- А ты не пожелал так обмениваться? - повар желал еще вытянуть хоть немножко подробностей, но Хэсс не кололся.

- А кто ж в своем уме пожелает? - вор закрепил котел с супом на подставке и принялся месить тесто.

- Да, никто. А тебе страшно не было? - на всякий случай полюбопытствовал повар, вдруг Хэсс еще что скажет.

- Было, конечно, но нет, чтобы очень. Я ведь многое и не понял. Только потом, когда...

- Когда, что? - Грим весь светился любопытством.

- Когда сообразил, что мог бы там умереть, - не очень изящно, но правдоподобно выкрутился Хэсс. Он не собирался объяснять, что об этом ему рассказал Вунь. Тему маленьких человечков, которых некоторые вроде видели этой ночью, он обходил стороной.

- Ладно, вымешивай, - Грим занялся нарезкой зелени. - Хэсс, там подальше ягодные заросли. Может соберешь? Я булочки сладкие сделаю?

- Хорошо, - вор согласился без дополнительных уговоров.

Вручая ему корзинку, Грим спросил:

- А ты не боишься один?

Хэсс чуть было опять не болтанул, что он не один, но удержался и пожал плечами.

- А чего боятся? Вроде все кончилось?

- Не скажи, это еще колдун на двоих напакостил, - Грим действительно сомневался, что все кончилось.

В ягодных зарослях Хэсс смог отвести душу и выслушать рассказ Вуня о царивших в лагере актеров беспорядках.

- Так что было с Машей на самом деле? Ты видел?

- Я нет, - Вунь собирал ягоды с самого низа и подбрасывал Хэсс в корзинку. - Но видел мой сын.

- И что?

- А то, что этот придурок Тори утащился. Про него ничего не знаю. Так вот его кокон действовал недолго. Надо же бросить больного, - повозмущался Вунь. - Ага, и лежит эта Маша медленно или, можно сказать, быстро помирает. В ее повозку засунулась голова и еще больше нарушила этот кокон, он раз и распался. Маша застонала, потом я так понимаю, что кодр заговорил с девушкой по внутреннему. Что-то они там поговорили, а потом, кодр стал ей свои силы перекачивать. В целом и вся история. Все, конечно, взбудоражены кодрами.

- И не только кодрами, - Хэсс покосился на Вуня, тот скорчил невинную рожицу.

- Хэсс, не сердись, - Вунь оббежал вокруг Хэсса, чем вызвал у того головокружение.

- Хорошо, - отказать такому невозможному типу, как Вунь, не представлялось возможным.

Корзинка заполнилась полностью, когда Вунь нашел еще одни ягодные заросли.

- А ежевика лучше твоей малины, - агитировал Вунь продолжить собирательство.

- А куда будем складывать?

- Я принесу, - Вунь убежал за подходящим хранилищем. Хэсс в задумчивости присел на землю. Было приятно сидеть без дела и без страха, вдыхать теплый сладкий от ягод воздух и мечтать о приятном.

В одной из повозок проходило тайное совещание. Разговаривали трое: Альтарен, Сесуалий и Тьямин.

- Тьямин, ты это для нас сделал? - изумлялся Альтарен.

Сесуалий молчал, он переваривал полученные объяснения.

- И ты, что хочешь, чтобы мы потратили эти камни на книжную лавку и жилье в столице?

- Хочу, - Тьямин не понимал, чего эти два мужика так поражены. - Это будет лучшим делом в моей жизни. Понимаете?

- Но этого будет много, - Сесуалий более или менее освоился с предложением Тьямина.

- Я хочу учится у мастера Льямы, я хочу всего-всего на свете. Я хочу, чтобы у вас была книжная лавка, чтобы заходили всякие личности и болтали. Я хочу... - Тьямин захлебывался от желания.

- Понятно, - Альтарен посмотрел на камни еще раз, и накрыл их тряпкой. - Мы спрячем их до поры, когда вернемся в столицу. Один из них мы положим на хранение до твоей самостоятельной жизни, это когда семью соберешься заводить, а второй смогу продать. Есть у меня знакомый хороший. На эти деньги мы откроем лавку и все сделаем. Хорошо? А ты пойдешь в школу к маэстро Льяме.

- Хорошо, - Тьямин обнял по очереди Сесуалия и Альтарена. - Спасибо, вам, что не оставили меня там.

- Ну что ты? - Сесуалий прослезился.

Чуть позже, когда Тьямин выбежал по делам по зову Илисты, Сесуалий посмотрел на Альтарена и задал всего один вопрос:

- Ты понимаешь, что мы теперь отвечаем за мальчика?

Альтарен утвердительно сомкнул глаза:

- А он за нас.

- Такова жизнь, - Сесуалий улыбнулся.

- И нам повезло, что это наша жизнь, - Альтарен вернул улыбку.

Многие заметили, что Одольфо плохо себя чувствует. У него со лба постоянно струился пот, но при этом он был бледен, словно белая лилия-кувшинка. Драматург отнекивался от вопросов о помощи. Недай озабоченно смотрел, как Одольфо залазит в свою повозку. Для себя Недай сделал пометку обязательно поговорить с Хэссом, чтобы тот присмотрел за Одольфо. Двух смертей им было достаточно за столь короткий период.

Мухмур Аран думал. Думать и представлять это его основное творческое занятие, кроме, конечно, постоянного понукания актеров. Мухмур Аран представлял себе какая могла бы выйти постановка по мотивам их еще не законченного путешествия. За советом он решил обратиться к Одольфо.

- Можно? - Мухмур Аран забрался в повозку драматурга, тот лежал с закрытыми глазами.

- Можно, - надтреснутым голосом разрешил Одольфо.

Все слова и предложения о новой совместной работе вылетели у него из головы, когда он разглядел, как плохо выглядит его друг.

- Ты как? - Аран осторожно сел рядом.

- Нормально, Ара, не дергайся. Ты то как пережил эту ночку? - Одольфо слабо улыбнулся.

Аран чуть приободрился, значит его другу не так плохо.

- Да попугали меня знатно, но обошлось, - Аран предложил ему воды.

- Спасибо, - Одольфо пил холодную воду с удовольствием. Он откинулся на подушки. - Так что ты хотел обсудить?

Аран посмотрел на драматурга и стал рассказывать о своих замыслах.

- Постой, - прервал его Одольфо. - Я такую историю ночью слышал. Тебе бы хорошо подошла.

- Да?

Одольфо принялся рассказывать:

- Слушай, жил был дух, который всегда мечтал стать актером. Но сначала это был не дух, а живой человек, но кто-то его убил. И вот тот воплотился в духа. И этот самый дух всегда мечтал играть на сцене. По совету нашего доброго Казимира, тот дух бросил свою обычную службу пугать добрых людей и отправился поступать на сцену. Представь, какую историю можно написать?

- Да, хорошо, - оценил творческий замысел Мухмур Аран. - А причем здесь Казимир?

- Так это он и посоветовал духу осуществить свою мечту, - Одольфо веселился от души.

- Ты хочешь сказать, что это вчера было? И что дух действительно отправился в столицу искать себя на сцене? - Аран вытаращил глаза.

- А что я тебе толкую вот уже десять минут? - драматург почти смеялся.

- Я хочу найти этого духа. - Мгновенно решил Аран. - Он будет играть у меня в твоей постановке. Это будет нечто.

- Точно, - Одольфо опять побледнел.

Они еще поговорили, обсудили, но Аран засомневался, что Одольфо - его друг - в будущем напишет все то, о чем они говорили.

Вопросы сокровенного обсуждали еще двое: Богарта и Саньо. Актер принес ей цветы.

Женщина целый день изобретала предлоги, чтобы не оставаться с любовником наедине. Сейчас она была занята упаковкой распотрошенных кем-то сундуков с обувью. Не смотря на то, что директор сказал ей, что это не ее прямые обязанности, Богарта предложила помогать Секачу в разборе и упаковке декораций.

Саньо же буквально светился изнутри, в порыве светлых чувств актер напевал. Он улыбался, и люди улыбались ему в ответ, пару раз за его спиной раздавался завистливый шепоток.

- Я к тебе, моя красавица, - Саньо подошел незаметно. Он протягивал Богарте цветы.

Охранница хмурилась, ей не хотелось с ним общаться.

- Я занята, - сухо сообщила она актеру.

- А я тебя несильно и отвлеку. Хочешь, я помогу со сборами. Что делать?

- Не надо, - Богарта стала раскладывать декорацию. Саньо видел, что она делает это неправильно, но не вмешивался.

- Тебе было плохо со мной этой ночью? - На какой-то миг Солнечный забеспокоился, что вчера не доставил Богарте удовольствия. Такие вещи всегда следует уточнять, чтобы не было проблем в будущем.