Между тем медведь приближался. Джек сначала услышал яростный рык, а потом ощутил сотрясение почвы. Зверь, с ходу перескочивший через расщелину, приземлился где-то над ним. Вот и все. Джек вздохнул и зажмурился. Под ним была пропасть, над ним — клыки и когти, и он уже знал, что предпочтет.

Он приготовился отпустить руки, как вдруг до него донеслось новое взрыкивание. Медведь взревел еще раз, и этот рев, высокий, отчаянный, походил скорее на вопль. Послышались странные звуки, напоминавшие скрежет железа по камню, затем что-то обрушилось сверху, прижав Джека к скале и едва не расплющив его. Отчего-то вдруг заболела нога, будто в нее всадили три ножа сразу, а потом вокруг установилась непонятная тишина, нарушаемая странными удаляющимися шлепками. Последний из них сопроводил шумный всплеск.

Вначале он слышал лишь собственное дыхание. Потом чей-то неуверенный голос окликнул:

— Джек! Эй! Ты живой?

Ему понадобилось несколько долгих секунд, чтобы сообразить, кого окликают. В последнее время к нему никто не обращался по имени, в том числе и могавк.

— Джек! — опять крикнул Ате, а через паузу послышался топот и в вышине промелькнула легкая тень.

Джек поднял глаза и увидел потертые мокасины. Они тут же исчезли, взамен появилась рука.

— Джек!

Ате ухватил товарища за запястье. Джек пополз вверх, но вторая рука его все еще продолжала упрямо цепляться за трещины в камне. Однако могавк был упорен, и в конце концов они оба, почти обессиленные, повалились на снег.

— Мы сделали это, Джек! Мы убили ниаргуйе.

— Убили?

Джек заставил себя приподняться и посмотреть вниз. Футах в тридцати от него, на дне каменистой расщелины, перекрывая пробитое ручьем русло, недвижно покоилась мохнатая туша.

— Что ж, тогда можешь поцеловать меня в зад, — заявил Джек с нарочитой беспечностью.

— Возможно, чуть позже, — ответил Ате, и впервые с момента их знакомства широкое смуглое лицо его озарила веселая озорная улыбка.

Джек не замедлил улыбнуться в ответ, потом они оба хихикнули, потом захохотали.

— Думаю, теперь я буду звать тебя Сагейовах. На языке ирокезов это значит «испуганный». Видел бы ты себя, когда дедушка вытащил кол из плеча!

— Звучит красиво, но не слишком-то уважительно. Кажется, я заслужил более благородное имя, — сказал, все еще смеясь, Джек.

Ате пожал плечами.

— Пожалуй, ты прав. Ты быстро бежал, ты прыгал через кусты, ты перескочил провал здесь, а я — там! — Он показал на место, где расщелина была уже. — Ладно! Ты будешь Дагановеда.

— Что это значит?

— Неутомимый. Согласен?

— Сойдет, — сказал Джек.

Эйфория прошла, уступив место голоду и усталости. Неутомимый был смертельно измотан и хотел есть. А туша медведя лежала внизу, и до нее еще нужно было добраться.

— Ну и что же нам теперь делать? — спросил хмуро он.

Вместо ответа Ате вскочил на ноги и побежал вниз по склону. Минуту спустя он уже стоял возле туши, с большой осторожностью вытаскивая из нее томагавк. Затем молодой ирокез огляделся.

— Что? — крикнул Джек.

— Порядок! — Ате ткнул топориком в стену утеса. — Не помню, как у вас это называется. — Он жестом изобразил крышу над головой. — Нам будет удобнее сделать все здесь, а не наверху.

Джек застонал от мысли, что придется спускаться. У него ломило все тело, а ногу жгли кровавые ссадины от медвежьих когтей.

— Как мы это сделаем?

Ирокез усмехнулся.

— Ты у нас теперь Неутомимый, но и мое имя тоже кое-что означает. Атедавенет по-вашему — Умник. Давай спускайся, я покажу тебе, за что мне дали его.

— И что же теперь?

За десять прошедших с момента гибели зверя дней он впервые видел Ате ничем не занятым. Его, впрочем, это не слишком расстраивало, ведь ничего не делал и он. Хотя Джек, возможно, сейчас предпочел бы, чтобы ему отдали новый приказ, а он, огрызаясь, приступил бы к его исполнению. Во-первых, это бы его развлекло, а во-вторых, добавило бы уверенности в том, что они и впрямь смогут выжить. Правда, эта уверенность и так была в нем крепка. Они хорошо потрудились. Голод и холод забылись. В убежище сухо, тепло. И буря на дворе вроде утихла, а ирокез ничего не делает. Только сидит и смотрит.

Джек мысленно покривился и, в свою очередь, уставился на Ате, словно бы ожидая ответа на свой вопрос, хотя был уверен, что тот ничего не скажет. Его, собственно, даже весьма удивило бы, если бы индеец заговорил. Оказалось, что ирокезы вообще не снисходят до чего-то столь прозаического, как нормальное человеческое общение. Нет, Ате совсем не был чокнутым или тупицей, просто на все вопросы он старался отвечать как можно более кратко, а любопытством вообще не страдал. И все же Джек выяснил, что его вполне сносный английский объясняется тем, что он приходился племянником крупному землевладельцу, некоему Уильяму Джонсону, чьи владения соседствовали с долиной могавков. Белый дядюшка самолично приглядывал за воспитанием краснокожего мальчика и, несомненно, весьма огорчился, когда в первом же рейде того взяли в плен.

Общие испытания сблизили их, но восторг, пережитый ими после удачной охоты, прошел, и отношения товарищей по несчастью стали напоминать отношения командира и подчиненного. Приказ — брюзжание, приказ — брюзжание. И снова брюзжание, и новый приказ.

Зима будет долгой, подумал Джек. Он уже понял, что могавк скорей лопнет, чем первым опустит глаза. Вчера, например, они где-то с час играли в гляделки, пока Джек не счел это глупым. Теперь он тоже отвернулся от ирокеза и стал обшаривать взглядом пещеру. Но примечательного в ней ничего не нашел. Кроме, разве, запасов провизии, устилавших чуть ли не каждую ее пядь.

Ате умудрился рассечь зверя на потрясающее число кусков и кусочков.

— В Корнуолле говорят: «У свиньи, кроме визга, все идет в дело». А ты, похоже, использовал и его, — сказал ему Джек.

Ате только хмыкнул, очевидно довольный, иначе он непременно сумел бы отбрить шутника. Он вообще был остер на язык, несмотря на всегдашнюю молчаливость, впрочем, особых поводов поупражнять свою ироничность Джек ему не давал. Если могавк отличался изобретательством и сноровкой, то Джек брал воловьей работоспособностью. Это ведь именно его старания сделали пригодными для обитания две пещеры, обнаружившиеся под обрывом, с которого рухнул медведь. Одна из них, правда, тут же приобрела вид настоящей пыточной, сплошь залитой кровью, а довершал картину вздернутый за ноги зверь. Освежеванный, он пугающе походил на обнаженного человека, и Джек без необходимости старался там вообще не бывать. Только когда Ате нужна была помощь или начинал гаснуть огонь в очаге. Обязанность следить за кострами легла на него целиком, и он стер ноги по задницу, а руки — в кровь, заготавливая дрова. А потом пришла пора пережигать комли бальзамических пихт, чтобы свалить их и очистить от веток. Джек потерял счет ходкам, стаскивая вниз стволы. Бревна прислоняли к обрыву и связывали толстыми плетями болиголова, постепенно отгораживая от внешнего мира как разделочную, так и жилье.

Это был тяжкий труд, но их подгоняло хмурое небо, обещавшее новые снегопады. Медведь, как оказалось, нагулял за лето много жира, его растапливали в котелке, а затем разливали по скрученным из бересты трубкам, чтобы получить пеммикан. Согнув из стволов очищенных молоденьких кедров четыре продолговатых каркаса, Ате зубом медведя провертел в них дыры, а затем натянул через отверстия сетку из кишок, связал концы и отложил в сторону сохнуть. Джек уже знал, что это такое, ибо подобные приспособления были привязаны к мокасинам провожавшего их Джотэ. Еще одну кишку, но потоньше Ате закрепил между концами характерно изогнутой тисовой ветки.

— Лук, — буркнул он.

Потом он взялся выделывать шкуру и поначалу привлек к этому Джека. Оба работали в полном молчании, полуголые и распаренные, иногда выбегая остудиться наружу. Обе пещеры, напоминавшие царство Гадеса [94], обогревались весьма и весьма хорошо.