Петров отдал им комнату и кухню.

- Я-то, может быть, недолго у вас проживу. Вот Гриша жениться на днях сбирается. Пора уж, и так, кажется, больше году не венчавшись жили, - проговорил Короваев.

- Только, пожалуй, молодой-то не понравится комната - всего одно окно, - сказал Петров.

- Чего же еще надо? Мы люди привычные. Исходили чуть не всю Россию с Лизкой.

- А вы откуда пришли-то?

Короваев назвал завод и прибавил: "Мы пошли искать, где лучше". Петров растерялся и спросил:

- А вы там не знали Пелагею Прохоровну Мокроносову?

Короваев и Горюнов почти вскрикнули:

- Я ее брат!

- Она мне невеста!

- Опоздали, господа. Она здесь была моя невеста, да вот с масленицы теперь вон где! - и он указал по направлению к кладбищу.

- Неужели умерла? - сказали Горюнов и Короваев.

- А кабы осталась там да вышла за тебя, Короваев, замуж, и теперь была бы жива.

Короваев повесил голову, а Петров повел их в питейное заведение.

- Пойдемте к дяде. Он недавно открыл кабак, - сказал Горюнов.

Терентий Иваныч тому дня два открыл питейное заведение на Обводном канале и теперь ставил на полки с Лизаветой Елизаровной посуду. Он немного поздоровел и потолстел.

- Ну, что, дядя Терентий, где лучше? - спросил Терентия Иваныча Петров, входя в заведение.

Терентий Иваныч поглядел на Петрова одним глазом, скривил лицо и сказал:

- А ну-ко, питерский, по-твоему, где?

- Нет, ты скажи - ты много городов исходил.

- Да што, брат: богатому человеку везде хорошо, а бедному везде плохо. На том свете, должно быть, лучше.

- То-то ты и устроиваешь туда перепутье! Вон у нас недаром ребята говорят: в кабаке хорошо… Только, я думаю, вашему брату, то есть вашему карману, лучше?

- Не думай, брат. Я вот снял кабак-то у Синельникова. Подрядился от него за тридцать рублей в месяц на всем на своем, да залогу отдал сто рублей. А вот теперь от него поступило водки всего одно ведро, и посуды нет. Не знаю, что и делать.

- Смотри, чтобы не надул: у него, говорят, долгов много.

- Что ты!.. Да я почти все деньги ему отдал и за кабак хозяину свои деньги заплатил за месяц. От Синельникова расписку получил.

- Ну, дело, значит, пропащее. Впрочем, нынче гласные суды открылись.

И Петров рассказал о смерти Панфила и со всею подробностию про Пелагею Прохоровну.

- А вот мы с Гришкой дошли-таки благополучно. Что-то дальше господь пошлет, будет ли здесь лучше? - сказала Лизавета Елизаровна.

На другой день Григорий Прохорыч перешел с Короваевым и Лизаветой Елизаровной к Петрову, и с этого дня между Петровым и Короваевым началась дружба: оба они знали свое дело хорошо, были сдержанные и сходились во взглядах. Часто они задавали друг другу вопрос: где лучше? - перебирали жизнь в разных местах и приходили к тому заключению, что человек создан для того, чтобы самому себе добывать пропитание, а так как человеку нужно для этого немного, то он был бы вполне доволен и спокоен, если бы его не обижали те, которым хочется жить в свое удовольствие.

Здесь я прошу у читателей позволения остановиться с своим повествованием, которое в непродолжительном времени я буду продолжать под другим названием.