Например, в одних сочинениях подобного рода объявляется, что следует сжать всю мировую историю до десяти веков, в других — что следует продлить историю русского народа в глубь времен на десятки тысяч лет (и это при том, что даже две тысячи лет назад биологические предки русских были у них общими с другими нынешними народами).

Любительская лингвистика может приводить авторов к самым головокружительным выводам об истории народов, например, к таким, как «открытие» А. Т. Фоменко, что Россия и Ирландия — в прошлом одна и та же страна. Почему? Да потому, что по-английски Russia и Irish имеют один и тот же «костяк согласных»: Р–Ш. Свидетельство тождества этих двух стран, что и говорить, «неопровержимое». Но и оно далось автору не просто: пришлось искать общий «костяк согласных» не в русском языке и не в ирландском, а почему-то в английском. Да и Ирландия все-таки Ireland, а не Irish; но из Ireland не получается нужного «костяка согласных», так что уж пришлось взять Irish. Но все эти детали для настоящего лингвиста-любителя не проблема.

Подобных «открытий» любительская лингвистика позволяет сделать несчетное число. Скажем, что Южная Америка была открыта и колонизована русскими. И тому подобное.

Особо отмечу, что вполне обычны для любителей заявления, будто латынь, или английский, или немецкий и т.д. произошли из русского, причем даже не из древнего, а именно из такого, на котором мы говорим сейчас. Некоторые еще более решительны и сообщают нам, что все вообще языки произошли из русского. Ничего более нелепого с точки зрения действительной истории языков нельзя и придумать. Не говорю уже о том, что такие «открытия» делают люди, которые из 99% языков мира не знают ни единого слова, не знают даже названий этих языков. Но, увы, этот абсурд тешит самолюбие определенной части читателей.

Надо заметить, что потребность в такого рода мифах обычно возникает у представителей тех народов, которым в ходе истории приходилось страдать от притеснений со стороны более могущественных соседей и которым нужны какие-то дополнительные моральные опоры для самоутверждения. И весьма плачевно подобное проявление комплекса неполноценности у российских авторов.

Особая ветвь любительской лингвистики, доводящая «идейную» нагрузку этого занятия до логического предела, — это составление на воображаемом древнем языке, созданном средствами любительской лингвистики, текстов, прямо изображающих величие наших предков, и попытка выдать эти тексты за древние.

В России главным, самым известным сочинением этого рода является так называемая «Велесова книга», якобы написанная новгородскими волхвами в IX веке и якобы случайно найденная в 1919 году.

Поддельность этого сочинения не вызывает у профессиональных лингвистов никакого сомнения. Я не буду здесь заниматься обоснованием этого, скажу лишь, что подделка необычайно груба и примитивна. Сочинитель был крайне невежествен в том, что касается древних языков, не имел никакого понятия о том, как языки изменяются во времени. Он представлял себе язык древних славян просто как смесь современных языков — русского, церковнославянского, украинского, польского, чешского и т. д., и именно так строил свой текст. Кроме того, он произвольно искажал слова, заменяя в них буквы, добавляя лишние слоги, обрубая концы и т. п., — в наивной вере, что всё это создаст впечатление древности.

К сожалению, как и в случае с другими сочинениями лингвистов-любителей, фальшь здесь хорошо видна только профессиональным лингвистам. Неподготовленный читатель и ныне может оказаться в плену примитивных выдумок о том, как древние русичи успешно сражались с врагами уже несколько тысячелетий тому назад. В нынешнее время, характеризующееся активным расшатыванием общественного доверия к выводам науки, низкопробная подделка, именуемая «Велесовой книгой», увы, продолжает в какой-то степени использоваться распространителями нелепых исторических фантазий русоцентрической направленности.

По способу пропаганды своих домыслов лингвисты-любители делятся на две категории.

Большинство из них прилагает все усилия к тому, чтобы казаться наукой, и именно так себя называет. Между прочим, отсюда можно заключить, что психологические позиции науки пока еще всё же относительно крепки в обществе. Средний читатель хочет думать, что то, что ему понравилось в телевизоре, в книге или в интернете, это не вольные фантазии, а наука — пусть не признаваемая косными академическими авторитетами, но именно наука. И чтобы привлечь и повести за собой такого читателя, любитель будет с напором настаивать на том, что он сказал новое слово в науке или даже открыл новую науку.

И на этом пути, конечно, для него очень важно обесценить в глазах читателя профессиональную науку, изобразить всю ее как скопище косных догм, совершенно ненужных свободно мыслящему читателю нашего времени. Поэтому весьма часто дилетантизм бывает агрессивен, он использует принцип «нападение — лучшая защита»: позиция профессионалов объявляется устаревшей наукой или даже прямо лженаукой, а сами они — косными, закрытыми для всего нового, верящими лишь высказываниям авторитетов, защищающими честь мундира и т. п.

Но ныне появилась и другая категория лингвистов-любителей — те, кто открыто заявляет, что их утверждения о языке не относятся к науке, а основаны на интуиции, озарении, сердечном чувстве. Традиционную науку они ниспровергают с не меньшим напором, чем первые, но уже как бездушную, не заботящуюся о чувствах народа и тому подобное.

Печальным образом и эта вторая разновидность дилетантизма находит в нашем нынешнем обществе поддержку у некоторой части публики.

Вообще, ниспровержение традиционной науки стало модным и дает хорошие дивиденды искателям публичного успеха. И вот мы уже встречаем в печати, например, такую формулировку: «Истина достигается не точной наукой, а общественным согласием».

И в сущности, именно эту идею внушает телевидение и радио, когда проводит голосование по самым разным вопросам. (Что, к сожалению, вполне прозрачно соответствует интересам средств массовой информации, поскольку с принятием этой идеи именно они, а не наука, становятся, так сказать, «держателями истины».)

Телевидение охотно устраивает «диспуты» между профессионалами и дилетантами. Это выглядит как благородная попытка найти истину в споре (и, возможно, в каких-то случаях в такой надежде и задумано), но в действительности неизбежно оказывается на радость и на пропаганду дилетантам. Такой диспут «выигрывает» (в глазах большей части публики) не тот, на чьей стороне логика, а тот, кто больше поднаторел в пиаровской технологии и меньше стесняется говорить уверенным тоном что угодно, лишь бы это импонировало публике. А таковым, конечно, всегда окажется дилетант, а не ученый.

Для дилетанта подобный диспут — бесценный подарок: даже если он проиграет в логике, он неизмеримо больше выиграет в том, что получит в глазах публики статус признанного участника научного противоборства.

К счастью, пока еще кажется немыслимым, чтобы телевизионными диспутами или телевизионным голосованием устанавливалось, что верно и что неверно в химии или в физике, не говоря уже о математике. Но нельзя гарантировать, что развитие данной тенденции не приведет и к такому.