По тактиконам IX—X вв., в Византии существовало 18 чиновных рангов, и каждый служащий — от самой мелкой пешки в государственном аппарате до руководителей центральных ведомств — должен был иметь соответствующий титул. Высшие чины (кесарь, куропалат п т. п.) жаловались ближайшей родне василевса или императорским фаворитам; вслед за ними шли титулы для высшей прослойки служилой знати: магистр, анфипат, патрикий, протоспафарий. Внешне названия эти восходили к римской терминологии, переданной, разумеется, в греческой транскрипции: когда-то анфипатами называли римских проконсулов, а магистр (оффиций) был начальником императорской канцелярии. Однако византийские чины не имели ничего общего, кроме имени, с римскими проконсулами или патрициями.
Совокупность высших чиновников (в принципе, начиная с протоспафариев) составляла синклит, члены которого именовались синклитиками. Синклитикам полагалось жить в Константинополе. Роль и значение синклита не были конституционно определены: не существовало никаких норм, регламентировавших состав и функции синклита. Его влияние обусловливалось не правом, а конкретной ситуацией:, иногда император пренебрегал суждением синклитиков, но в других условиях синклит выступал и как высшая судебная инстанция, и как орган, обсуждавший предстоящие военные экспедиции или мирные договоры.
Конституционно установленной должности главы административного управления не существовало: управлявший государственными делами фаворит императора мог занимать самые разные посты, ибо источником его власти было не место в системе администрации, но благорасположение василевса.
Переход власти от одного фаворита к другому происходил, как правило, в форме своеобразного переворота, подготовленного интригой, подсиживанием, клеветой. Даже тогда, когда императорская власть оказывалась относительно устойчивой (как это было при Комнинах), государственный аппарат постоянно лихорадило от «малых переворотов». При Мануиле I государственными делами управлял одно время Иоанн Айофеодорит, однако его соперник, Феодор Стиппиот, сумел добиться того, что Айофеодорита отправили в провинцию, и занял его место при василевсе. Но и сам Стиппиот пал жертвой интриги: другой видный чиновник, Иоанн Каматир, донес императору, что Стиппиот не разделяет взглядов Мануила на политику по отношению к Сицилии. Чтобы доказать свою правоту, Каматир уговорил императора спрятаться за плотным занавесом и подслушать разговор Каматира со Стиппиотом. Вслед за тем в бумагах Стиппиота было обнаружено подброшенное Каматиром послание, будто бы написанное Стиппиотом сицилийскому королю. Этого оказалось достаточным, чтобы Стиппиот был снят с должности и ослеплен.
Центральное административное управление отличалось от администрации Римской империи обилием независимых высших чиновников, ответственных только перед императором. Это вело к рационально неоправданной громоздкости бюрократического механизма: многие ведомства («секреты») дублировали друг друга, и соответственно функции ряда учреждений оставались нечеткими. Как казначейство, так и суд были разделены между множеством секретов.
Среди фискальных учреждений наиболее важная роль принадлежала геникону, возглавляемому логофетом ге-пикона. Задачей геникона было, во-первых, установление налоговых ставок, во-вторых, взимание налогов. Эти задачи выполняли разные чиновники: одни (эпопты) проводили измерение земли, вносили в податные кадастры запущенные и не приносящие дохода участки, распреде ляли налоги между наследниками умерших землевладельцев; другие (диикиты) осуществляли взыскание налогов. Как эпопты, так и диикиты принадлежали к центральному аппарату и приезжали на места на сравнительно короткий срок. Сборщики налогов несли материальную ответственность за суммы, которые им предстояло взыскать: они должны были погашать недоимки из собственных средств.
Деятельность геникона не ограничивалась только взиманием податей — в подчинении логофета геникона находились также некоторые императорские поместья, водоснабжение, государственные рудники. Вместе с тем от геникопа были отделены разнообразные казначейства, которым надлежало хранить и расходовать государственные средства. Так, специальная казна ведала расходами на войско, особое ведомство управляло государственными мастерскими, сакелла должна была хранить денежные поступления, а вестиарий — натуральные. Но и здесь не было четкого разделения обязанностей: вестиарий, дублируя сакеллу, принимал и денежные средства, а сакелла обязана была снабжать войска необходимыми припасами и провиантом.
Еще больше были раздроблены судебные функции. Существовало множество судебных инстанций, начиная от провинциальных судей и кончая судом василевса. Городской эпарх Константинополя разбирал все дела по преступлениям, совершенным в столице и ее окрестностях, контролировал деятельность торгово-ремесленных коллегий, следил за общественным спокойствием в публичных местах. Однако дела о появлении в столице «праздношатающихся» подлежали ведению другого судьи — квестора, который, помимо того, рассматривал земельные тяжбы и заверял завещания константинопольских граждан. Особые суды расследовали преступления моряков, особые — дворцовых служащих; логофет геникона также обладал судебными правами по делам, связанным с уплатой налогов.
Византийское государство официально провозглашало принцип всеобщего равенства перед судом и всеобщей справедливости, что в какой-то мере отвечало присущей Византии антииерархичности. Однако Византия отнюдь не была «правовым государством». Нормы византийского права сохраняли социальную окрашенность: господин и судья, богач и бедняк несли разные наказания за одни и те же преступления. Определенными привилегиями перед судом пользовались сановники высокого ранга: их служебные преступления не рассматривались как уголовные, и даже уличенные в убийстве или составлении заговора, они не карались смертной казнью, поскольку считалось, что чин дает им преимущество перед остальными гражданами. Взяточничество стало нормой поведения византийских чиновников, и сама система их оплаты стимулировала взимание взяток. Так, византийский суд был платным, и стороны должны были вносить судье так называемую эктаги, размеры которой не были ничем ограничены; естественно, что большая сумма эктаги делала судью, как правило, более внимательным к подателю жалобы.
Наряду с разработанной римским правом процедурой расследования подчас применялись типичдо средневековые способы установления виновности. Византийские судьи верили в действенность магии, поэтому, скажем, заподозренного в воровстве заставляли проглотить специальным образом приготовленный кусочек «магического» хлеба или же вперить глаза в «магическое» око, нарисованное на стене; в зависимости от исхода испытания обвиняемого оправдывали или осуждали.
Помимо судебных ведомств существовали специальные учреждения, осуществлявшие функции контроля. Все ветви центрального аппарата находились под надзором сакелария, который имел в каждом секрете своего писца, доносившего ему о деятельности чиновников. В начале IX в. сакеларий был одним из первых сановников государства, но к середине X столетия объем его прав значительно сократился. Контрольные функции осуществлял и логофет дрома: он рассылал доверенных людей в разные концы страны, собирая от них донесения о положении в провинции и о настроении подданных. Помимо того, в руках логофета дрома были сосредоточены разнообразные обязанности: он руководил государственной почтой, ведал сношениями с иностранными державами, отправкой посольств, выкупом пленных, разбирал судебные дела, возникавшие между ромеями и иностранными купцами, приезжавшими в Константинополь.
Несмотря на то что Византия была централизованным государством, патримониальные элементы в управлении проступали довольно заметно. Грань между публичным н частным в представлении чиновника оказывалась весьма расплывчатой: обычай покупки титулов, оплата судей тяжущимися, материальная ответственность сборщиков податей за сбор установленных сумм — все это весьма показательно для смешения публичноправового и частноправового начал. Канцелярии высших чиновников размещались, по всей видимости, в их собственных домах, а в XII в, была возможной отправка посольства на средства самого посла.(Когда жители Константинополя разграбили дом Феодора Пантехни, городского эпарха при малолетнем Алексее II, они, по свидетельству Никиты Хониата, не пощадили имевшихся там государственных документов Nicetas Choniata р. 306. 7-11).
