– Какая огромная задница – совсем как у старой жирной бабы!
– И главное!- Сколь мизерно его мужское достоинство!!
– И он еще смеет появляться перед двумя леди в таком ужасном виде?
– Перед нами – бывшими лучшими фотомоделями «Плейбоя»!
– Перед бывшими самыми сексопильными звездами эротик-шоу Лас-Вегаса!
– Которые наверняка знают толк в подобных вещах…
– И что только он хочет нам этим показать!
– Тьфу!- в один голос воскликнули пожилые леди и, небрежно кивнув Хайталлу на прощанье, пошли к выходу
– тот лишь сдержанно улыбнулся. К месту происшествия начали подходить любопытные
– шум привлекал внимание всех посетителей. И тут Маузер не выдержал – дневные и вечерние потрясения оказались для него слишком сильными: сев на корточки и уткнувшись головой с приклеенными к ней руками в стену, он заплакал…
Лесток сидел за столом в кабинете, рассеянно пересматривая дневные отчеты о происшествиях. Двери открылись, и на пороге показался Ларвел.
К вам пришли,- доложил он.
Кто?- спросил начальник отделения.
В кабинет зашла толстая медсестра в белом халате, накинутом на одежду, с медицинским чемоданчиком в руках. Ее сопровождало четверо санитаров атлетического сложения
– своим видом они скорей походили на грузчиков. Медицинская сестра посмотрела на записи в блокноте.
Лейтенант полиции Лесток?
Да,- растерялся тот,- а что вам нужно?
– Как нам сообщили, вы некоторое время находились в баре «Голубая устрица»…
– Откуда вам это известно?…
– …а бар «Голубая устрица», который, как известно и Нью-Йорке, является клубом гомосексуалистов, являет собой зону повышенного риска,- сказала медсестра, не очистив на вопрос полицейского.
– И что же вам от меня надо?
– Мы пришли произвести ваш личный гинекологический досмотр,- ответила медсестра. -Но я не нуждаюсь ни в каком личном гинекологическом досмотре!- закричал лейтенант. Медсестра сделала знак санитарам – те быстро подбежали к столу, за которым сидел Лесток.
Я не нуждаюсь ни в каком личном гинекологическом досмотре!- продолжал кричать лейтенант.
– Вы находитесь на службе,- наставительным тоном продолжила медсестра,- и поэтому обязаны подчиниться. Если вы будете сопротивляться, к вам будет применено насилие…
Но я не просил меня осматривать!- продолжал упорствовать Лесток.- Это – мое частное дело!
Это не может быть вашим частным делом,- продолжала медсестра,- здоровье полицейского – это дело всего нашего общества!
Санитары, подойдя к полицейскому вплотную, схватили его железной хваткой за руки и ноги и в мгновении ока разложили на столе.
Медсестра, щелкнув никелированными замочками чемоданчика, достала оттуда какие-то блестящие инструменты.
– А-а-а!- заорал перепуганный лейтенант,- что вы делаете! Отпустите меня!…
– А ну-ка, снимите с него штаны,- приказала медсестра с видимым удовольствием.
Лесток потерял сознание…
Капитан Маузер, всхлипывая, сидел с приклеенными к
голове руками в служебном помещении. Насименто капал для него в стаканчик валерьяновые капли. МакКони точил о свой ремень опасную бритву. В комнате тошнотворно пахло нашатырным спиртом.
– Выпейте, сэр,- Джон поднес стаканчик ко рту капитана,- это успокаивает.
Джерри, наточив бритву, принялся неспешно срезать одервеневшие волосы на голове Маузера. Тот тихо скулил:
– Что же вы делаете, лейтенант? Как же я теперь
покажусь в таком ужасном виде в Управлении?… МакКони, улыбаясь, продолжал свое дело.
– Думаю, сэр, что показаться в Управлении с приклеенными к голове руками – гораздо хуже. Там не понимают подобных шуток. Это мы, ваши подчиненные, все можем понять и простить…
Наконец, волосы были спилены, и руки Маузера оказались освобождены.
– Дайте мне зеркало,- шепотом попросил он.
Насименто поднес зеркало. Глянув на свое отражение, Маузер тихо застонал:
– Господи, какой ужас…
МакКони вымыл руки и, сложив опасную бритву, обернулся к капитану.
– Не стоит расстраиваться из-за пустяков, сэр,- произнес он,- мы с товарищами устроим в нашем участке складчину, купим вам новый парик из самого дорогого стекловолокна…
Маузер глянул на свои руки – к ним намертво пристали остатки прически.
– А что делать с этим?- с убитым видом произнес он.
– Боюсь, сэр,- ответил Насименто,- что вам не поможет ни бензин, ни растворитель. Это – очень сильный клей. Патентованное средство. Разработан специально для нужд оборонной промышленности…
Маузер пришел в неописуемый ужас.
– Так что же мне делать!- закричал он.
Я бы на вашем месте содрал бы это прямо с кожей. Правда, будет немножко больно, но, думаю, вы потерпите, господин капитан. Настоящий мужчина должен стойко переносить физическую боль, особенно – если он офицер нью-йоркской полиции…
МакКони,- обернулся капитан,- дайте мне, пожалуйста, вашу опасную бритву.
Запершись у себя в кабинете, капитан Маузер несколько часов подряд отрезал с ладоней кусочки кожи С налипшим клеем и волосами. Из начальственного кабинета слышались только тихие стоны. Наконец, капитан вышел в служебное помещение, где его дожидались МпкКони, Ларвел и Насименто. Ладони Маузера представляли собой кровавое месиво.
– Что это такое!- орал Маузер на весь участок,- что это?- он продемонстрировал подчиненным обезображенные руки.
МакКони поднялся со своего места… Сэр,- начал он совершенно официальным тоном,-
это все – от чрезмерного занятия онанизмом! Вы только посмотрите,- он повернулся к полицейским,- до чего может довести эта пагубная привычка, до чего она довела нашего бедного капитана Маузера. Он, несчастный, все руки стер!…
Полицейские сдержанно заулыбались.
– Лейтенант МакКони,- заорал Маузер пуще прежнего,- завтра же, завтра же я составлю на вас рапорт в Управление! Я доведу до сведения начальства о вашем недостойном американского офицера полиции поведении! Завтра же вашего духу тут не будет!…
Джерри поднялся со своего места.
– Боюсь, господин капитан,- произнес он,- что регулярная мастурбация – занятие для американского офицера полиции куда более недостойное… К тому же, господин капитан, у вас нет ровным счетом никаких доказательств, а доказательства вашего недостойного поведения очевидны – взгляните только на свои руки…
Одев свой лучший костюм, Джон Насименто завел свой «крайслер» и неспешно поехал на один из окраинных районов города. Этот вечер он намеревался провести с Элизабет Трахтенберг.
Подъехав к ярко освещенному подъезду дома, где жила его напарница по патрулированию, заглушив двигатель, Джон вбежал на крылечко дома и нажал на кнопку звонка.
Кто там?- послышалось из-за двери.
Полиция!- официальным голосом ответил Джон
– он был в превосходном расположении духа и поэтому склонен пошутить.
– Прошу вас.
Двери открылись, и на пороге появилась Элизабет. На ней был только ночной халат, сшитый из какого-то полупрозрачного материала. Под халатом соблазняюще просвечивались такие же полупрозрачные лифчик и трусики.
«А ничего баба,- с удовольствием подумал Джон,- и как это я раньше этого не заметил?»
Насименто прошел за хозяйкой дома в гостиную.
– Чай, кофе?- спросила она,- а, может быть,
виски? Насименто отрицательно покачал головой.
– Ты не хочешь выпить?- удивилась Элизабет,- но почему? Ты же не на службе!
– Как сказать,- уклончиво ответил Джон. Трахтенберг вынула из бара большую бутылку с разноцветной этикеткой и два небольших фужера.
– Тогда выпьем вина,- сказала она,- это отличный «Токай» восьмидесятого года,- Элизабет наполнила фужер и предложила один Джону.- Выпей, приятель! Ты действительно не на службе. Посиди, расслабься…
Тот принял вино.
