Но Андрюша ответил:

— Мы быстро ходим — не угонишься.

— Я за Дамкой могу угнаться, а за вами и подавно: вот увидишь, впереди вас побегу.

— Маленьких не пускают на выставку, — схитрил Виталька.

— И не обманывай, — не поверила Любушка. — Туда всех пускают, мне говорили. Даже плакат висит: «Добро пожаловать!»

Верно, маленьких скорей пустят: таких, как ты, больше всех любят собаки. Ты меня погладила, но я сразу почуяла, что-то не так. И взвизгнула.

— Ладно, без Дамки пойду, — залебезила ты перед братом. — Конечно, она старенькая, пусть дома посидит. Андрюшечка, возьми…

Ой, Любушка, не оставляй! Я тоже хочу посмотреть умных собак! Ты же сама говорила: я самый лучший твой друг… Как же так? Я бы от тебя ни за что не убежала!

Всю жизнь я прожила с людьми! Но они никогда до конца не понимали меня. Всю жизнь я хотела быть похожей на них… Почему собаки мрачнеют к старости? Потому что в молодости думают, что смогут стать людьми. А потом узнают, что это невозможно…

Про меня Любушка забыла, зато как обрадовалась Найде! Приласкала, обняла ее, будто своя, а не чужая. Я бы так не смогла — забыть про тебя и ластиться к чужому хозяину. Виталька тоже закружился вокруг Найды, поглаживал ее, хвалил… Андрюша попросил хозяина повести Найду на поводке до автобусной остановки. Не люблю поводок, но сейчас позавидовала Найде: пусть бы и мне Любушка надела намордник, все вытерпела, лишь бы взяла с собой. Неужели Найде не мешает намордник? Странная она собака!

Я не слышала, чтобы Найда лаяла на людей. Да и на собак редко. С нами, дворнягами, она не дружит. Может потому, что мы маленькие. Или кажемся ей странными, как она нам. Если встретимся — пробежим, будто не заметили друг друга. Но все же иногда я хочу стать высокой и быстрой, как Найда. До чего она легко и красиво бежит!

Может, и я сумела бы разыскивать в зарослях упавших уток, плавать за ними в озере.

Однажды Найда пошла с хозяином на охоту. И я решила, пойду-ка я с ними. Я немного боюсь ружья, а Найда радуется, когда хозяин берет его — вот уж тут она прыгает, повизгивает, как глупый щенок. И скорей норовит бежать, бежать к озеру, боится, чтобы хозяин не передумал идти.

И я пошла с ними. Найда как будто не против была, только не обращала на меня никакого внимания. Ладно, думаю, посмотрю, как она работает, поучусь. Но когда подошли к озеру, хозяин прогнал меня.

— Пошла, не мешай, Дамка.

А ты попробуй, может, не хуже Найды буду «работать».

— Покажи хоть раз. Я понятливая, постараюсь, — попросила я Найду.

— Не сможешь, Дамка, — ответила она. — Меня с детства учили.

— Ладно, я поучусь.

Хозяин рассердился.

— Тебе говорят, пошла, своим визгом всю дичь распугаешь.

И Найда не заступилась, словно не слышала, как хозяин прогоняет меня. Я бы заступилась. Ладно, что делать? Все равно не обижаюсь на Найду, уважаю собак, занятых работой.

Однажды все же я видела, как Найда замерла… Замерла и стояла неподвижно долго-долго. Что она в Камышах озера увидела? Неужели утку увидела в густых зарослях? Хозяин тоже стоял и… выстрелил. Я испугалась, отскочила, а Найда, наоборот, бросилась в заросли и принесла утку! Нет, я бы, наверное, не сумела помогать охотнику. Раньше не замечала, а теперь поняла: все же бездельницей прожила, мало чего умею… Но что я могла поделать, если не обращали на меня внимания?

И вот Найду берут на выставку, а меня нет. Важно шагает к остановке автобуса в наморднике, ее ведет Андрюша. Про меня все забыли и Любушка тоже, но я все равно иду следом. Знаешь, как весело нам будет с тобой на выставке, — сжалься, возьми.! Но ты, увидев меня, топнула ножкой: «Быстренько, домой!»

На автобусной остановке стояло много людей. Хозяина с Найдой пропустили без очереди. Любушка встала у двери, но Андрюша потянул ее за руку. Какой вредный! Ну ладно, меня не берешь (некоторые ругаются, что собак сажают в автобус), но почему сестренку не берешь?

«Возьми хоть Любушку!» — попросила я Андрюшу.

«Иди, Дамка, ко мне», — Любушка, плача, обняла меня.

«Разнюнилась твоя, — сказал Виталька. — Ладно, давай возьмем».

Андрюша вдруг погладил Любушку по голове, и я догадалась: жалко ему оставлять ее. «Давай, садись. Только не приставай, как Дамка».

И ты, забыв обо мне, скрылась в автобусе. Конечно, я за тебя радовалась. Но тут вдруг я испугалась: как ты будешь там без меня, ведь Андрюшка бросит тебя, убежит! Останешься среди собак, а какие они? Вдруг злые, как Розка.

Автобус заворчал и бросился бежать от меня! Я ринулась за ним, но разве догонишь? Лишь когда остановился, чтобы еще посадить людей, я догнала… Бежала сбоку, чтоб Любушка видела. Люди из окна меня заметили. Махали руками, кричали: «Ну и Дамка! Молодец, Дамка! Даром, что старая, а бежит, как гончая!»

От похвалы совсем пропала усталость. Я побежала еще быстрей. Людей я не узнавала в окнах, но Любушку видела. Слышу твой голос! Но почему не радостный? Почему плачешь? Сначала тихо, а потом громче…

И вдруг я услышала твой крик: «Возьмите Дамку!» И другие закричали: «Хватит мучить бедную собачонку! Остановите, шофер!»

На всякий случай я легла в стороне от автобуса. Но люди вдруг снова закричали, замахали. Почему? Не случилось ли чего с Любушкой? Не слышу ее голоса! Я подбежала поближе и села, ожидая, что будет дальше. А люди звали меня: «Дамка, иди сюда! Скорей, не задерживай!» Я не знала, что делать, закружилась, запрыгала на месте, то вскакивая, то ложась на землю. И вдруг в двери показалась ты, Любушка: «Скорей, скорей, не понимаешь, что ли». Зовешь, а я вот не могу подбежать, чего-то боюсь. Ты подошла, а я легла, поджав хвост. Ты подхватила меня за передние лапы и ну давай тащить к машине. Но зачем? Я без намордника, без ошейника — вдруг люди заругаются! Ладно, Любушка, я побегу. Мне легко бежать за тобой, Любушка… Но тут выскочил Андрюшка, сердито схватил меня на руки и внес в автобус. Люди почему-то радовались, а мне было страшновато. Все весело смотрели на меня. Как будто они меня знали.

Никогда столько не смотрело на меня людей сразу да чтобы весело, со смехом. Б магазине тоже бывает много народу, но там никто даже слова не скажет мне. А тут одни лестные слова. «Значит, Дамка тоже на выставку захотела, ну пусть посмотрит!» «Такую настойчивую попрыгунью я обязательно бы медалью наградил». Хвалили меня, но за что? Никак не пойму! Но люди напрасно собаку не похвалят. Что же я такого хорошего сделала? Мальчик хотел погладить, но почему-то боялся: протянет руку, я на него ласково взгляну, а он отдернет ее. Хоть бы Любушка сказала, что я добрая.

Вскоре люди поняли, что я стесняюсь и нарочно перестали обращать на меня внимание. Я огляделась.

— Чего сгорбилась, стала совсем маленькой? И не озирайся, никто тебя не выгонит, — сказала Любушка. — Видишь, вон Найда какая важная и спокойная. Будь такой. — Найда лежала в проходе, а я под скамеечкой, касаясь мордой Любушкиных ног… Конечно, Найда довольна собой, она охотничья. Слово «охотничья» люди говорят с уважением, а нас хоть и любят, но «дворняжка» звучит в их голосе пренебрежительно.

Машину перестало трясти. Люди стали медленно выходить. Я спрыгнула на землю, услышала лай в лесу. Но это вовсе не лес, а городской парк. На большой поляне стояли редкие березы, к ним были привязаны собаки. Они осматривали друг друга, кто дружелюбно, кто ластясь, а кто и недовольно: одни лаяли, другие повизгивали. Некоторым говорили: «Сядь» — и они, слушаясь хозяев, покорно садились. Но были и такие, что тотчас же вскакивали. Значит, не все послушные. Разве усидишь, когда столько интересных, незнакомых собак вокруг. Одна я была свободная — без поводка. Не доверяют, что ли им? Какие же они тогда самые умные? Я подбегала то к одной, то к другой. По-разному встречали меня: ласково, или ворчливо, или не замечая совсем.

Хозяин с Найдой и Виталька с Андрюшей куда-то ушли, а мы остались вдвоем с Любушкой.