7 июля 19377 года начался так называемый Китайский Инцидент, произошедший на мосту Марко Поло вблизи Пекина. Армия пыталась локализовать конфликт, но острые антияпонские настроения среди китайцев сразу же распространили его и на несколько других районов.

23 августа того же года я получил свое первое крещение огнем при самых невероятных для командира эсминца обстоятельствах.

Орды Чан-кай-ши вели наступление на Шанхай, где жили тысячи граждан Японии. Для защиты их жизни и имущества в городе находилась бригада японской морской пехоты. Морские пехотинцы доблестно сражались против значительно превосходящих сил противника, но их силы таяли. Тогда последовал приказ на четырех эсминцах доставить в Шанхай из Нагой армейские подразделения.

К этому времени я получил в командование эсминец «Амагири» («Небесная Дымка»). Это был корабль самого последнего проекта водоизмещением 2370 тонн.

«Амагири» принял на борт около 300 вооруженных до зубов солдат. Ими, как сардинами в банке, были надбиты все свободные площади эсминца. Под покровом ночи отряд из четырех эсминцев выскользнул из Нагой и за двое суток покрыл расстояние в 1000 миль до Шанхая.

Под прикрытием темноты мы проникли в Шанхайский порт и поставили эсминец у стенки железнодорожного причала в Вусунге. Солдаты быстро и бесшумно перебрались с палубы на стенку. Неожиданно с верхних этажей затемненного здания, находящегося примерно в 50 метрах от причала, ударили пулеметные очереди. Шесть 127 мм орудий «Амагири» яростно грохнули в ответ по невидимому противнику.

Хотя нам и не удалось добиться полной внезапности, высадка десанта позволила отбросить китайцев от японского квартала. В ноябре я привел «Амагири» обратно в Японию и через месяц был назначен командиром только что построенного новейшего эсминца «Ямагумо». Пока на суше шли бои, я продолжал крейсеровать в китайских водах, пытаясь по скупым сообщениям прессы следить за обстановкой в мире.

В середине 1938 года состоялась конференция в Мюнхене. В Европе росла мощь Адольфа Гитлера.

В ноябре я был произведен в капитаны 2-го ранга, но до марта 1939 года продолжал выполнять скучные и монотонные задачи по блокаде китайских вод.

3 сентября 1939 года в Европе вспыхнула Вторая мировая война, а Японию продолжали потрясать правительственные кризисы. В январе кабинет возглавил мой бывший командир, столь почитаемый мною Мицумаса Ионаи. Ионаи был убежден, что если Япония присоединится к странам Оси, она будет втянута в тотальную войну. Он прилагал титанические условия, чтобы противостоять заключению знаменитого Тройственного пакта.

Однако потерявшие голову армейские генералы были твердо уверены, что страны Оси вскоре выиграют войну, и вся добыча будет поделена между Германией и Италией. Увидев, что им никак не удается побудить Ионае присоединиться к странам Оси, они просто решили свалить его кабинет, вынудив подать в отставку военного министра. По старой японской конституции военным министром мог быть только генерал действительной службы. И когда в середине 1940 года ушел в отставку генерал Шунроку Хата, ни один генерал не принял предложение Ионаи занять этот пост. Таким образом, 21 июля 1940 года пал и кабинет Ионаи.

В сентябре 1940 года новый кабинет, возглавляемый принцем Коноэ, заключил Тройственный Пакт с Германией и Италией. В течение целого года принц Коноэ мужественно боролся с агрессивным шовинизмом армейских генералов и американским экономическим давлением. Но генералам удалось свалить и кабинет принца, вынудив его уйти в отставку в октябре 1941 года.

День 9 октября 1941 года навсегда остался в моей памяти. В этот день на рейде Хиросимы собралось более 200 боевых кораблей японского Объединенного флота. До этого почти не было случаев, чтобы весь Объединенный флот собирался в одном месте.

В это время я был командиром новейшего эскадренного миноносца «Амацукадзэ» («Штормовой ветер») водоизмещением 2500 тонн, который накануне вошел в строй 2-й эскадры эсминцев 2-го флота. Четыре однотипных с ним новейших эсминца входили в состав 16-го дивизиона второй эскадры.

Стоял прекрасный осенний день. Боевые корабли всех классов и типов грациозно стояли на якорях, отражаясь в зеркальной поверхности нежно-голубых вод бухты, и были сравнимы в своей строгости со сверкающими снежными вершинами гор, окружающими рейд. Стаи чаек с громкими криками носились в небе, нарушая тишину и покой, царящие над кораблями.

В 9.00 на мачте флагманского линкора «Нагато» пополз вверх трехфлажный сигнал, на который мгновенно нацелились бинокли вахтенных офицеров и сигнальщиков со всех кораблей. Сигнал был весьма необычным: «Всем командирам кораблей прибыть на флагман». На всех кораблях стали спешно готовить к спуску командирские катера и вельботы.

Через несколько минут мой моторный катер уже спешил к «Нагато». Ко времени моего прибытия обширный ют линкора уже был заполнен почти сотней офицеров, командовавших кораблями, флотилиями, эскадрами и флотами.

Среди присутствующих я быстро заметил и двух своих прямых начальников: командира 2-й эскадры эсминцев контр-адмирала Райцо Танака и командующего 2-м флотом вице-адмирала Набутаке Кондо. На всех лицах читалась мрачная озабоченность. Несмотря на прелесть осеннего утра, вся атмосфера была наполнена напряженностью.

Склянки на линкоре отбили 09:30, и мы заметили, как все младшие офицеры и матросы были отправлены вниз. На палубе остались только офицеры чином от капитана 3-го ранга и выше. Столь необычные меры предосторожности еще более усилили беспокойство и напряженность.

На юте была установлена трибуна, на которой неожиданно появился один из флаг-офицеров штаба Объединенного флота капитан 2-го ранга Хаджиме Ямагучи.

— Господа, прошу внимания! — крикнул он. — Перед вами сейчас выступит главнокомандующий Объединенным флотом.

Была дана команда «Смирно!» и на палубе появился адмирал Исороку Ямамото, который в полной тишине занял трибуну.

Поклонившись аудитории, главком сказал:

— Мне очень приятно, что случай позволил увидеть вас всех. Я хочу объявить вам, что наш Объединенный флот завершил подготовку к войне. Мы должны продолжать нашу боевую учебу именно на этой основе. Нынешняя обстановка в мире такова, что Япония может быть вынуждена начать военные действия против Америки, Британии, Австралии и Нидерландов, чтобы не позволить задушить себя той блокадой, которую объявили эти страны. Без сомнения, мы переживаем самый серьезный кризис в нашей истории. Но если правительство решится на войну против названных стран, долгом Объединенного флота станет защита нашей родины и разгром врага. Я считаю эту задачу вполне возможной, если каждый из вас приложит к ее выполнению все силы. Я ожидаю, что мы выполним свой долг каждый в отдельности и все вместе, когда настанет час.

Короткие фразы, произнесенные адмиралом, падали на нас, как раскаты грома. Все были ошеломлены и сидели без движения, едва дыша.

Адмирал замолчал и внимательно посмотрел на нас, как бы желая заглянуть каждому в глаза. Он выглядел очень мрачным, когда сошел с трибуны и покинул совещание.

Следующим на трибуну поднялся начальник штаба Объединенного флота вице-адмирал Матоме Угаки. Он сделал анализ нынешней ситуации, заявив о катастрофических последствиях англо-американского эмбарго на экономику Японии. В стране истекают запасы горючего, железной руды, каучука, цинка, никеля и бокситов. Если подобная ситуация будет продолжаться, объяснил Угаки, то через год-два вся японская экономика просто рухнет. Однако, высшее командование разработало ряд мер, позволяющих сбросить с горла нации эту англо-американскую удавку.

— Возможно, — голос Угаки дрогнул, — что подобная встреча офицеров Объединенного флота станет вообще последней встречей мирного времени. Теперь мы должны еще более ужесточить нашу боевую подготовку, но при этом постоянно следите за тем, чтобы ваши подчиненные имели достаточно времени на отдых и, особенно, на сон. Люди должны вступить в бой хорошо подготовленными и свежими. Это необходимо всегда, даже если впереди верная смерть. Поэтому позвольте мне пожелать вам всем хорошего здоровья прежде всего.