– Дай мне одно серьезное основание, почему я должна это сделать.

Прямо здесь, перед Богом и большинством жителей Крука, штата Монтана, он глубоко вздохнул и поставил на кон всю свою жизнь, его четкие слова услышали все, потому что никто даже не притворялся, что не слушает.

– Потому что я люблю тебя.

Мэдди моргнула, и он с удивлением увидел, как на ее глазах заблестели слезы. Однако прежде чем он успел податься вперед, подобно солнечному свету, пробившемуся сквозь занавес облаков, прорвалась ее улыбка. Она не стала торопливо обходить стойку; она забралась на нее и соскользнула с другой стороны.

– Самое время, – сказала она и упала в его объятия.

Посетители взорвались аплодисментами, и из кухни вышла Флорис. Она фыркнула и выглядела недовольной, увидев Маделин, висевшую в объятиях Риза с оторванными от пола ногами.

– Думаю, это означает, что я должна искать новую официантку, – пробормотала она.

Кто-то сзади пробормотал:

– Черт, Флорис, если вы просто останетесь на кухне, мы найдем вам новую официантку.

– По рукам, – сказала она, и поразила всех, по-настоящему улыбнувшись.

Он не стал дожидаться возвращения домой, прежде чем заняться с ней любовью; как только они оказались на земле Данкена, он остановил грузовик и притянул ее верхом на себя. Маделин думала, что ее сердце разорвется, пока слушала его грубоватое бормотание слов любви, страсти и потребности. Она не могла насытиться его прикосновениями; она хотела просочиться под его кожу и пыталась это сделать.

Когда они, наконец, добрались до дома, он внес ее внутрь, а потом вверх по лестнице к ним в спальню, где уложил на большой кровати и начал раздевать. Она медленно рассмеялась, беспечно и неспешно вытягиваясь.

– Опять?

– Я хочу видеть тебя, – сказал он напряженно. Когда она осталась обнаженной, он замолчал, лишенный дара речи и очарованный изменениями в ее теле. Они все еще были небольшими, но очевидными для него, потому что он знал каждый сантиметр ее тела. Ее живот едва начал приобретать выпуклую форму, а груди стали немного полнее и тверже, чем прежде, соски потемнели до насыщенного красновато-коричневого оттенка. Он наклонился вперед и провел языком вокруг одного, и все ее тело затрепетало.

– Боже, я люблю тебя, – сказал он и опустил голову ей на живот, обхватывая руками бедра.

Маделин запустила пальцы в его волосы.

– Тебе потребовалось довольно много времени, – сказала она нежно.

– Там, где я испытываю недостаток в скорости, я восполню его выносливостью.

– В смысле?

– В том смысле, что даже через пятьдесят лет, начиная с этого момента, я все еще буду говорить тебе это. – Он замолчал и повернул голову, чтобы поцеловать ее живот. – Я должен еще кое-что рассказать тебе.

– Хорошее?

– Думаю, да. Довольно скоро здесь многое изменится.

– Как? – Она выглядела настороженной. – Я не уверена, что хочу, чтобы что-то менялось.

– У меня новый партнер. Примерно неделю назад я позвонил Роберту, и он вступил в долю. Мы начнем расширяться во многих направлениях, так скоро, как только я смогу этим заняться. Теперь это ранчо Данкена и Кеннона.

Маделин взорвалась смехом, заставив его изумленно поднять голову с ее живота.

– Что бы ты ни сделал, – сказала она, – не называй его «Д» и «К». Не думаю, что смогу жить на ранчо, названным в честь хирургической процедуры![12]

Он усмехнулся, чувствуя, как все в нем оживает под магическими чарами ее смеха.

– Оно сохранит свое старое название, – сказал он.

– Хорошо. – Ее смех медленно замер, и она мрачно взглянула на него. – Почему ты ему позвонил?

– Потому что доверяю тебе, – просто ответил он. – Доверяя тебе, я могу доверять ему. Потому что это хорошее деловое решение. Потому что я хочу показать тебе, как функционирует действительно хорошее ранчо. Потому что у нас будет ребенок. Потому что, черт побери, я слишком дьявольски горд, чтобы быть удовлетворенным второсортными условиями жизни. Этих причин достаточно?

– Одной первой было бы достаточно. – Она прижала руки к его лицу и посмотрела на него с любовью в глазах. Это смутило его и в то же время заставило чувствовать себя так, словно он может завоевать весь мир, лишь бы увидеть, как сильно Мэдди его любит. Он начал наклоняться, чтобы поцеловать ее, когда она серьезно произнесла:

– Ты знаешь, что широкополая ковбойская шляпа на самом деле вмещает только три кварты[13]?

Третьего ноября Маделин лежала в родильной палате Биллингса, держа руку Риза и пытаясь сконцентрироваться на своем дыхании. Она провела здесь более двадцати четырех часов и была совершенно вымотана, но медсестры продолжали говорить ей, что все идет прекрасно. Риз был небритым, под глазами залегли темные круги. Роберт находился где-то снаружи, протаптывая колею в плитке холла.

– Дай мне еще одно, – сказала она. Риз выглядел доведенным до отчаяния, но ей нужно было чем-то отвлечься.

– Индийские чернила, на самом деле, делают в Китае.

– Ты действительно выдохся, не так ли? Видишь ли… – Ее прервала схватка, и она сжала его руку, пока та усиливалась, достигла пика, а потом прошла. Когда она снова смогла говорить, то сказала: – Звуки, раздающиеся из живота, называют «borborygmus» [14]. – Она послала ему торжествующий взгляд.

Он прижал ее руку к своей щеке.

– Ты снова читала словарь, а это мошенничество. У меня есть кое-что интересное. Американская футбольная команда «San Diego Chargers» получила свое название, потому что ее основатель владел еще и кредитной компанией «Карт-бланш». «Charge!»[15] – это то, что он хотел сказать держателям пластиковых карточек своей компании.

Она засмеялась, но смех резко оборвался, когда ее настигла еще одна схватка. Эта немного отличалась по силе и тому, как она ее ощущала. Она часто задышала, уставившись на монитор сквозь расплывающиеся перед глазами пятна, чтобы увидеть механическое подтверждение того, что чувствовала. Она откинулась спиной на его руки и слабо сказала:

– Не думаю, что осталось еще долго.

– Слава Богу. – Он не знал, сможет ли долго протянуть. Наблюдать за ее болью было самой трудной вещью, которую он когда-либо делал, и он всерьез рассматривал ограничение количества их детей до одного. Он поцеловал ее влажный от пота висок. – Я люблю тебя, милая.

Он заслужил этим одну из ее медленных улыбок.

– Я тоже люблю тебя. – Еще одна схватка.

Медсестра проверила ее и улыбнулась.

– Вы правы, миссис Данкен, осталось немного. Мы должны перевезти вас в родильный зал.

Он оставался с ней в течение всех родов. Доктор внимательно следил за ростом ребенка и сообщил, что не думает, что при родах могут возникнуть какие-то трудности. Риз яростно задумался, насколько представления доктора о трудностях отличаются от его представлений по данному вопросу. Прошло тридцать шесть часов с тех пор, как у нее начались схватки. Менее чем через полчаса после того, как он рассказал ей о «Сан-Диего Чайджерс», Риз держал на руках своего красного, орущего сына.

Маделин наблюдала за ним затуманенными от слез глазами, головокружительно улыбаясь. Выражение на лице Риза было настолько глубоким, нежным и собственническим, что она едва могла устоять перед ним.

– Три килограмма семьсот граммов, – пробормотал он младенцу. – Ты был на грани того, чтобы родиться под скальпелем.

Маделин рассмеялась и потянулась к мужу и сыну. Риз устроил ребенка у нее на руках и обнял их, не в состоянии отвести глаза от обоих. Никогда в жизни он не видел ничего столь прекрасного, хотя ее волосы выбились из косы и были спутанными от пота. Боже, он чувствовал себя хорошо! Измученным, но хорошо.