулз, казалось, не только не собирается отделаться от Байярделя, но и совершенно беззащитен перед Мари.

Колонист заметил:

– И вы потерпите, чтобы эта женщина стала губернаторшей?

– А вы знаете, как ей помешать?

Пленвиль широким жестом откинул густую шевелюру назад и холодно молвил:

– Может быть.

– В таком случае, милейший, я вас слушаю, – улыбнулся Мерри Рулз, – и если у вас есть хоть самое пустяковое предложение, выскажите его. Обещаю, оно не останется без внимания.

Колонист напустил на себя важный и немного обиженный вид.

– Вы говорите, – начал он, – что генеральша питает к Байярделю слабость. А тот связан с Лефором, это точно, – иначе не стал бы его так горячо защищать… Лефор – морской пират. Если мы твердо потребуем от Совета, чтобы новый губернатор принял немедленные и решительные меры против флибустьеров и дикарей, мы выразим волю всего населения острова…

– Отлично. Продолжайте.

– Похоже, атаковать, сражаться с флибустьерами не входит в программу госпожи Дюпарке, ведь она, кажется, собирается, напротив, их защищать. Значит, в этом вопросе мы ее переиграем: мы требуем немедленных действий, а она их отвергает… Генеральше останется одно: убраться вон и штопать чулки своим негодным детям!

Мерри Рулз сухо кашлянул, глотнул сюренского вина и холодно промолвил:

– Я с вами не согласен.

– Не согласны? Почему? – удивился Пленвиль.

– Ваше рассуждение ошибочно.

– В чем же моя ошибка, хотел бы я знать, черт побери!

– Вы не учли присутствия Мобре, только и всего.

– К черту Мобре! Его надо посадить под замок, а потом вздернуть; и слушать больше не желаю об этом шотландском негодяе!